Иван ФИРСОВ - От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

• Название: От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
• Автор: Иван ФИРСОВ
• Жанр: Историческая проза

Новый роман современного писателя-историка И. Фирсова посвящен становлению русского флота на Черном море в XVIII веке. Центральное место занимает описание знаме­нитого Керченского сражения 1790 года, успех в котором положил начало блистательным победам контр-адмирала Ф. Ф. Ушакова.

---

Вскоре Севастопольская эскадра, несмотря на встречный ветер, снялась с якорей и вышла в море, ви­димо, до Севастополя долетели отзвуки пушечных зал­пов из Лимана, где началась схватка с турками.

Да и Потемкин чуть ли не каждый день слал гроз­ные депеши. Даже Суворов не выдержал: «Севасто­польский флот невидим…»

Накануне выхода в море Ушаков издал приказ: «Люди расписаны по местам… Каждый знает свое место и спешит исполнить ему должное… В неприятеля стре­лять только ближними, прицельными залпами. До под­хода на пистолетный выстрел огня не открывать».

Преодолевая встречную волну, лавируя, эскадра медленно поднималась в сторону Лимана. Ветер пере­менился, но море было пустынно. Десять дней, меняя галсы, крейсировала Севастопольская эскадра между Тендрой и Гаджибеем.

В предрассветной дымке 29 июня на шканцы вы­шел Ушаков. Солнце еще не показалось из-за горизон­та, но малиновое зарево уже окрасило половину неба на востоке. Легкий бриз в сторону Тендровской косы ле­ниво перебирал складки парусов.

—   Сигнал на «Стреле»! «Вижу неприятеля на норд-вест!» — донеслось с фор-марса.

—   Отрепетовать сигнал! — приказал Ушаков. Он вскинул подзорную трубу и пересчитывал паруса ко­раблей турок.

—   Передать на флагман: «Вижу тридесять пять вымпелов! Неприятель спускается зюйд-вест!»

Опустив подзорную трубу, Ушаков взглянул на кол­дуны, небольшие ленточки, привязанные к вантам. Они совсем сникли, ветер явно стихал. «Турки уклоня­ются от боя, — размышлял Ушаков. — Покуда нам сие тоже на руку. К Лиману они не стремятся, уже полдела слажено».

С севера доносились глухие отзвуки пушечных зал­пов. Под Очаковом Лиманская флотилия довершала разгром турецкой гребной эскадры, прикрывавшей крепость со стороны моря. Крепость брала в кольцо осады Екатеринославская армия Потемкина. Но Уша­ков ошибался, капудан-паша Эски-Хуссейн искал встречи с Севастопольской эскадрой. У него насчиты­валось 45 вымпелов, и он рассчитывал на безусловный Успех, чтобы развязать себе руки и взять реванш в Ли­мане. Но безветрие пока нарушало его замыслы.

Три дня в безветрие крейсировала Севастопольская эскадра между Тендрой и Гаджибеем, контролируя подходы к Лиману. Турецкий флагман тоже маневри­ровал на пределах видимости, рассчитывая в благопри­ятный момент сблизиться с русскими.

Временами, в штиль, эскадра Войновича ложилась в дрейф. Вечером 1 июля к борту «Святого Павла» по­дошла шлюпка с флагманского корабля «Преображе­ние Господне». На борт взбежал по трапу молодцева­тый капитан-лейтенант, флаг-офицер Войновича, Дми­трий Сенявин.

— Ваше превосходительство, вам письмо от их пре­восходительства, графа Войновича.

Ушаков взял пакет, мельком взглянул на Сеняви-на. Немало наслышан он об этом, как говорили, способ­ном и лихом офицере. Только, кажется, больно фор­сист, да и возле начальников служить не избегает.

«Любезный товарищ, — начал читать про себя Уша­ков, не сдерживая при этом улыбку, — Бог нам помог сего дня, а то были в великой опасности. Если бы ему послужил ветр, то сначала пошло было, он бы нас отре­зал. Весьма близко были, но как ветр сделался, и уви­дел, что мы можем соединиться, то и отвратил. Мне бы нужно было поговорить с вами. Пожалствуй приезжай, если будет досуг, 20 линейных кораблей начел. Прости бачушка. Ваш слуга Войнович».

Ушаков перевел дыхание, перевел взгляд на топ-мачты, ее верхнюю оконечность. Вымпел слегка запо­ласкивал, значит, ветер набирал силу.

— Передайте его превосходительству, нынче озабо­чен я готовностью авангардии, — неторопливо объяс­нял он Сенявину. — Ветер свежеет, не ровен час, взавтре с турками в баталию вступить доведется, каждый час на счету. К тому же занедужил я помалу.

Сенявин направился к трапу, а Ушаков подозвал вахтенного мичмана:

— Ко мне живо капитан-лейтенантов Шишмарева и Лаврова.

Сунув письмо за обшлаг кафтана, вынул из стояв­шей у борта шлюпки анкерок, перевернул его и присел. Рядом на корточках разместились Шишмарев и Лав­ров. Иван Лавров командовал артиллерией на верхнем деке, Шишмарев на нижнем.

— Вариации, други мои, могут случиться раз­ные, — Ушаков положил руки на плечи офице­ров, — однако дистанция и меткость нам живота могут стоить, а потому надобно турка на крайность подпус­тить и бить, бить и бить.

Вернувшись в каюту, Ушаков вынул письмо Войно-вича, усмехнулся: «Вишь ты, контр-адмирал, а в совет­чики призываешь капитана». Развернул письмо и сде­лал помету: «Получено будучи с флотом по счислению нашему между Тендрою и Аджубея в виду неприятель­ского флота, при переменном маловетрии». Сложил письмо, сунул в секретер.

За ночь эскадра малым ходом подошла на види­мость острова Фидониси.

Утром Войнович опять напомнил о себе: «Любез­ный друг, Федор Федорович. Мы теперич против Ду­ная, знаем наше место и, кажется, хорошо. В 8 часов поворотим через контрмарш и пойдем на тот галс, точ­но так, как вы изволите писать, и продолжать оной хоть до наших берегов, что Бог даст. Замучил нас про­клятый. Я уже, если сего дня не воспоследует никакое дело, положил другой план, который вам сообщу и не бесполезен, кажется. Когда поворотим, держи полнее и не много парусов, чтоб мелкие суда могли держать­ся с нами. Весьма сожалею, что вы нездоровы, я в та­ких же обстоятельствах, но что делать, принудь, ба-чушка, себя, как можешь, авось Бог смилуется на нас. Прости друг, ваш покорный слуга Войнович. Те­чение понесет нас от Дуная к Осту. Это не худо. А к ве­черу можно и прибавить парусов. Хотя бы попасть к Козлову».

Смех опять распирал Ушакова: «Сызнова терзается встречей с турками. Мало того, только и стремится поближе оказаться к берегам Крыма, Евпаторийскому за­ливу, а там рукой подать до Севастопольских бухт».

Пока Ушаков читал записку Войновича, размыш­ляя, солнце поднялось к зениту, эскадра подошла к ос­трову Фидониси, оставляя его справа на траверзе. Уша­ков вглядывался в каменистый, с белесыми отвесными скалами небольшой островок. Запрошлым годом ему довелось плавать в этих местах. На шлюпке, ради лю­бопытства, ходил на Фидониси.

Похожий на квадрат скалистый обрубок, покрытый жухлой, выгоревшей на солнце травой, в поперечнике не более двухсот саженей. Самое примечательное ока­залось на узкой, в сажень шириной, под нависшими скалами, прибрежной полосе. Ступни по щиколотку утопали в шуршащих змеиных шкурах. Кто-то сказы­вал, что змеи приплывают сюда на линьку, потому ме­стные рыбаки прозвали островок Змеиным…

Свежий ветер, от чистого норда, приятно ласкал об­горевшее на солнце лицо Ушакова. Эскадра начала по­дворачивать на курс норд-ост. Появившиеся из дале­кого марева турецкие корабли первыми увидели сиг­нальные матросы на салинге, смотровой площадке фок-мачты.

—    Слева, на норд, неприятель!

Ушаков взял рупор, крикнул на салинг:

—    Сочтешь, вымпелов сколько?

— «Смелый» показывает: «Вижу неприятеля! Три-десять вымпелов!»

Ушаков принимал доклады, посматривал на пару­са, вскидывал голову на трепетавшие колдуны. Солнце лениво перекатывалось через зенит, понемногу склоня­ясь к западу, слепило глаза. Ушаков вскинул подзор­ную трубу. Слева на носу, контргалсом, медленно на­двигалась турецкая эскадра…

Капудан-паша Эски-Хуссейн пребывал в радушии. Его эскадра занимает самое выгодное, наветренное по­ложение для предстоящего боя. Наконец-то он сумеет рассчитаться за недавние неудачи под Очаковом. У не­го шесть линейных кораблей в авангарде, а у русских всего два фрегата. Но сперва надо обойти всех ленивых капитанов, дать им подсказку о своих замыслах.

— Повернуть на обратный галс! — скомандовал капудан-паша. — Держать вдоль строя!..

Ушаков опустил подзорную трубу. Довольная ус­мешка растянула губы, обнажая крепкие белые зубы.

— Никак, турок ворочает прочь? — спросил под­нявшийся на верхнюю палубу капитан-лейтенант Лав­ров.

Улыбка не покидала лица командира.

— Не угадали, Иван Иваныч, на сей раз. Давнень­ко мне сия манера турецких флагманов известна. Пе­ред схваткой с неприятелем своих подопечных коман­диров наставлять о том, коим образом следует баталию совершать.

В час пополудни турки первыми открыли огонь. Их ядра шлепались в воду с недолетом. Русская эскадра пока не отвечала, помалкивала. Почти все фрегаты имели на вооружении малокалиберные, 12-фунтовые орудия. Потемкин не раз упрекал Мордвинова за то, что Адмиралтейство заказывает заводчику Баташову такие «легкие» орудия, «малокалиберные и ни к чему негодные пушки. Кинулись лить такие, кои легче, и наделали множество пистолет…»

С первыми пушечными залпами Ушаков перешел на левый, наветренный борт. Теперь полуденное солн­це нещадно жгло опаленное лицо. Покуда, несмотря на превосходство турок в силе и преимуществе в исходной позиции, он твердо верит в успех боя. Одно вызывает сожаление: команда вступает в схватку на пустой же­лудок.