Лев Линьков - Большой горизонт

• Название: Большой горизонт
• Автор: Лев Линьков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1961

Лев Александрович Линьков родился в 1908 году в Казани, в семье учителя. Работал на заводе, затем в редакции газеты "Комсомольская правда". В 1941-51 годах служил в пограничных войсках. Член КПСС.

В 1938 году по сценарию Льва Линькова был поставлен художественный кинофильм "Морской пост". В 1940 году издана книга его рассказов "Следопыт". Повесть Л. Линькова "Капитан "Старой черепахи", вышедшая в 1948 году, неоднократно переиздавалась в нашей стране и странах народной демократии, была экранизирована на Одесской киностудии.

В 1949-59 годах опубликованы его книги: "Источник жизни", "Свидетель с заставы № 3", "Отважные сердца", "У заставы".

Повесть "Большой горизонт" посвящена боевым будням морских пограничников Курильских островов. В основу сюжета положены действительные события. Суровая служба на границе, дружный коллектив моряков, славные боевые традиции помогают герою повести Алексею Кирьянову вырасти в отличного пограничника, открывают перед ним большие горизонты в жизни.

Воениздат, М., 1961, Серия Библиотечка военных приключений

Художник Гольдберг Л. М.

---

Одним словом, катера — те самые «чернорабо­чие», дела которых мало заметны и на первый взгляд малозначимы. Вот и сейчас мы шли все­го за каких-то семь миль, на один из соседних островков, чтобы доставить тамошним погра­ничникам кое-что из продуктов, пару фильмов и сменить библиотечку-передвижку.

И вдруг — на тебе! Оказывается, этот катер — геройское судно, принимавшее участие в боевой операции!

Когда? Где? При каких обстоятельствах? По­чему Кирьянов и Атласов очутились вместо «Вихря» на этой крохотной посудине? И чем, собственно говоря, Алексей отличился?

Катерок кланялся волнам, чирком перевали­вался с борта на борт, оставляя за кормой кольца дыма. Справа раскачивался зыбкий оке­анский горизонт, слева громоздились скалистые острова.

— На норд-ост-ост — два неизвестных кораб­ля! — раздался голос впередсмотрящего.

Атласов поднес к глазам бинокль.

— Американцы,— уточнил он,— два эсминца класса «Нью-Арк».

Вскоре дымы эсминцев скрылись за горизон­том, а минут через десять на высоте примерно в три тысячи метров в том же направлении про­мчалось с шелестящим рокотом звено реактив­ных бомбардировщиков.

— Тоже американцы. С Хоккайдо,— проводил взглядом самолеты Атласов.

И вот что рассказал он, пока мы шли до мыса Скалистый...

С начала двадцатых годов — в ту пору наша морская погранохрана на Дальнем Востоке только-только организовывалась — японские ры­бопромышленники бесцеремонно вторгались в советские территориальные воды и, по сути дела, безнаказанно ловили и сельдь, и треску, и крабов, и иваси. Во время хода лосося 'аппетит хищников разгорался с особой силой. С Хоккайдо и Курильской гряды к нашему побережью устре­млялись сотни шхун, кавасаки, кунгасов с тыся­чами лодок.

Грабитель всегда рассчитывает, что его не ус­пеют схватить за руку. Однако год от года со­ветские пограничники все чаще накрывали нару­шителей на месте преступления. После недавней войны хищники было приутихли. Курильская гряда, откуда они раньше, главным образом, и совершали пиратские налеты, превратилась для них из базы в преграду.

В один из первых июльских дней 195... года, то есть в ту самую пору, когда лосось валом пова­лил из Тихого океана в Охотское море, командо­ванию погранбазы на острове Н. стало известно, что на траверзах соседних проливов появилось десятка два рыболовецких судов. Чьи-то шхуны и сейнеры, держась на почтительном расстоянии от советских вод, занимались ловом в от­крытом океане. С островов их даже не было видно.

Почему же они держатся вместе, как стая акул? И зачем крейсируют в том же самом рай­оне американские эсминцы и несколько раз про­летали самолеты? Случайное совпадение?..

Задача была со многими неизвестными, и командир базы Самсонов привлек к ее ре­шению не только сторожевики, но и пограничные катера.

Катер, в команду которого назначили тогда Атласова, Кирьянова, Милешкина и моториста Степуна, как и все другие суда, вышел на опе­рацию затемно.

Шли с задраенными иллюминаторами, без опо­знавательных огней. Монотонно всплескивала рассекаемая форштевнем волна. Невесело посту­кивал мотор: «Устал, устал, устал...» Небо по вековечной курильской привычке затянуло ту­чами— ни звезд, ни луны. (А было как раз пол­нолуние.)

Игнат Атласов стоял за штурвалом, Кирьянов с Милешкиным — у пулеметов, Степун колдовал в машине: старенький движок давно просился в переборку.

Откровенно говоря, Игнат не был в восторге от того, что командир базы назначил его на катер с Кирьяновым и Милешкиным. Кирья­нов все еще держался особняком, всех, кроме боцмана Доронина, сторонился. И хотя он ' не сплоховал, когда ходил с Дорониным на тузике и во время тайфуна, однако Атласов не мог за­быть о том, что на Черном море Алексей дал труса. Как-то еще он покажет себя в настоящем деле? А судя по приготовлениям на базе, пред­стоящая ночь обещала немало неожиданностей. К Петру же Милешкину у Атласова просто-напросто не лежала душа — гонористый зазнайка.

Вот и сейчас он что-то шепчет Алексею, будто забыл, что в дозоре болтать не положено.

До Атласова долетели обрывки фраз:

«Подумаешь, боцман сказал! — это голос Ми­лешкина.— Что он, больше нас с тобой знает? Что у него за душой-то есть — деревенская на­чальная... Не пойму, на кой ляд ты с ним беседы ведешь?»

«А у тебя совесть есть?»  — это отвечает Кирья­нов.

«При чем тут совесть!..»

Атласов кашлянул. Шепот прекратился.

В темноте подошли к проливу. Вода устремля­лась в него, как в гигантскую воронку. Катер дрожал, едва справляясь с течением.

— Самый, самый полный! — скомандовал в пе­реговорную трубку Атласов.

— Есть, самый, самый полный! — приглу­шенно отозвался Степун.

А катер еле полз. Полз, натужно урча, вздра­гивая, отфыркиваясь отработанным газом. За бортом то и дело возникали отрывистые вспле­ски. Ночь, а лосось все еще играет, описывая в воздухе дуги метра в два, не меньше. А может быть, на косяк напали акулы...

Атласов посмотрел на светящийся циферблат часов — скоро и заданный командиром квадрат. Течение нехотя выпустило катер из своих тугих струй. Движок застучал веселее.

Время напряженного ожидания всегда течет медленно. Атласову подумалось, что прошло с полчаса, а минутная стрелка на циферблате передвинулась всего на девять делений.

Перебрав ручки штурвала, он взял немного мористее. Порывистый нордовый ветер стал уда­рять в левый борт, и катер закачало сильнее. Должно быть, оттого, что Атласов отвык ходить на такой малой посудине, у него засосало под ложечкой.

Хищников не видно и не слышно. А возможно, они сегодня и не появятся, и напрасны все при­готовления на базе? Но что это?.. Вроде бы сту­чит чужой мотор.

— Малый, самый малый! — негромко скоман­довал Атласов в переговорную трубку.

Нет, ему просто послышалось. Только волна плещет о борт.

— Слева по носу неизвестное судно! — отры­висто выкрикнул с бака Кирьянов: он был впе­редсмотрящим.

Судно? Не туман ли наползает? Не принял ли Алексей бродячее бревно за судно? Атласов до боли в глазах всматривался в ночную тьму. Да, судно... Определенно судно! Зоркий глаз у Кирьянова!

Поворот штурвала, и одна за другой новые команды:

— Средний вперед!

— Полный!

— У пулемета, готовьсь! И опять в машину:

— Самый, самый полный! Оборотики!

Палуба под ногами затряслась — Степун ста­рался выжать из движка все что мог. Злая волна с шипением перебросилась через планшир.

Но тут вдруг движок поперхнулся, закашлялся и замер. И сразу стало отчетливо слышно рит­мичное постукивание чужого мотора. «Стосорокасильный «Симомото»,— тотчас определил Атласов, нетерпеливо спросил у моториста:

— Что там у вас? Заело?

Переговорная трубка не ответила. Степун вы­сунулся из двери машинного отделения:

— Не проворачивает! Что-то накрутило на винт!

Катер беспомощно качался на волнах, течение и ветер сносили его на юго-запад, к проливу. Си­луэт неизвестной шхуны растворился в темноте. Неужели опять «Хризантема»?

«Счастливо оставаться! Счастливо оставаться! Счастливо оставаться!..» — затихая, издевался «Симомото».

— Милешкин,— позвал старшина,— пригото­виться к спуску за корму! «Если скоро не упра­вимся— течение утянет в пролив».

— Есть! — Милешкин вырос перед рулевой рубкой.

«Боится,— понял по голосу Атласов.— Мо­жет, лучше послать Кирьянова?.. Нет, Петр все же поопытнее».

Милешкин поспешно разделся, бросил одежду через окно в рубку.

Оставив вместо себя у штурвала Кирьянова, старшина обвязал Петра под мышками тросом, закрепив другой конец за буксирный кнехт.

— Наверное, на винт намотало сети. Освобо­дишь,— сказал он, передавая матросу кортик.— Быстренько!

Милешкин не хуже старшины понимал, что, если течение втянет беспомощный катер в про­лив,— стремительные водовороты разобьют его о скалы. Однако, перебросившись за борт, он в страхе прижался к нему: «А вдруг поблизости рыщут акулы?..» Холодная волна окатила по пояс. Милешкин вздрогнул и уцепился за план­шир еще крепче.

— Ныряй, ныряй! Раз-два и порядок! — под­бодрил Атласов. Он тоже вспомнил сейчас про «морских прожор», как называют акул на Кам­чатке. Чаще всего они охотятся за пищей именно ночью, и не в одиночку, а целыми стаями. Отец рассказывал, что однажды огромная полярная акула облюбовала их рыбацкий кунгас и, раз­гоняясь, несколько раз с силой ударяла в днище, стараясь опрокинуть лодку. Игнат и сам видел пойманную на перемет акулу. В желудке у нее нашли остатки двух тюленей, с десяток топорков, щупальца осьминога, чуть ли не полтонны сельди и множество всяких костей. Ее вытащили на палубу шхуны, выпотрошили, а она все еще била хвостом, судорожно разевала громадную пасть и беспрерывно мигала веками. А зубы? Сотни треугольных зубов с зазубренными краями, длиной в четыре — пять сантиметров...