Евгений Брандис - В мире фантастики и приключений. Белый камень Эрдени

• Название: В мире фантастики и приключений. Белый камень Эрдени
• Автор: Евгений Брандис
• Издательство: Издательство: ЛЕНИЗДАТ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1982

Сборник содержит новые произведения фантастики — романы и повести, психологические рассказы и сатирические памфлеты, современные литературные сказка и пародийно-шутливые новеллы. Наиболее крупные произведения сборника — повесть Аркадия и Бориса Стругацких «Жук в муравейнике», роман Георгия Бальдыша «Я убил смерть», повесть Геннадия Николаева «Белый камень Эрдени». Авторы используют фантастический замысел и условный сюжет для раскрытия нравственных проблем, которые ставит перед нами сегодняшняя реальная жизнь.

---

— Остыли, — заметил он с облегчением. — Что, дождь идет? — Он увидел вымокшего Павла Сергеевича. — Хорошо, что дождь.

— Что хорошего?

— Вода нейтрализует волны. Даже если дождь радиоактивный, все равно, легче будет.

— Легче? — переспросил Павел Сергеевич. — Боюсь, что мне ни от каких дождей не полегчает. — Он стоял на дожде, взъерошенный, как промокший пес, потерявший хозяина. — Ведь ее нет.

— Неизвестно, — Миша вскочил, — Идемте к почте — это рядом,

— Идем, — согласился Павел Сергеевич. — Возможно, даже найдем ее. Но для меня ее больше нет. И не будет.

Я ошибался. Я считал, что нужен ей, что она вернется ко мне. Не вернется. Нет ее.

— Она есть, — сказал Миша.

— Так ведь и ты всерьез ее не устраиваешь, — жестко сказал Павел Сергеевич. — Давай уж по правде. Не на дипломатическом приеме. Кто ты перед ней-то? Мальчишка, щенок, ты уж не обижайся. Надо женщину найти по себе. Помоложе.

— Речь не обо мне, — тихо возразил Миша. — О ней речь.

Оба замолчали, слушая, как дождь стучит по крыше у них над головами. Мише вспомнился такой же унылый дождь в Ленинграде. Он впервые пришел в институт. Он знал, что кафедрой нейробиологии руководит женщина-профессор с мировым именем, и вообразил себе убеленную сединами старуху с поджатыми губами. Он робко постучался.

— Можно, — отозвался из кабинета музыкальный, звонкий голос. За столом сидела молодая, совсем молодая женщина, чуть постарше его самого — так ему показалось. Она привстала, дотягиваясь до какой-то папки, и он сразу заметил, что изящная фигура ее выигрывает от брюк и свитера в обтяжку. В ее глазах загорелись две лукавые звездочки — что, загляделся?

— Итак, я вас слушаю, — сказала она чуть насмешливо, потому что он так и не произнес ни слова.

— Я… я к профессору, девушка, — с трудом выговорил он и незаметно облизнул пересохшие губы. — Когда сама будет?

— А я и есть сама, — засмеялась она и показалась Мише еще моложе. — Самее меня здесь никого нет. Значит, это вас рекомендовал мне Николай Михайлович? Что ж, очень рада. — Лицо ее посерьезнело и стало деловым. — Надеюсь, что работать вместе будем всерьез и надолго? А то бывает, к нам бегут, за модой гонятся, а когда оказывается, что материально оно не очень-то…

Они были вместе долго. И очень серьезно. С ней столько всего вошло в Мишину жизнь, что трудно было бы переоценить. Это навсегда останется с ним. Он будет ее помнить. «Будешь помнить одно мое имя» — так начиналось стихотворение, которое она любила ему повторять. С ней можно достигнуть всего.

Мы с тобой в небеса воспарим,
Невесомость, прозрачно-святая,
Нас подхватит, и мы полетим,
Бег минут для Земли замедляя…
Все закружится, вздрогнет, замрет,
Отзовется в галактике где-то, —
И включатся в привычный свои ход,
На орбиту вернувшись, планеты.

Только живой организм способен создавать пси-поле!

Но ее интеллект, возможно, оказался таким могучим, что излучаемая живая энергия эмоций не затухает даже после ее смерти. Может быть, в этом — причина явлений, наблюдаемых в зоне ее гибели? Или она, вопреки всему, жива?

По крыше теперь стучали только редкие капли.

— Что ж, пошли, — предложил Миша.

— Ты объясни, — пробормотал Павел Сергеевич, спускаясь с крыльца. — Авария связана с тем, что вы в человеке копались?

— Связана. Вроде замыкания получилось. А конкретно — думаю, что скоро комиссия прибудет, они разберутся.

— Зачем же копаться? — спросил Павел Сергеевич. — Ведь не карбюратор какой-нибудь — человек! Опасно ведь. Убедился?

— Убедился, — почти весело сказал Миша. — Но буду. Очень уж охота разобраться. В механизме человеческих эмоций. И разберемся. К добру разберемся.

— Без нее, — словно про себя добавил Павел Сергеевич.

— Все равно, она есть, — ответил Миша. — Даже если мы ее не найдем. И даже если докажут, что установка взорвалась по ее вине. Никто не закроет то, что она открыла. Она есть!

Илья Варшавский Сумма достижений

НОВЕЛЛА

Труп уже два часа как увезли на вскрытие, а мы со следователем сидели в моей квартире и все еще не могли понять друг друга.

Голова у меня разламывалась от боли. К тому же еще мерещилось лицо с вытаращенными глазами, крысиная косичка, подобранная под осколок роговой гребенки, и лужа крови на полу.

Я подошел к шкафу и взял бутылку коньяка.

— Не возражаете?

— Возражаю! — сказал следователь.

— Тогда отвернитесь.

Он не отвернулся, а с какой-то недоброй усмешкой глядел, как я два раза приложился к бутылке. Потом сказал:

— Хватит! Поставьте бутылку на место! Вы и трезвый городите всякую чушь, а у меня нет желания откладывать допрос, пока вы проспитесь.

— Я говорю правду.

— Не валяйте дурака, Юровский. Мы с вами не дети и прекрасно понимаем; где граница между вымыслом и действительностью.

— Вот об этой границе я вам все время и говорю. И если вы мне не верите, то, значит, просто не представляете себе, что там может происходить.

После коньяка стало еще хуже. Я сел в кресло у окна и поглядел на улицу. Все шло, как обычно. Это был знакомый мир, с автомобилями, трамваями, световыми рекламами. Дико было подумать, что несколько часов назад…

— Ну что, так и будем играть в молчанку? — спросил следователь.

— Я не могу сейчас. Дайте мне отдохнуть.

— Отдыхайте.

Я задремал и проснулся от телефонного звонка. Следователь снял трубку:

— Да? Это я. Вот, значит, как?! Хорошо.

Я слышал, как он что-то пробормотал, кладя трубку, но что именно — не разобрал.

Еще несколько минут я сидел в блаженном состоянии полного расслабления, где-то между сном и явью.

Затем он меня окликнул:

— Вы спите, Юровский?

— Нет, не сплю, — ответил я не открывая глаз.

— Давайте, рассказывайте все по порядку.

Это было как раз то, чего я не мог сделать. Разве можно передать словами все чувства, которые я тогда испытывал? Можно последовательно описать поступки, но это только усилит его подозрения.

— По порядку все записано там, на магнитной ленте, — сказал я.

— В этом вашем аппарате?

— Да.

Он подошел к аппарату и постучал ногтем по дефлектору.

— Это экран, что ли?

— Тут нет экрана, он работает по другому принципу.

— Включите!

Что ж, пожалуй, это было разумно. Пусть убедится сам.

— Садитесь в кресло, — сказал я. — Голову откиньте сюда и старайтесь не двигаться. Руками сожмите подлокотники.

Я подключил кресло к коммутатору, и он вскрикнул.

— Держитесь крепче за подлокотники, тогда не будет бить током, — посоветовал я. — Откуда начнем?.

— Мне нужна вся картина убийства.

Я отмотал часть пленки. Картина убийства. Мне тоже хотелось заново это пережить. Говорят, что преступника всегда тянет на место преступления. Я ведь туда возвращался…

Я пододвинул второе кресло и подключил его параллельно.

— Можно начинать?

— Начинайте! — сказал он.

…Я шел дорогой тихо и степенно, не торопясь, чтобы не подать каких подозрений. Мало глядел на прохожих, даже старался совсем не глядеть на лица и быть как можно неприметнее. Тут вспомнилась мне моя шляпа. «Боже мой! И деньги были третьего дня, и не мог переменить на фуражку!» Проклятье вырвалось из души моей.

Заглянув случайно одним глазом в лавочку, я увидел, что там, на стенных часах, уже десять минут восьмого, Надо было и торопиться и в то же время сделать крюк; подойти к дому в обход, с другой стороны…

Прежде, когда случалось мне представлять все это в воображении, я иногда думал, что очень буду бояться. Но я не очень теперь боялся, даже не боялся совсем. Занимали меня в это мгновение даже какие-то посторонние мысли, только все ненадолго. Проходя мимо Юсупова сада, я даже очень было занялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях. Мало-помалу я перешел к убеждению, что если бы распространить Летний сад на все Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь…

«Так, верно, те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко всем предметам, которые им встречаются на дороге», — мелькнуло у меня в голове, но только мелькнуло, как молния; я сам поскорее погасил эту мысль…

…Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и оправив еще раз топор, я стал осторожно и тихо подниматься на лестницу, поминутно прислушиваясь. Но и лестница на ту пору стояла совсем пустая; все двери были заперты, никого-то не встретилось. Во втором этаже одна пустая квартира была, правда, растворена настежь, и в ней работали маляры, но те и не поглядели. Я постоял, подумал и пошел дальше. «Конечно, было бы лучше, если б их здесь совсем не было, но… над ними еще два этажа».