Юрий Рытхеу - Время таяния снегов

• Название: Время таяния снегов
• Автор: Юрий Рытхеу
• Жанр: Контркультура

Интересна судьба чукотского юноши Ринтына. Суровое детство в дымной яранге при свете жирника. Знакомство по книгам с большим миром рождает мечту об университете. Нелегок путь к осуществлению заветной цели "чукотского Ломоносова", как шутя назвал Ринтына капитан одного судна. Но он неутомимо стремится к ней. Преодолевая всякие трудности и испытания, Ринтын оказывается в городе Ленина, "к которому издалека, за десять с лишним тысяч километров, тянулось сердце чукотского юноши".

В книге "Время таяния снегов" показана судьба целого поколения чукотского народа в те времена, когда ломался веками сложившийся первобытный уклад жизни чукотских охотников и оленеводов, приобщавшихся к общей культуре советского народа.

Книга в значительной мере автобиографична. Автор ее Юрий Сергеевич Рытхэу родился в поселке Уэлен на берегу Берингова пролива, в 1930 г. Свои первые стихи и рассказы он опубликовал, еще будучи студентом Ленинградского университета. На русском языке вышли сборники рассказов Ю. С. Рытхэу "Друзья-товарищи", "Люди нашего берега", "Судьба человека", "Имя человека" и "Чукотская сага".

Книги Ю. С. Рытхэу переводились на языки народов СССР и выходили за рубежом.

---

— Ну как? — спросил Теркинто, пытаясь рассмотреть в осколке зеркала свое отражение. Но зеркальце было слишком мало.

— Придется покупать большое зеркало, — весело сказал он.

Ринтын не мог оторвать взгляда от Теркинто. Он на миг представил себя в такой форме и почувствовал острую зависть.

Как будто прочитав мысли Ринтына, Теркинто спросил:

— Хотелось бы тебе быть милиционером и носить такую форму?

Ринтын покраснел.

— Вижу — хочешь, — сказал Теркинто, — милицию не подведешь?

Он снял с погона невидимую пушинку и строго произнес:

— Поговорю с моим начальником. Нам нужны национальные кадры. Служба в органах милиции дело трудное и почетное. Не всякого могут взять. Но я за тебя похлопочу.

Ринтын поблагодарил брата.

…В доме районного отделения милиции было тихо, как в больнице. Вдоль длинного коридора все двери были обиты черным дерматином. Теркинто постучал в одну из дверей и, услышав ответ, втолкнул Ринтына в комнату.

Начальник милиции сидел в глубине комнаты и смотрел в окно. Оно выходило на море, и отсюда хорошо были видны волны, бегущие по заливу. Дул сильный ветер.

Теркинто подвел Ринтына к столу. Начальник, оторвав взгляд от окна, повернулся к Ринтыну. Лицо его оказалось совсем не таким суровым, как, по мнению Ринтына, должен был выглядеть начальник милиции.

— Придется объявлять аврал, — сказал он Теркинто. — Уголь может смыть… Присаживайтесь, молодой человек, — показал он на большой кожаный черный диван.

Ринтын присел на краешек.

— Значит, твердо решил вступить в ряды советской милиции? — спросил начальник.

Ринтын кивнул головой. Он очень волновался и боялся заговорить: как бы не задрожал голос.

— Хорошо, — продолжал начальник милиции, — это доброе намерение. Но должен предупредить — работа ответственная и нелегкая. Справитесь?

Ринтын молча кивнул головой.

Начальник взял со стола большой лист бумаги и протянул Ринтыну.

— Заполните анкету.

Ринтын схватил бумагу и рванулся к двери.

— Можете заполнять здесь, — остановил его голос начальника, — вон за тот столик садитесь.

Ринтын просидел больше получаса, отвечая на каверзные анкетные вопросы, касающиеся не столько самого Ринтына, сколько деятельности его родственников. Легче было написать в школе диктант, чем заполнить этот лист.

Начальник милиции взял бумагу и стал внимательно ее читать. Вдруг лицо его омрачилось. У Ринтына похолодело в груди. Начальник положил анкету на стол и посмотрел на Ринтына.

— Да, брат, ты еще молод для милицейской службы, — сказал он, — а на вид этого не скажешь. Очень жаль. Подождем два года, и тогда обязательно примем в милицию.

Ринтын почти не слушал его. Сердце билось часто-часто: значит, можно будет продолжать путь в Ленинград.

Непогода продолжалась три дня. Затем установились тихие, теплые дни. Ринтын, как обычно, бродил по поселку. От луж шел пар. Курились паром и стены домов, напитавшиеся влагой. Возле редакции газеты Ринтын остановился в изумлении. От его побелки на стенах остались лишь редкие бледные потеки. В некоторых местах даже обвалилась штукатурка.

На крыльцо вышел редактор. Он подозвал Ринтына.

— Видишь, что наделал дождь?

— Если хотите, я могу снова выбелить стены, — предложил Ринтын.

— Но у нас нет больше денег, — вздохнул редактор.

— Так я бесплатно побелю.

— Бесплатно? — редактор оживился. — Только надо подождать, когда подсохнет штукатурка.

Но Ринтыну так и не пришлось снова выбелить дом редакции. Пришла шхуна «Чукотка». На крыльце райисполкома висело объявление: желающие могут приобрести билеты до порта Гуврэль.

У Ринтына не набралось денег и на четверть стоимости билета. А назавтра в полдень шхуна снимается с якоря. Ринтын договорился с доктором райбольницы перенести тонну угля с берега. Двадцать пять мешков!

Он взял мешок, лопату и отправился на берег. После недавней бури уголь еще не успел высохнуть, и даже наполовину наполненный мешок тащить было тяжело.

Когда Ринтын наполнил пятый мешок и попытался взвалить его на спину, он поскользнулся и упал.

Ринтын лежал на земле и лихорадочно прикидывал в уме: если за час он перетащил пять мешков, значит работы ему еще на четыре часа. Сейчас около десяти часов вечера — можно немного сбавить темп. При всех обстоятельствах можно успеть до утра перенести всю тонну.

Ринтын отпихнул ногой упавший мешок и сел на землю. В море, вдали от берега, светились огни "Чукотки".

На память пришло воспоминание далекого детства. Пароход привез в Улак Лену, радистку полярной станции, и Анатолия Федоровича — замечательных русских людей, от которых Ринтын впервые узнал о Ленинграде и университете. Теперь они живут в Гуврэле. Лена говорила, что они увидятся там, когда Ринтын поедет в университет…

Передохнув, юноша взвалил мешок на спину и зашагал в темень — к больнице. Теперь он старался не торопиться: после каждого мешка отдыхал. Пять мешков — и более продолжительный отдых.

Поздно ночью Ринтын постучал в окно доктору.

— Кто там? — раздался сонный голос.

— Это я, — ответил Ринтын, — уголь весь в сарае. Заплатите, пожалуйста, деньги.

— Приходите завтра, — сказал доктор.

— Я хочу немедленно получить деньги, — требовал Ринтын, — мне некогда ждать до утра.

— Вы с ума сошли! Кто платит деньги среди ночи.

— Я не сошел с ума. Мне срочно нужны деньги на билет. — Ринтын постучал пальцем в окно.

— О черт! — выругался доктор и зажег свет.

Ринтын нащупал в коридоре дверь и вошел в ярко освещенную комнату. Доктор, в накинутом на белье белом халате, рылся в ящике стола. Подняв голову, он вдруг сделал напуганное лицо и крикнул:

— Стойте там, около двери!

Ринтын положил в карман деньги и, весело насвистывая, пошел домой. Он тихонько открыл дверь и на цыпочках вошел в комнату. Заскрипела кровать.

— Это ты, Ринтын? — спросил Теркинто.

— Я, — шепотом ответил Ринтын.

Теркинто встал с кровати и зажег свет.

— Ты что улыбаешься? Посмотри лучше на себя в зеркало, на кого ты похож! Настоящий Кикиру.

Теркинто взял за локоть Ринтына и подвел к большому зеркалу, купленному для обозрения милицейской формы. Оттуда на Ринтына глядело грязное, все в угольной пыли, но веселое лицо. Матерчатая одежда, приобретенная на деньги улакского колхоза, превратилась в грязные отрепья.

— Где ты пропадал? — сердито спросил Теркинто. — Я весь вечер искал тебя. Ты что, пьяный валялся в угольной куче?

Вместо ответа Ринтын выложил на стол пачку денег.

— Вот. Здесь даже больше, чем на билет.

— Дурак, — выругался Теркинто и полез под подушку.

Он протянул под нос Ринтыну бумажку с бледно-голубым флажком.

— Вот билет.

…"Чукотка" медленно выходила из Кытрынского залива. Из-за холма виднелась вышка метеостанции. Ринтын, облаченный в старую, но чистую гимнастерку Теркинто, в широкие его галифе, стоял на палубе и смотрел на берег.

9

Шхуна «Чукотка» вошла в бухту Гуврэль рано утром. Бухту укрывал низкий плотный туман. Шхуна шла медленно и через равные промежутки времени подавала протяжные гудки. Наконец «Чукотка» остановилась посреди бухты и бросила якорь. Слева от борта темнел большой океанский пароход. То и дело пронзительно ревели сирены проходящих катеров.

Ринтын стоял на палубе и наблюдал, как постепенно рассеивался туман. За множеством пароходов показались железные скелеты портальных кранов, а за ними разбросанные по склону высокой сопки каменные дома, поднимались трубы электростанции. Немного правее, ближе к углу бухты, стояли большие палатки. Гуврэль строился. Ринтын об этом слышал и знал, что Гуврэль должен стать самым большим портом на Чукотке. На противоположном низком берегу виднелись высокие мачты радиостанции, а под ними — знакомые будки для метеорологических приборов. Где-то там работают Анатолий Федорович и Лена.

К полудню «Чукотка» встала к причальной стенке, и Ринтын сошел на берег. Невообразимый грохот ошеломил юношу. Над головой с лязгом проносились крепко зажатые челюсти ковша угольного крана, под ним сновали автомобили и тракторы. От причала к высокой угольной куче по самодвижущейся ленте тянулся поток угля.

Ринтын вышел на улицу. Повсюду были видны следы большой стройки. Высились недостроенные здания, по бокам улицы лепились временные бараки и ветхие, сколоченные на скорую руку домишки.

Невдалеке от большого каменного здания с вывеской «Столовая» стоял старый катер. Из его выхлопной трубы вился дымок. Ринтын остановился перед катером, стараясь разгадать его назначение. Может быть, это какое-нибудь историческое судно, совершившее знаменитое плавание? Название катера было старательно соскоблено и вместо него написано черной краской: "Улица Дежнева, дом 14". Пока Ринтын читал эту загадочную надпись, открылась дверь капитанской рубки и оттуда вышла женщина. Она вела за руку маленькую девочку.