Лев Линьков - Большой горизонт

• Название: Большой горизонт
• Автор: Лев Линьков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1961

Лев Александрович Линьков родился в 1908 году в Казани, в семье учителя. Работал на заводе, затем в редакции газеты "Комсомольская правда". В 1941-51 годах служил в пограничных войсках. Член КПСС.

В 1938 году по сценарию Льва Линькова был поставлен художественный кинофильм "Морской пост". В 1940 году издана книга его рассказов "Следопыт". Повесть Л. Линькова "Капитан "Старой черепахи", вышедшая в 1948 году, неоднократно переиздавалась в нашей стране и странах народной демократии, была экранизирована на Одесской киностудии.

В 1949-59 годах опубликованы его книги: "Источник жизни", "Свидетель с заставы № 3", "Отважные сердца", "У заставы".

Повесть "Большой горизонт" посвящена боевым будням морских пограничников Курильских островов. В основу сюжета положены действительные события. Суровая служба на границе, дружный коллектив моряков, славные боевые традиции помогают герою повести Алексею Кирьянову вырасти в отличного пограничника, открывают перед ним большие горизонты в жизни.

Воениздат, М., 1961, Серия Библиотечка военных приключений

Художник Гольдберг Л. М.

---

Громкие протесты шкипера ни к чему не при­вели: Баулин приказал взломать переборку. Впрочем, пускать в ход топор и ломики не приш­лось: боцман Доронин обнаружил дубовые клинья, загнанные между внутренней обшивкой борта и верхним и нижним брусьями продольной переборки. Стоило вытащить клинья, и ложная поперечная переборка отвалилась сама собой. За ней находился потайной отсек, до половины за­полненный какими-то тщательно упакованными приборами, аккуратно свернутыми оболочками малых воздушных шаров, легкими контейнерами и стальными баллонами.

Картина ясная: «Хризантема» никогда не была гидрографическим судном и не несла метеороло­гической службы. А если бы даже и несла такую службу, то зачем же упрятывать научные при­боры в тайник? И зачем снаряжать воздушные шары-зонды американскими фотоаппаратами с те­леобъективом? Оборудование явно разведыва­тельного назначения!

Шары предназначались для запуска в наше, со­ветское воздушное пространство — тут нечего и гадать!. Вопрос в другом — не успела ли «Хризантема» уже запустить несколько таких шаров-шпионов? И кто из команды руководил их запу­ском? Конечно же, не этот юркий шкипер?.. Однако все это будет выяснять уже не Баулин. Задача «Вихря» — задержав нарушителя гра­ницы с поличным, доставить его в пограничный отряд. И доставить как можно скорее, пока не испортилась вконец погода.

Баулин невольно прислушивался к шороху и скрежету за бортом: льды все напирают и на­пирают. Должно быть, где-то к северу тайфун разломал огромное ледяное поле. Вот о борт уда­рилась крупная льдина, еще одна. Шхуна задро­жала от киля до клотика. А «Вихрь» ведь почти не приспособлен к плаванию в ледовых ус­ловиях, металлическая обшивка его корпуса не так мягко пружинит, как деревянная, усиленная дубовыми обводами обшивка «Хризантемы».

Поднявшись из трюма шхуны на палубу, Бау­лин понял, что заниматься «Симомото» уже нет времени: льды окружили суда со всех сторон.

— Останетесь со старшиной первой статьи Кирьяновым на шхуне, — приказал Баулин боц­ману.

Трюм с отсеком-тайником был задраен и опе­чатан, команду шхуны заперли в носовом куб­рике, переброшенный с «Вихря» буксирный трос закрепили за кнехты на носу шхуны.

Разумеется, Баулин строго-настрого наказал боцману, чтобы ни одна душа из экипажа «Хризантемы» не пробралась в трюм: там ве­щественные доказательства того, что шхуна заслана в советские воды с преступными целя­ми. На сей раз юркому шкиперу не увильнуть от суда!

С трудом развернувшись в битых льдах,

«Вихрь» лег курсом к острову Н.

Похолодало. Туман отступил перед крепчаю­щим морозом, волнение было не больше трех баллов, и Баулин прикинул, что часа через три сторожевик ошвартуется на базе.

Время от времени поглядывая за корму, Бау­лин видел там кланяющуюся волнам «Хризан­тему», фигуру Алексея Кирьянова на баке и ра­довался, что на этот раз все обошлось как нельзя более удачно.

Он вспомнил последнюю встречу с «Хризанте­мой», когда она пыталась отвлечь сторожевик от кавасаки, груженных креозотом, тайфун «На­дежду» и то, как он волновался тогда за судьбу унесенных в ночь пограничников...

Теперь песенка разбойничьей шхуны спета!

Можно бы наконец-то спуститься в каюту, ну да успеем отдохнуть и дома. Он только попросил вестового принести в рубку термос чаю «погоря­чее и покрепче».

За годы службы на границе частенько прихо­дилось сталкиваться с врагом, вступать с ним в схватку, но почему-то именно сегодняшняя победа казалась Баулину наиболее значимой.

И он вспомнил, как безошибочно угадывала всегда Ольга его тревоги и, ничего не выспраши­вая, умела успокоить его. Как бы сейчас рада была она за него...

Всматриваясь в очертания скалистых остро­вов, возникающих один на смену другому, он вновь переживал свою жизнь с Ольгой...

«Ты поедешь со мной на Дальний Восток?» — спрашивает он. «А ты возьмешь меня с собой?»

Они идут, взявшись за руки, по Ленинграду, аллеями Летнего сада, мимо мраморных статуй. Бог Сатурн, богиня Флора, Антиной и Весна по­нимающе смотрят на них с пьедесталов. Дедушка Крылов склонил голову, будто подслушивает.

«Там трудно будет, ты не боишься?» — говорит он. «С тобой мне нигде не будет трудно...»

И вот они на Чукотке, на Командорах, на Чер­ном море. Опять на Дальнем Востоке, на Кури­лах. Все их имущество — в чемоданах, единствен­ное их богатство — книги, но они счастливее и богаче всех людей на земле.

«Ты не соскучилась? — спрашивает он после первой злой зимы на острове Н. — Может быть, ты съездишь с Маришей на лето в Ленинград?»— «Разве я тебе надоела? — говорит она.— Разве у меня есть время, чтобы скучать?»

Она и в самом деле ни разу не посетовала на то, что здесь скучно, ни разу не запросилась на материк, в Ленинград, в привычную кипучую го­родскую жизнь. Ей нравилось здесь. С утра до ночи она была занята: хлопотала дома, занима­лась математикой с матросами, которые готови­лись поступать в училище, помогала соседкам по поселку...

Как они были счастливы друг другом, их сол­нышком Маринкой, счастливы всей жизнью, ко­торая выпала на их долю...

От резкого ветра на глаза навернулись слезы. Сморгнув их, Баулин схватился за бинокль. «Этого еще не хватало!»

С юго-запада неслось сизо-свинцовое, растре­панное облако. Шквал! Минут через пятнад­цать—двадцать он пригонит вздыбленные океан­ские волны.

Не будь за кормой «Вихря» шхуны, Баулин по­ставил бы его встречь шквалу. Но «Хризантема» беспомощна: машина не работает, у штурвала один боцман Доронин. Кругом битые льды. Шквал, без сомнения, оборвет буксирный трос. Слишком памятен был капитану 3 ранга тайфун «Надежда», чтобы он отважился рисковать и людьми, и шхуной... «Вихрь» находится непода­леку от необитаемого скалистого островка. Там есть бухточка. Нужно завести туда шхуну и по­ставить на якорь. Баулин отдал необходимые команды.

За несколько минут до того, как налетел шквал, Доронин и Кирьянов успели отдать якорь за скалистым мыском. Для второго судна места в бухточке не было, и «Вихрю» пришлось выйти в открытый океан.

Баулин рассчитывал, что, как только пройдет шквал — ну, через полчаса, через час, — «Вихрь» вернется к острову и снова забуксирует шхуну. Однако на деле все обернулось иначе: шквал при­нес с юго-запада потоки теплого воздуха, с се­вера вместе с битыми льдами шли массы холод­ного. Они столкнулись, и начался затяжной ледо­вый шторм. Температура упала до минус восем­надцати.

Двое суток боролся «Вихрь» с волнами, ветром и битыми льдами, поневоле отходя к югу. Когда же шторм утих наконец, обледенелый сторожевик не смог пробиться к бухточке: путь преграждали торосы.

— Веселей, чем у бабушки на свадьбе! — ус­мехнулся Доронин, оттирая щеки и уши.

Наступал ранний январский вечер, а шторм и не думал утихать. Не надейся, что «Вихрь» вер­нется сегодня за «Хризантемой».

Бухточка скорее походила на ловушку ставного невода, чем на спасительную гавань. От океана ее отделяла невысокая каменистая гряда, шири­ной метров в семь, не больше. Ударяясь о гряду, огромные волны перехлестывали через нее и ока­тывали притулившуюся шхуну холодным, тяже­лым ливнем.

Выбивая на обледенелой палубе чечетку и от­чаянно размахивая руками, Алексей никак не мог согреться.

Дверь носового кубрика сотрясалась от беспре­рывных ударов. «Ловцы» вопили, что они замер­зают, что они голодны, требовали затопить печку и дать им горячий ужин. Из всех голосов выделялся пронзительный фальцет шкипера.

— Образованный господин, — кивнул Доро­нин на дверь: шкипер выкрикивал ругательства и на японском, и на английском, и на русском языках. Вперемежку с бранью он требовал, про­тестовал и взывал к гуманным чувствам погра­ничников.

— Две недели в нервном санатории, и снидо[5] будет здоров,— пробормотал сквозь зубы Алек­сей.

— Плюс два года за решеткой, без права пере­дачи,— уточнил Доронин.

Однако шутки шутками, а нужно было что-то предпринимать. Приказав Алексею встать с авто­матом на изготовку у двери в кубрик, Доронин притащил из камбуза корзину угля и, вежливо предупредив японцев, чтобы они не шумели зря, передал им уголь и коробок с двумя спичками. Когда в железной печке затрещал огонь, Доро­нин потребовал коробок обратно: «Со спичками баловать не положено».

Вскоре разгорелась и печка в камбузе, был разогрет бульон из кубиков и чай.

Бульонные кубики, галеты, шоколад говорили пограничникам не меньше, чем новенькое загра­ничное белье экипажа: обычно ловцы и матросы японских шхун питаются вонючей соленой трес­кой и прогорклой морской капустой.

— Усиленный рацион шпионского образца! — буркнул Доронин.

Они с Алексеем по очереди поужинали в кам­бузе.

В том же камбузе они будут и отогреваться по очереди. Через каждые два часа. Так решил боц­ман. Правда, можно располагаться на отдых в кормовой кают-компании: два мягких кожа­ных кресла, все удобства. Но, во-первых, следует экономить уголек, а во-вторых — и это главное, — от камбуза ближе к кубрику с арестованными. Мало ли что может случиться.