Иван ФИРСОВ - От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

• Название: От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
• Автор: Иван ФИРСОВ
• Жанр: Историческая проза

Новый роман современного писателя-историка И. Фирсова посвящен становлению русского флота на Черном море в XVIII веке. Центральное место занимает описание знаме­нитого Керченского сражения 1790 года, успех в котором положил начало блистательным победам контр-адмирала Ф. Ф. Ушакова.

---

Граф Петр Шереметев удостоился чести принимать императрицу в своем загородном имении Кусково. На устроенный им с баснословной роскошью маскарад съехалась вся именитая Москва. От Таганского холма до Кусково Старая рязанская дорога освещалась иллю­минацией, повсюду горели масляные фонари.

Каждый вечер по улицам, среди пьющего и вопяще­го народа, в дворцовой карете разъезжал наконец-то основательно «вошедший в случай с императрицей» ге­нерал-адъютант Григорий Потемкин. Развалясь на си­денье, он горстями бросал в толпу серебряные и медные монеты.

Вечерами же небо расцвечивалось фейерверками. На Ходынке Михаил Казаков соорудил огромную яр­марку, где нескончаемо гудели толпы обывателей. Впе­чатляли москвичей и грандиозные представления на Москве-реке. Сражались военные корабли, палили пушки, по речной глади раскатывалось громкое «ура!», ниспадали алые турецкие флаги с белым полу­месяцем. Над ними на флагштоках взвивался Андреев­ский стяг…

В декабре в Пречистенском дворце состоялась церемония «отпуска» на родину турецкого посла Абдул-Керима. Теперь Григорий Потемкин, уже вице-президент Военной коллегии, в единственном числе стоял рядом с троном императрицы…

Речь посла была многословной.

— Нынешний глава престола султанской столицы, освятитель короны великолепного престола, государь двух земель и морей, хранитель двух священных хра­мов, светлейший и величайший государь, достоинст­вом царь царей, прибежище света, султан Абдул-Хамид, сын султана Ахмеда, просит позволения его послу удалиться из пределов Российской империи.

В ответном слове императрицы, которое зачитал ви­це-канцлер Остерман, она обязывалась «утверждать счастливо восстановленное между империями тесное согласие на основании священных обязательств бла­женного мира».

Возвратившись в Петербург, на Масленицу, Екате­рина одним из первых принимала в своих апартамен­тах графа Чернышева.

— В ваше отсутствие, ваше величество, депеша по­лучена от Сенявина. Три фрегата прибыли в Керчь из Аузы с колонистами. Успели-таки до заморозков про­скочить. Видимо, в Константинополе их не задержива­ли. Не стоит ли испробовать проливами фрегаты воен­ные отправить?

Екатерина приподняла брови, с легкой улыбкой бросила взгляд на Чернышева:

— Весть ты, Иван Григорьевич, принес добрую от Алексей Наумыча. А по части фрегатов не думаю, что турки настолько глупы. Для них каждый военный ко­рабль в Черном море ножик острый. Сама удивляюсь, коим образом они пустили через проливы фрегаты с по­селенцами.

Чернышев, с присущей ему изысканностью, согла­сился:

— Ваше величество сие верно заметили.

— Тут, Иван Григорьевич, другое дело я надума­ла, — продолжала Екатерина, вспомнив о чем-то. — Давеча мне Никита Иванович поведал новости из Константинополя и, между прочим, сообщил, что там купецкие люди наши объявились. Желают основать у турок товарищество для торговли с Левантом и далее с Италианскими местами.

Императрица на минуту остановилась, словно соби­раясь с мыслями.

— На моей памяти, как-то от азовского губернато­ра были сведения о тех же прошениях купца Сиднева. Торговля, сам ведаешь, для державы дело прибыльное, одначе у тех купцов товар не на чем возить. Помочь им надобно судами морскими.

Чернышев виновато улыбнулся:

— У нас, ваше величество, на Черном море ни еди­ного судна не числится купецкого. Военных фрегатов, кроме пришлых из Архипелага, и в помине нет, соору­женных по конструкции корабельного морского строе­ния, кроме «новоманерных», азовских. Те к морю не­

пригодны.

Излагая свое мнение, Чернышев с досадой подумал: «Вновь канцлер государыне новости объявляет, а мне о том ни слова».

Маска добродушия постепенно исчезала с лица Ека­терины. Не любила она прерывать задуманное на пол­пути. Пухлые губы ее сомкнулись жесткой полоской, теряя обычную привлекательность.

—    Как же нам быть, что предложишь?

—    Возможно, ваше величество, сподобить на сии цели военные фрегаты.

—    Коим образом?

—    Пушки убрать, станки для оных тоже. Порты орудийные закрыть и досками обшить. Флаги россий­ские, купецкие поднять, и вся недолга.

Краешки губ императрицы приподнялись в улыбке.

— В самом деле ты недурно придумал.

— Токмо, ваше величество, фрегаты у нас старче­ские…

Екатерина поморщилась. Видимо, это слово ей при­шлось не по вкусу.

Заметив недовольную мину, Чернышев поправился:

—    Имею в виду обветшали, ваше величество. По­следние годы все, что со стапелей спускалось, в Архи­пелаг отсылали. А там штормы да всякая морская тварь корпуса точит. Но сколь потребно, четыре-пяток сыщем исправных. Дорога-то дальняя.

—    Ну ты поразмысли, Иван Григорьевич, на колле­гии когда решите, указ мне доложишь. Сие безотлага­тельно предпринять надобно.

В Адмиралтейств-коллегий перебирали все суда в Кронштадте и Ревеле, потом посылали инженеров с верфей определить их состояние, посылая депеши ко­мандирам портов. Остановились на фрегатах «Север­ный Орел», «Павел», «Наталия», «Григорий». Потом вспомнили, что в Ливорно остались на зимовку два фрегата, «Святой Павел» и «Констанция». Решили включить в отряд дополнительно эти два фрегата. Ко­мандиром отряда определили капитана 2-го ранга Ти­мофея Козлянинова. Он же назначался и командиром «Северного Орла». Командиров фрегатов в Ливорно на­до было менять.

Генерал-казначей Адмиралтейств-коллегий Алек­сей Сенявин предложил назначить командиром на «Святой Павел» капитан-лейтенанта Ушакова.

— Офицер исправный, дело знает основательно, не лежебока. За штатом в Корабельном экипаже состо­ит. Командующим «Констанции» рекомендую лейте­нанта Ржевского. Тож офицер бывалый, ныне при мне генеральс-адъютантом состоит. Томится, в плаванье просится…

Возражений не было. Никто из адмиралтейцев, кроме Сенявина, последние четыре-пять кампаний в море не бывал и корабельный состав не знал.

После пасхальных праздников Чернышев доклады­вал императрице указ о снаряжении и отправке экспе­диции.

Прежде чем подписать указ, Екатерина поинтересо­валась:

— Козлянинову-то сие по плечу? Не он ли при Чесме отличился?

Чернышев иногда удивлялся памяти императрицы.

— Он самый, ваше величество. Места те знает от­менно. Три кампании в Архипелаге отплавал.

Подписав указ, Екатерина спросила:

—   Когда отправятся в плаванье?

—   Не прежде чем середины июня, ваше величест­во. Ледоход нынче запаздывает. Переделок множество предстоит, других забот немало.

Чернышев собрался уходить, но Екатерина его оста­новила и кивком пригласила сесть в кресло. Взяв с со­седнего ломберного столика сложенный серенький ли­сток, с осьмушку величиной, помахала им, лукаво ус­мехаясь.

— Небось читывал, Иван Григорьевич, какие про­казницы аглицкие? Ты-то должен знать о тех замор­ских шалостях более моего.

Не разжимая губ, граф растянул рот в улыбке.

Все последние дни петербургская публика на всех званных и случайных вечеринках только и занималась пересудами сообщения из Англии, помещенного в «Санкт-Петербургских Ведомостях» 23 апреля. Граф знал об этом событии еще раньше, так как выписывал газеты из Лондона. Он помнил его слово в слово. «Вче­ра кончился суд над герцогинею Кингстон. Она говори­ла в защищение себя речь, продолжавшуюся целый час, и по окончании оной была поражена обмороком. После того судьи разсуждали, следует ли освобождать ее от наложения клейма, так как от такого наказания освобождены духовные и благородные. Напоследок она удостоена сего преимущества, однако ж с тою оговоркою, что ежели она впредь то же самое преступление сделает, то право сие не послужит ей в защиту. После того лорд-канцлер объявил ей, что ей не будет учинено никакого телесного наказания, но что, как он думает, изобличение собственной совести заменит жестокость того наказания, и что она отныне будет называться гра­финею Бристольскою. В заключение лорд-канцлер пе­реломил свой белый жезл в знак уничтожения брачно­го союза между мисс Елизаветою Чедлей17 и герцогом Кингстон».

Мысленно перебирая в памяти содержание замет­ки, граф незаметно переводил взгляд на императрицу. Ей давно уже за сорок, но она сохраняет прежнюю бод­рость и привлекательность. Как всегда, зачесанные кверху каштановые, с темным отливом волосы откры­вают широкий и высокий лоб. Темные брови, венчав­шие живые карие глаза, смотревшие в этот раз благо­желательно на графа, украшали необычайно свежее лицо Екатерины.

«То-то тебя до сих пор влекут амурные страс­ти, — подумал Чернышев, — но надо же поразвлечь го­сударыню».

— История Елизаветы Чедлей мне знакома доско­нально, хотя мне оная нисколько не симпатична.

Екатерина, не переставая улыбаться, взяла с лом­берного столика вязанье. Не любила попусту сидеть без дела.