Александр Гейман - Жизнь кота

• Название: Жизнь кота
• Автор: Александр Гейман
• Жанр: Научная Фантастика

---

Принято думать, что Божье слово непременно возвещает что-то космическое и эпохальное - возможно, наверное. Но Брату кота Бог сообщал такое, что иной раз тот буквально выпадывал из ванны, но, участливо поддержанный вышней рукой, успевал схватиться за батарею и оседал на дно ванны, держась за живот.

- Это ещё что, - добавлял Бог, довольный произведенным впечатлением. А то вот есть, слышал, поди, Рогфейер. С ним знаешь что было...

И Бог сообщал, как однажды ладонь одного из финансовых столпов обрела непроизвольную способность телекинетически извлекать сама из себя материальный предмет, имеющий неотличимое сходство с собачьим отростком, а выявляла миллионерская ладонь эту мистическую способность во время рукопожатия, которым вышеназванный миллионер демократически обменивался со своими собеседниками, включая собственных подчиненных, деловых партнеров, госчиновников и знаменитых иностранцев. Живописал всю историю, как-никак, Сам Бог Своим Божьим Словом, и в уме Брата вспыхивала отчетливая картинка, от чего минуту-пять-десять он пребывал в состоянии этакого смехового просветления и только мотал головой, и трясся от хохота. Удовольствие это было абсолютным и самодостаточным, и Брату, собственно, уже незачем было записывать увиденное, он свое уже получил, но, видимо, это было нужно Богу, поэтому Брат, хоть и без великой охоты, переносил позже благую весть на бумагу - а если не переносил, то это и по жизни, и по самочувствию отзывалось как-то нехорошо, и Брат наконец уяснил, что надо творить богоугодное и не выделываться со своей засраной нравственностью, которая Богу на фиг не нужна. И Бог не оставлял Брата:

- Слушай, а давай-ка его отпедерируем, - предлагал он другой раз.

- Как, дон-Хуана?!. - моргал в остолбенении Брат. - Обидится же!

- Наоборот, спасибо скажет! - наслаждаясь замешательством Брата возражал Бог. - Мы же ему степень свободы увеличим! А то все как на икону дон Хуан, дон Хуан... А он раз и...

Брат, под диктовку Бога, записывал рассказ про тантрическую магию, педерируя хотя и не дон-Хуана, но все равно великих и волшебных гуру, а заодно уж включал в историю тихого корейца Костю, в корействе Ку Цура, который к тому времени сменил ушедших с квартиры Розу и Гену и которого Бог подсказал Брату малость попревращать в кота - ну, а где кот, там и Бабушка.

На этот рассказ Толстая Бабушка сочла необходимым написать опровержение - сказку под названием "Гусыч и Берлиоз". Гусычем был Брат, из-за псевдонима Густав Густов, так он подписывал статейки в местной автогазете, а вот почему кот оказался Берлиозом, этого и Бабушка не могла объяснить - "Мастера и Маргариту" она так и не прочитала, не признавала Булгакова - да что Булгакова, она и Толстого критиковала, классический был вкус у Бабушки, Лермонтовым и Гоголем заканчивался - ну, а творения Брата она и подавно не признавала и читать не желала, даже если бралась, что-нибудь да мешало - то шрифт нечеткий, то голова болит, и про Куцурову тантрическую магию Бабушка прочитала втихаря, ненароком. Дело тут было в отторжении Братова писательства, не нравилось Бабушке, особенно стихосложение - ей хотелось, чтобы он стал сельским учителем - "вот идет по деревне, и все здороваются", а мечта такая была, очевидно, потому, что в свое время сама Бабушка училась в педучилище, да не доучилась - да уж, мечта Бабушкина, а отдуваться Брату - идет по деревне и все... вяяяяяя. Но в общем, Брата устраивало это оттеснение его писательства в слепую зону как бы нету, а на нет и суда нет, а то ведь надо принимать, что вот, сын может, - а она, стало быть, нет, что он _прав_ - а она, стало быть, перед ним ошибалась - болезненно все это было для Бабушки, она даже в лице нерадостно переменилась, когда Брат однажды сообщил, что его книгой стали в издательстве заниматься, всерьез уже. Вообще, по Бабушкиной литературной критичности Брат опознавал писательскую ревность, она особенно свойственна писателям начинающим - им надо свое против чужого отстоять - или писателям неудавшимся - ну, а тем уж чем-нибудь да надо утешаться. А коли есть ревность, значит есть пусть не дар, но задаток - и что же, поощренная Братом, Бабушка вовсю принялась писать сказки. Не все уцелели, особенно Брат жалел сказку про паучка Петю, как он путешествовал на луну и обратно поздно узнал, что написана такая сказка, да выброшена в ведро. Сказка если выбрасывалась, то так, чтобы сверху из ведра было можно достать незапачканную - да вот беда, вынесено было уже ведро, а заново писать не стала Бабушка. Пропала сказка.

Что до кота, то литературные материи его вряд ли интересовали, зато сильно интересовала вода и ванна. В котёнстве Барсик совершенно не боялся воды, вопреки общепринятому мнению о кошачьей водобоязни. Нет, коту она была в диковинку и в радость - принесет, бывало, бабушка таз воды к дивану помыть ступни, а кот заберется в таз и ходит, пузом касаясь мокрого и таращась на блики, покачивающиеся с водой. А то на ведро поломойное встанет и лапой болтает - что это за субстанция такая - прозрачная, вроде нету, и мокрая - значит, есть! Когда же кот подрос, то стал запрыгивать и в ванну. Там он мог часами сидеть у водосточной дырки, наблюдая, как шевелится внизу вот это мокрое и уже не прозрачное, а мутное существо - и иногда пробовал цеплять лапой. Эта загадка природы навсегда осталась для Барсика предметом нескончаемого любопытства - уже и годы спустя он мог вот так же часами просиживать у дырки. А может, кот принимал её за норку и караулил, не появится ли кто? Короче, ванну кот полюбил и порой даже спал там, клубочком свернувшись на дне и пренебрегая неудобством намоченной шерсти. Ну, а когда утром ванну занимал Брат, то кот вскакивал на бортик и начинал расхаживать туда-сюда, не смущаясь Божьим присутствием - умные существа один другому не мешали, кот Бога не замечал, а Бог пропускал кота пройти и снова присаживался на край и продолжал возвещать Брату Свое Слово. Барсик же то играл со струей из крана, то просто садился и наблюдал за полосканиями Брата, а уж когда тот поднимался из обмелевшей ванны, то кот спрыгивал на дно и расхаживал взад-вперед в теплом и мокром. Он и мыть себя позволял Бабушке - видимо, в кайф было - лежал себе на трапике, а Бабушка поливала душем.

Но как-то раз Гена пустил в ванную очень горячую воду и набежало до краев. Кот наведался в ещё открытую ванную и, видимо, по обыкновению сиганул на бортик, а может сразу через него, на дно. Брат не видел этого он видел только, как из ванной заполошно выбежал кот, на морде которого застыло выражение неподдельного кошачьего горя. Вода с кота бежала ручьем, и о произошедшем легко было догадаться - ухнул, козел, с головой в горячую воду, - что называется, принял ванну! С тех пор Барсик стал бояться воды и уже не давал мыть себе жопку - впрочем, и говешки к шерсти уже не прилипали. Спустя сколько-то месяцев кот снова стал забираться в ванну, но теперь уже сначала вставал на задние лапы и старался заглянуть через борт нет ли там чего, а уж потом запрыгивал на бортик. И у дырки дежурить снова принялся, а вот воды все-таки стал побаиваться. Разлюбил.

Еще одно важное происшествие с ванной - важное скорее для людей, чем для кота, - случилось, когда однажды утром Толстая Бабушка обнаружила в ней мышь. Пушистая, не в серой, а черной шерстке, - очевидно, то был ещё мышиный детеныш - мышка сновала по дну ванны, поглядывая вверх, не умея выбраться по крутой стенке, не зная, чего ожидать, и мешая страх с любопытством. Собственно, отчасти из-за мышей в свое время и завели кота в ту пору на нижнем этаже делали большой ремонт, вскрывали полы, и мыши ринулись вверх по перекрытиям и всем щелям. А под ванной, в месте, куда никак нельзя было дотянуться, как раз и была такая щель, и заделать её не было возможности не снимая с места ванну или не долбя стену со стороны кухни - ни с тем, ни с другим Брат связываться не собирался - "ага, лежи больше",корила Толстая Бабушка. С появлением кота мыши просто ушли кстати, и ремонт внизу закончился, - и вот какую-то юную и неопытную занесло в дом, да ещё в ванну.

Кот спал. Кота принесли, предвкушая его радость от возможности поохотиться и свое удовольствия от его нового подвига. Брат поставил кота на доски над ванной, и Барсик спрыгнул и убежал на подоконник.

- Не увидел он её, что ли? - досадовал Брат и снова принес кота. На сей раз он направил его морду в сторону мыши - вот, гляди - и сбросил на дно. Игнорируя мышь, метнувшуюся у него прямо из-под лапы, кот возмущенно выпрыгнул из ванны и вновь убежал. Мышь пришлось убивать Брату, веником, исполнять котовую службу, но не в том было огорчение, а в том, что в коте обманулись. "Мыши испугался", - ворчала и Бабушка - хотя тут, видимо, был не испуг, а отказ. Никак того не ожидали - ведь шустрый, и за воробьями охотился, и жука с навеса принес, и на скоблящие звуки, нарочно скребла Бабушка или Брат матрац, всегда прибегал - уверен был Брат, что поймает кот мышь. Не стал! Бабушка по заказу Брата сшила черную мышку из тряпья, в натуральную величину, с хвостиком, но даже игрушечной мышью кот играл нехотя, с каким-то отвращением - не нравилось. А Брат помнил, как когда-то на заимку, где он студентом по ночам сторожил, принесли в цех кошечку, котенка ещё - а крысы там просто кишели. Вдвое меньше была Барсика, сидела облизывала крохотные лапки, Брат ещё думал, что кошечку-то саму там съедят. И что же? - каждое утро в цеху рабочие стали находить по две-три задавленных крысы - вот что такое кошка-охотница! А этот... Нет, ну это что за блядство - мышей не ловить!