Лев Линьков - Большой горизонт

• Название: Большой горизонт
• Автор: Лев Линьков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1961

Лев Александрович Линьков родился в 1908 году в Казани, в семье учителя. Работал на заводе, затем в редакции газеты "Комсомольская правда". В 1941-51 годах служил в пограничных войсках. Член КПСС.

В 1938 году по сценарию Льва Линькова был поставлен художественный кинофильм "Морской пост". В 1940 году издана книга его рассказов "Следопыт". Повесть Л. Линькова "Капитан "Старой черепахи", вышедшая в 1948 году, неоднократно переиздавалась в нашей стране и странах народной демократии, была экранизирована на Одесской киностудии.

В 1949-59 годах опубликованы его книги: "Источник жизни", "Свидетель с заставы № 3", "Отважные сердца", "У заставы".

Повесть "Большой горизонт" посвящена боевым будням морских пограничников Курильских островов. В основу сюжета положены действительные события. Суровая служба на границе, дружный коллектив моряков, славные боевые традиции помогают герою повести Алексею Кирьянову вырасти в отличного пограничника, открывают перед ним большие горизонты в жизни.

Воениздат, М., 1961, Серия Библиотечка военных приключений

Художник Гольдберг Л. М.

---

Баулин утвердительно кивнул.

— Когда все это началось, наш «Вихрь» нахо­дился в дозорном крейсерстве в Охотском море, с западной стороны острова. Погода была для мая редкостная: волнение каких-нибудь полбал­ла, ни тумана, ни дождика. Даже луна из-за об­лаков выглянула — она ведь нас не балует, пока­зывается раз в год по обещанию. Время дозора истекало, и мы возвращались на базу в самом отличном настроении. Вторые сутки на нашем участке границы все было спокойно. А что может быть лучше для пограничника? У нас, как вы знаете, участок боевой, география такая: налево Алеутские острова — Америка, направо Хоккай­до — там тоже Америка хозяйничает, прямо Ти­хий океан — и за ним Америка. Беспокойный со­сед. Как раз дня за два до моретрясения мы поймали в наших водах с поличным матерых заоке­анских агентов на кавасаки[2]. Капитан 3 ранга взъерошил седеющие волосы.

— Операция, доложу вам, была не из легких. В такой шторм, ко всему прочему, угодили, что едва не пошли на дно кормить крабов.

— «Надежда»? — опять вспомнился мне рас­сказ Самсонова.

— Нет, «Надежда» была годом раньше. Баулин посмотрел на часы.

— Отвлекся я... Словом, время дозора исте­кало. В пять с минутами мы как раз подходили к проливу. И тут вдруг в его горловине — а бе­рега там, сами видели, стена — возникла стреми­тельно несущаяся водяная лавина. В полумраке она показалась мне черной. С чем ее сравнить?.. Представьте, что сорвалась с места и помчалась на вас Днепровская плотина. Просто случай, что мы не успели войти в пролив — смяло бы, раз­давило наш «Вихрь», как молотом муху. «Цуна­ми!» — крикнул боцман Доронин. (Он из камчат­ских рыбаков, еще дед его в Тихом океане гор­бушу и чавычу ловил.) А я уж и сам, хоть и не видывал раньше цунами, догадался, в чем дело, скомандовал рулевому лечь на обратный курс. Только-только мы повернули, как цунами вырва­лась из пролива, с грохотом обрушилась в море и разлилась валами во все стороны. Мы шли самым полным ходом, а гигантский вал все ж таки настиг «Вихрь» и поволок, будто спичечную коробку... Я юнгой еще ходил на «Трансбалте», всякое видывал: и в Бискайском заливе, и в Ин­дийском океане, и в том же Охотском море, но такое и не снилось! Не ухватись мы, кто были на палубе и на ходовом мостике, за поручни, за леера — всех бы смыло за борт. А за первым ва­лом накатил второй, потом третий...

Баулин прерывисто вздохнул, будто ему не хватало воздуха.

— Верьте не верьте, но страха у меня не было. Все мои мысли были о базе, о доме. Что там?.. Едва мы выбрались из чертовой водяной мельни­цы — сразу же попытались установить радио­связь с базой. Пока радист выстукивал позыв­ные, я не знаю что успел передумать. Перед гла­зами, как наяву, Ольга с Маришей на руках, та­кие, какими я их видел, уходя из дому. Что с ними сейчас? Что с другими семьями?.. Радист докладывает: «База не отвечает»... Одним сло­вом, к базе мы смогли подойти лишь поутру. В проливах и в тихую погоду течение достигает пяти — шести, а то и всех семи узлов: вода из океана перепадает в Охотское море, в нем уро­вень ниже; при сильных же восточных ветрах там вскипают такие водовороты — сулои по-здешнему, что, когда идешь против течения,— только держись: не ахнуло бы о скалы. Пред­ставляете, что творилось в проливе, когда по не­му шли цунами?.. В общем, Кирьянова с Мари­шей мы смогли снять с отпрядыша только после полудня. А Ольгу... маму нашу так и не нашли... Дом смыло в океан, будто его и не было. Разру­шило и еще несколько домов...

Лишь руки выдавали волнение Баулина: он то скрещивал их на груди, то закладывал за спину, постукивая пальцами о пальцы, то с хру­стом переплетал их. Неожиданно встал, молча походил по комнате.

— Как же Кирьянов спас Маришу? — нару­шил я тягостное молчание.

— Тут такое получилось совпадение, хотите называйте судьба, хотите — счастливый случай. Я уже говорил вам, что за два дня до этого мы попали в шторм. Алексей был тогда на задер­жанном кавасаки, промок до нитки, схватил ан­гину, и врач уложил его в постель. Мы все уди­вились: такой здоровяк и заболел. Каждый день купался чуть ли не в ледяной воде — и ничего, даже насморка никогда не было. А тут вдруг — ангина...

— Так как же все произошло? — поторопил я.

— Вначале на острове почувствовали несколь­ко сильных подземных толчков. Многие жители кто в чем повыскакивали на улицу. Дело ведь но­чью было. Санчасть, где лежал Алексей, находи­лась неподалеку от нашего бывшего домика, и, почуяв беду, Алексей немедля прибежал к нам. С Маришей он давно дружил, еще с Черноморья.

Баулин опять тяжело вздохнул.

— А вскоре на берег обрушилась первая огромная волна и сдвинула наш домик с фунда­мента. На полуразрушенном крыльце Алексей столкнулся с Ольгой. Она крикнула: «Спасите Маришу!» — и передала с рук на руки спящую дочку, а сама обратно в дом. Должно быть, не представляла себе всей опасности — да и кто ее мог тогда представить! — и хотела захватить что-нибудь из одежды. На Марише была только рубашонка да вот этот платок,— кивнул Баулин на прикрывавшую настольную лампу шаль.

Он достал из стола трубку, кисет, набил чубук и вдруг высыпал табак обратно, резко задвинул

ящик.

— Шабаш! Я еще Оле обещал бросить. Мы снова замолчали. И снова только руки выдавали, что творится в душе капитана 3 ранга. Они, большие, натруженные руки его, бессильно лежали на столе, чуть заметно дрожали.

— Словом,— как бы подводя черту, произнес Баулин,— словом, Кирьянов не дождался Ольги. Увидев, точнее, почувствовав приближение новой волны, он прижал к груди Маришу и полез вверх по крутому склону. А другая волна все-таки настигла их. Не будь Алексей замечатель­ным пловцом, их разбило бы о камни. Каким-то образом он изловчился зацепиться вот за этот самый отпрядыш,— показал Баулин на фотогра­фию.— С того дня, как выпадет у Алексея сво­бодная минута, он к Марише, старшим братом для нее стал. И она к нему привязалась. Про­снется — первый вопрос: «А когда придет дядя Алеша?» Придет он, бывало, после вахты и то самоделку-игрушку принесет, то сказки начнет рассказывать. Я просто диву давался — молодой парень, а столько сказок знает. Спрашиваю как-то: «Откуда ты, Кирьянов, такие сказки выко­пал?» — «Я, говорит, сам их сочиняю. Начну чего-нибудь рассказывать — получается вроде сказки».

Баулин потянулся к детскому столику, устав­ленному игрушками, поискал что-то.

— Минуточку...

Он вышел в спальню и вскоре возвратился с толстой тетрадью в клеенчатом переплете.

— Так и есть, под подушку спрятала! — Он улыбнулся. — На прощание Кирьянов все сказки в эту тетрадку переписал. Печатными буквами — Мариша по-печатному читает свободно,— и кар­тинки нарисовал. Художник он, как видите, не ахти какой, но тюленя от кита отличить можно. 32

Я с любопытством перелистал тетрадку. В об­рамлении бесхитростных виньеток, изображав­ших то ромашки с васильками, то крабов, то морских бобров или рыб, были старательно вы­писаны названия сказок: «Про добрую девочку Маришу и жадного Альбатроса», «Про бобренка, который любил качаться на волнах, и про зло­дейку-акулу», «Как мама вулкан уговорила», «Про девицу-красавицу, которая не любила зве­рей и птиц, и про то, как все звери и птицы от нее отвернулись»...

— Надо прочитать,— сказал я.

— Это уж вы у хозяйки спрашивайте,— шут­ливо развел руками Баулин и отнес тетрадку об­ратно к Марише.— Чего доброго, еще проснется.

— Вы не предлагали ему остаться на сверх­срочную?

— Зачем? Он учителем хочет стать. По род­ной Смоленщине соскучился. Что ж, как гово­рится, дай бог ему счастья!

— Вы-то вот с Курил уезжать не хотите...

— Я другое дело, граница — мой дом. А Кирь­янову в декабре только двадцать пять стукнет. Со всеми жаль расставаться, когда они уезжа­ют.— Баулин улыбнулся.— Тебя-то самого, ко­нечно, не только добром поминают: и строг был, и придирчив. А как не быть строгим — мы ведь здесь вроде как на фронте. Всех жаль,— по­вторил он,— а вот, честно признаюсь, ни с кем еще не было так тяжело расставаться, как с Кирьяновым. И не потому только, что он спас Маришу. Моряк он замечательный — сама чест­ность, скромность и исполнительность. Да вдо­бавок к тому — волевой. Это ведь он два года назад,— Баулин посмотрел на календарь,— да, послезавтра будет ровно два года, оставался на острове/один на один с разбушевавшимся вул­каном.

— Как один на один?

— А так вот! Вроде коменданта... Словом,— добавил Баулин, видимо, он не мог обойтись без этого «словом»,— всех жителей острова пришлось эвакуировать на танкер «Баку». Да, представьте себе, первым на наш сигнал бедствия к пылаю­щему острову подошел именно танкер.

— Зачем же остался на острове Кирьянов?

— Сообщать по радио о ходе извержения. История в своем роде примечательная! А кто в январскую стужу трое суток сторожил в забитой льдами бухточке шхуну-хищницу? Опять же Алексей.