Дэвид Геммел - Призраки грядущего

• Название: Призраки грядущего
• Автор: Дэвид Геммел
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-015256-6

---

— Запомни меня, — шептал он коню. — Я не причиню тебе зла. Я не хозяин тебе, а друг.

После он вернулся в седло, и они продолжили свой путь на юг. Чареос не знал этих мест, но путники говорили, что где-то тут есть трактир, а при нем — небольшое селение. Он надеялся, что это селение недалеко и что там найдется какой-нибудь знахарь. У Киалла усиливался жар — чего доброго, еще раны воспалятся. Солдатом Чареос не раз видел, как люди умирали от самых мелких ран. Кожа вздувается, делается багровой, горячка усиливается, и человек тает на глазах. В Бел-Азаре был молодой воин, который наколол себе руку о шип. Рука раздулась в три раза против прежнего, посинела, а потом стала черной. Тогда лекарь отрезал ее, но парень все равно умер — умер в мучениях. Чареос, глядя на Киалла, выжал из себя улыбку, но юноша не ответил ему.

Ближе к вечеру Киалл совсем обессилел. Он весь горел, стонал, и два рубца у него на спине открылись. Чареос привязал его руки к луке седла и вел мерина в поводу. Наконец лошади вышли на берег большого озера. В воде, гладкой как зеркало, отражались горы. Чареос спутал коней и снял Киалла с седла. Парень обмяк, колени под ним подкосились. Чареос уложил его и развел костер. В армии солдат часто подвергали телесным наказаниям, и Чареос знал, что потрясение и унижение порой бывают мучительнее боли. Когда костер разгорелся, он перевернул Киалла на живот и понюхал раны. Гнилостного запаха не было. Он укрыл Киалла одеялом. Парень был сильным и гордым: он терпел боль без жалоб, и Чареос восхищался им.

Воин сел у огня, глядя на горы, где зеленели на снегу сосновые рощи. В прежнее время этот вид мог бы вызвать в нем мысли о свободе, о дикой красе, о суровом величии. Теперь он думал только о тщете человеческой жизни. Войны, чума, короли, завоеватели — все это ничто перед ликом гор.

— Какое вам дело до того, о чем я мечтаю? — прошептал Чареос и вспомнил о Туре, как часто бывало с ним в часы раздумий. Прекрасная черноволосая Тура. С ней он чувствовал себя настоящим мужчиной — больше, чем он мог желать. С ней он был цельным. Но она жестоко лишила его всего, что прежде давала столь щедро. Чареос и теперь краснел, вспоминая об этом. Сколько любовников она переменила, прежде чем он узнал о ее неверности?

Десять? Двадцать? Сколько его друзей насладились ее телом? Герой Бел-Азара! Знали бы люди, что Чареос отправился туда не сражаться, а умереть.

Геройства в этом чуть. Но бардов истина заботит мало. Они знай себе поют о серебряных клинках и великих подвигах — позору обманутого мужа в сагах о Бел-Азаре места нет.

Он опустился на колени у кромки озера и напился, закрыв глаза, чтобы не видеть своего отражения. Киалл мирно спал у огня. Солнце опустилось, стало холодать. Чареос ослабил подпруги у лошадей и растянулся на одеяле рядом с костром.

Он лежал, глядя на звезды. Он охотно простил бы Туру, увез бы ее из крепости и начал новую жизнь, но она только посмеялась над ним. Ей и там было хорошо — там было много мужчин, сильных мужчин, любвеобильных мужчин, даривших ей подарки. В воображении Чареос избивал ее, уничтожая кулаками ее красоту, но в действительности он ничего подобного не сделал. Только попятился прочь из комнаты, гонимый ее смехом. Измена растерзала любовь, которую он впустил в свое сердце. После этого он никогда больше не любил, ни одной женщины не принял ни в сердце свое, ни на ложе.

Вдали скорбно завыл одинокий волк. Чареос присыпал пеплом костер и уснул.

Птичье пение вторглось в его сны, и он проснулся. Он не чувствовал себя освеженным и знал, что ему снилась Тура. Как всегда, он почти ничего не мог вспомнить, только ее имя эхом звучало у него в голове. Он сел и содрогнулся. Костер почти угас — Чареос раздул угли и положил на них хворост, а после пошел собирать дрова.

Он потрепал серого по шее, взял холодное мясо из котомки и вернулся к разгоревшемуся костру. Киалл проснулся и осторожно сел. Краски вернулись на его лицо, и он улыбнулся Чареосу.

Тот нарезал окорок острым ножом и подал юноше.

— Где это мы? — спросил Киалл.

— Милях в десяти от старой проезжей дороги. Я вижу, тебе полегчало.

— Я сожалею, что так обременил вас, — и еще больше сожалею, что вам пришлось из-за меня убивать.

— Не из-за тебя, Киалл. Они охотились за мной. По вине одного скверного мальчишки погибли трое мужчин. В голове не укладывается.

— Вы были великолепны в бою. Никогда еще такого не видел. Вы были так спокойны.

— Знаешь, почему они погибли? — спросил Чареос.

— Потому что уступали вам?

— Да, это правда, но не вся. Они погибли, потому что им было ради чего жить. Ешь свой завтрак.

Три дня они ехали, забираясь все выше, пересекая ручьи и реки. Над ними пролетали дикие гуси, держа путь в теплые страны. В воде бобры, сражаясь с течением, строили свои плотины. Раны Киалла быстро заживали в чистом горном воздухе, и он повесил на пояс саблю Логара.

В пути они почти не разговаривали, а ночью, у костра, Чареос сидел задумавшись, глядя на север.

— Куда мы едем? — спросил Киалл на пятое утро, когда они седлали коней.

— Мы едем в поселок, называемый Горный Трактир, — помолчав, сказал Чареос. — Там мы пополним свои припасы. После этого я поеду на юг через степь. Без тебя, Киалл.

— Вы не поможете мне освободить Равенну? — Юноша заговорил об этом впервые после их отъезда из города.

Чареос затянул подпругу и повернулся к нему лицом:

— Ты не знаешь, в какую сторону они поехали. Не знаешь имени их вожака. Быть может, женщины уже проданы. Это гиблое дело, Киалл. Оставь свою затею.

— Не могу. Я люблю ее, Чареос. С детства люблю. А вы любили когда-нибудь?

— Любовь — это для дураков. Прилив крови к чреслам и ничего более — ни тайны, ни магии. Найди себе другую, парень. Твоя уже прошла через дюжину мужиков — и, может быть, это ей даже понравилось.

Киалл побелел, и сабля Логара свистнула в воздухе.

Чареос отскочил.

— Какого черта?

— Сейчас же возьми свои слова обратно! — потребовал Киалл, подступая с саблей к его горлу.

— Зачем? Я всего лишь открыл тебе глаза. — Сабля устремилась вперед, и Чареос, отшатнувшись, достал свою. — Не дури, мальчик. Ты не настолько оправился, чтобы драться со мной — да я тебя и здорового изрубил бы на куски.

— Возьми свои слова обратно.

— Нет. — Парень ринулся на него, но Чареос с легкостью парировал удар, а Киалл потерял равновесие и брякнулся наземь, выронив саблю. Он потянулся за ней — Чареос прижал клинок сапогом. Юноша, привскочив, боднул Чареоса головой в живот, и оба упали. Киалл двинул Чареоса в подбородок. Второй удар бывший монах отразил, но третий оглушил его, и он выпустил саблю. Киалл мигом схватил ее и вскочил на ноги. Чареос тоже попытался встать, но было поздно: острие собственной сабли уперлось ему в горло.

— Лихой же ты парень, — проговорил он.

— А ты ублюдок. — Киалл уронил саблю на снег и отвернулся. Раны у него на спине открылись, и кровь ломаными линиями проступила сквозь рубаху.

Чареос встал и убрал саблю в ножны.

— Ладно, прости, — сказал он, и у Киалла поникли плечи. Чареос подошел к нему. — Я говорю искренне. Я не слишком-то люблю женщин, но знаю, что такое любовь. Давно вы женаты?

— Мы не муж и жена.

— Значит, жених и невеста?

— Нет.

— Как же тогда?

— Она собиралась замуж за другого. Его отцу принадлежит все восточное пастбище — это удачное замужество.

— Но любила она тебя?

— Нет, — признался Киалл. — Нет, никогда не любила. — И он сел на коня.

— Не понимаю. Ты собрался освобождать женщину, которая тебя не любит?

— Скажи мне опять, что я дурак.

— Нет-нет, прости меня за эти слова. Я старше тебя, Киалл, и ни во что уже не верю. Но мне не следовало насмехаться над тобой. Я не имел на это права. А что же ее жених? Он погиб?

— Нет. Он уже уговорился с отцом Равенны и теперь женится на ее младшей сестре, Карин, — ее не взяли.

— Недолго же он печалился.

— Он никогда ее не любил, просто она красивая и отец у нее богатый — разводит свиней, скот и лошадей. Сам урод уродом, но дочки у него словно с неба слетели.

Чареос подобрал саблю Киалла и подал ему рукоятью вперед.

— Что проку носить ее на себе? — сказал юноша. — Я не умею с ней обращаться.

— Ты не прав, — улыбнулся Чареос. — У тебя твердая рука, верный глаз и гордое сердце. Не хватает только школы. Я буду учить тебя, пока мы ищем Равенну.

— Ты едешь со мной? Но почему?

— Дареному коню в зубы не смотрят. — Чареос сел в седло. Серый задрожал. — О нет, — прошептал Чареос. Серый лягнул задними ногами и стал свечкой. Чареос пролетел над его головой и грохнулся на снег. Серый подошел и стал над ним. Чареос поднялся и снова сел верхом.

— Экая скотина, — сказал Киалл. — По-моему, он тебя не любит.

— Ошибаешься, мальчик. Человека, которого он не любил, он затоптал насмерть.