Анатолий Алексин - Я «убиваю любовь…»

• Название: Я «убиваю любовь…»
• Автор: Анатолий Алексин
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детская проза
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-227-01415-9 (Кн. 9) 5-227-01131-1

В этой книге, избранной коллекции творческого наследия автора, - вся палитра таланта признанного мастера современной прозы. В нее вошли произведения, которые не только выдержали закалку временем, но и обрели, в последней авторской редакции, новый аромат (`Записки Эльвиры`); новейшие повести (`Не родись красивой...`, `Если б их было двое...`, `Плоды воспитания`); пьеса-повесть (`Десятиклассники`); рассказы; только что вышедшие из-под пера `Страницы воспоминаний` и специальный сюрприз для младших читателей - продолжение приключений знаменитого и неугомонного Севы Котлова... (`Я `убиваю любовь...`). Неповторимость, виртуозность исполнения, богатейший спектр неиссякающего творческого остромыслия - это дар писателя каждому, кто открывает его книгу.

---

— Чем без толку хныкать, — сказал я, — помог бы мне лучше в одном деле!

— В како-ом?.. Зубы загова-ариваешь, да-а?..

— В каком? В любовном! Вот в каком!..

У Витика-Нытика сразу высохли слезы.

— Ты влюбился? Да?!

— Да нет… Это я про Диму хотел тебе рассказать, Он, понимаешь, влюбился и не хочет с нами ехать в Заполярск. Не знаю прямо, что делать!

Витик-Нытик был очень любопытным. Шмыгнув носом, он сразу поинтересовался:

— Ваш Дима? Влюблен?! А в кого, а?..

Я «УБИВАЮ ЛЮБОВЬ»

Витик-Нытик сказал мне, что в старых журналах; которые еще до революции выходили и которые очень любит перечитывать его бабушка, даются разные советы насчет того, как нужно «убивать любовь». Там так прямо и написано: «убивать».

— Там сказано, — говорил мне на следующий день Витик, — что для этого самого… ну, для убийства любви нужно вызвать у того, кто пострадал, то есть влюбился, «отвращение к любимому предмету».

— Ты что-то перепутал, — сказал я. — Это же совсем про другое говорят: «любимый предмет». Вот история — это мой любимый предмет. И еще литература. А тут при чем?..

— Не ве-еришь? — заныл Нытик. — Ты ведь еще никогда не влюблялся?

— Нет…

— Вот ви-идишь! Откуда же тебе знать? А те, которые эти советы сочинили, они-то уж знают! Я своими собственными глазами читал! Там так и написано: «вызвать отвращение к любимому предмету»! То есть, прости, я немного перепутал: «к предмету любви»!

…Нашу поездку в Заполярск пришлось отложить на месяц, потому что Дима должен был сдать экзамены на аттестат зрелости, — и я решил за этот месяц, как говорится, скоростным методом вызвать у Димы «отвращение» к Кире Савостиной.

На следующий день (предпоследний, накануне моих каникул), на большой перемене, я стал внимательно разглядывать Киру.

— Смотри! Смотри!.. Маленький Димин братишка! — захихикали Кирины подружки, с которыми она ходила по коридору прямо-таки обнявшись. Они так и сказали: «маленький братишка»! Не знаю, как у Димы, а у меня сразу возникло это самое «отвращение». И Кира тоже стала подхихикивать и тоже внимательно разглядывать меня.

Я, помню, полез за платком, но так как его опять не оказалось на месте, я просто рукавом вытер вспотевшее от волнения лицо, пригладил волосы и продолжал свои наблюдения. А Кира вдруг мне подмигнула и, проходя мимо, стала что-то напевать. Да, да, прямо на переменке в коридоре стала напевать! «Отвращение» мое возрастало с каждой минутой…

Я все это старательно запомнил и вечером, дома, приступил к делу.

— А Кира-то Савостина, — сказал я Диме, — какая-то странная. На перемене все время ходит, обнявшись со своими подружками. И они ее тоже обнимают, прямо смотреть…

Я не договорил слова «противно», потому что Дима мечтательно возвел свои глаза к потолку и перебил меня:

— Да, ты прав. Подруги тоже очень любят ее! И даже обнимают… Я это заметил.

Особенно меня огорчило слово «тоже». Я с жалостью посмотрел на Диму: нашел кем восхищаться!

— А ты заметил, как она все время улыбается? Ничего нет смешного, а она улыбается… — продолжал я. — И еще подхихикивает…

— Не подхихикивает, а просто смеется! — возразил Дима все с тем же глупым, мечтательным выражением на лице. — Да, я заметил и это! У нее очень веселый и добрый нрав. Она любит улыбаться! И это прекрасно? Это замечательно… Ты прав, Севочка!

Он так расчувствовался, что даже назвал меня ласкательным именем, чего раньше с ним никогда не случалось. Но я все же не сдавался.

— А ты слышал, как она прямо на перемене… Ну, представляешь, прямо на самой большой перемене в коридоре распевает себе во все горло?! Это же…

— Это чудесно! — снова воскликнул Дима. — У нее превосходный голос и слух. Она же староста хорового кружка. И кончает музыкальное училище.

— Как? И в школе, и в училище сразу? Выдвинуться, значит, хочет, да? Отличиться? Все нормальные люди в одном месте учатся. А она одновременно в двух. Скажите пожалуйста!

Нет, на Димином лице не было «отвращения». От всех моих разговоров он, кажется, начал еще больше восторгаться своей Кирой. А вечером опять заявил, что никуда с нами не поедет. Мама сразу прошептала папе (ее шепот я разбираю даже на расстоянии!): «Это результат твоего воспитания!»

Папа погладил свою круглую бритую голову и сказал:

— Ничего-о. Он привыкнет к этой мысли!.. Юношеское упрямство! Я сам был таким.

Но я знал, что Дима иногда привыкает к папиным мыслям не так быстро, как мама. Но потом ведь папа даже не догадывался о причине его «юношеского упрямства».

Папа постоянно ему твердил: «Будь самостоятельным, умей принимать решения!» Вот на свою голову и убедил…

Что было делать?

«Не сопротивляйся, Дима!.. — посоветовала моему брату практично мыслящая Генриетта Петровна. — Поработаешь там года два — и тебя внесут в любой университет или институт на руках. Без всяких экзаменов. Трудовой стаж на Крайнем Севере! Это же пропуск на любой факультет! Даже самый закрытый… — Слово «закрытый» она прошептала. — Тебя внесут как памятник и установят на самом почетном месте!»

Генриетта Петровна обожала вмешиваться в чужие дела.

— Послушайся, Дима! — посоветовал я.

— Если собираешься пользоваться чужим умом, — ответил мне брат, — то хотя бы определи его качество.

Любовь была для него убедительней даже самых практичных соображений. А советы нашей соседки Дима отвергал, не дослушивая их до конца.

Я собрал всю свою волю и пошел на самый последний и отважный шаг: решил поговорить с Кирой Савостиной.

Как-то однажды после уроков я пошел за Кирой. Она свернула из переулка на улицу, и я свернул. Кира встретила какого-то высокого парня, который показался мне красивее нашего Димы. И потом он хорошо видел и был без очков… А Кира стала смеяться тем самым смехом, который почему-то не вызывал у Димы никакого отвращения. У меня неприятно заныло под ложечкой, и мне вдруг (сам не знаю отчего!) захотелось избить этого высокого парня со спортивной походочкой. Но он был, наверно, на целых полторы головы выше меня, и я решил его не избивать.

Потом Кира пошла дальше, и я за ней. Она зашла в ювелирный магазин, и я тоже зашел… Под стеклом лежали тоненькие золотые кольца, — я как их увидел, так прямо за голову схватился (конечно, мысленно!): уж не собирается ли мой старший братец тайком жениться?! Кира, наконец, заметила меня. Тогда я стал внимательно разглядывать разные браслеты и серьги, которые тоже лежали под стеклом и почему-то очень дорого стоили (мне таких и задаром не надо!).

— Тебе чего? — спросил продавец.

— Так… ничего… Разглядываю…

— Нечего тебе здесь делать. Вот рядом магазин ученических принадлежностей, там и разглядывай!

Кира вдруг подошла, гордо и даже презрительно взглянула на продавца и сказала:

— Он со мной!

— Тогда простите, пожалуйста, гражданочка! Я смотрю, парнишка… кольца ему покупать вроде еще рановато… И серьги вроде ни к чему!

Мне было неприятно, что Кира за меня заступилась: я ведь должен был и в себе тоже все время вызывать это самое «отвращение».

— Ты что за мной идешь? — спросила Кира. Она внимательно оглядела меня и вдруг даже как-то нежно сказала: — А у тебя нос точь-в-точь как у Димы…

Нос мой сразу зачесался, и на лбу, как тогда, на переменке, выступил пот. Но тут я почему-то не решился вытереть его рукавом курточки. Я уставился в тротуар и сказал:

— Мне нужно с вами поговорить…

— С Димой что-нибудь случилось? Что-то я не видела его после уроков…

— Пока еще ничего не случилось! — таинственно произнес я, нажимая на слово «пока».

Дима учился не в том десятом классе, в каком училась Кира.

— Пока еще не случилось… — повторил я.

— Как это «пока еще»? А что может случиться?

— Мы уезжаем…

— Уезжаете?! Куда?

— Нас командируют!..

— Кого это «нас»?

— Ну, всю нашу семью!..

— И куда же? Куда?

Кира очень заволновалась, поэтому я еще немного помучил ее неизвестностью, всякими таинственными фразами и намеками. Я загадочно опускал глаза и даже сказал, что это «секретная командировка» и что я не имею права о ней подробно распространяться. Ну, а потом… потом я, конечно, выложил все, что мог, о нашей поездке в Заполярск. Кира об этом ничего не знала, — Дима почему-то не рассказал ей. Видно, он и в самом деле не собирался уезжать. Это было ужасно!

— Заполярск?.. — задумчиво произнесла Кира. — Это очень любопытно…

— Для всех любопытно. И для меня любопытно… и даже для мамы любопытно, а для Димы, видите ли, не любопытно!

— Почему?

— Потому что… ну, потому что…

— Ну почему? Почему?

— В общем он из-за вас не едет…

— Дима? Из-за меня?! — Кира отчего-то страшно обрадовалась и потащила меня за угол, в переулок.