Фридрих Незнанский - Кровная месть

• Название: Кровная месть
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Детектив

В Москве происходит серия убийств, совершенных одним и тем же лицом. В ходе следствия, которое возглавляет А. Б. Турецкий, выясняется, что все убийства касаются уголовного мира и направляет их какая-то тайная организация. Бригада следователей находит убийцу, но...

---

   Грязнов усмехнулся и указал на брошенное неподалеку пустое ведро.

— На ведро вставал. Но следов не оставил.

   — Прекрасно, — отметил я. — Роста среднего, вес незначительный.

   — Прямо Шерлок Холмс, — рассмеялся Грязнов. — Шел бы ты, Саша, к нам оперативником, цены бы тебе не было!

   — Свидетели есть? — спросил я, заметив слабое движение губ, подобие улыбки, у Семенихина.

   — Есть,— сказал Грязнов.— Свидетельница. Красотка Марго, она же Люся Бердянская, проститутка из «Космоса». Маркарян ее в ресторане снял и привез на квартиру на предмет, так сказать, случайной связи. С ней истерика была, врач ее валерьянкой отпаивал. Сейчас сидит в машине, ждет допроса. Я бы, конечно, и сам ее допросил, но по части проституток не силен. Дай, думаю, Саша Турецкий ею займется. Ведь душевный же человек.

Я посмотрел на него с негодованием и ответил достойно:

   — Мой опыт общения с проститутками ограничивается двумя-тремя друзьями, которых я иногда имею повод назвать соответствующим эвфемизмом.

   — Во завернул, — оценил Грязнов. — Меркуловская школа! Но девка прелюбопытная, хотя еще совсем девчонка. Похоже, она у кого-то из наших орлов осведомителем числится.

   Закончив составление протокола осмотра места происшествия, я был в принципе свободен. Для проведения допроса соседей и работы с экспертами-криминалистами я оставил на месте Семенихина, а сам отправился в МУР допрашивать свидетельницу. Грязнов на прощание назвал меня неблагодарным животным, посетовал на то, что он без необходимости убил на меня свободный вечер, и потребовал компенсации в виде пива.

   Красотка Марго действительно оказалась совсем девочкой, но сильно накрашенной. От слез и переживаний краска потекла, и потому ее круглое личико напоминало собой картину Кандинского в период расцвета абстракционизма. По дороге на Петровку она еще жалобно всхлипывала, но, после того как мы прошли пустыми ночными коридорами и вошли в дежурную часть, совершенно успокоилась. Закурила сигарету, предварительно спросив разрешения, положила ногу на ногу и даже расстегнула пару пуговичек на кофточке. Она пыталась говорить со мною на своем языке.

   — Ну что, деточка, — начал я ласково. — Успокоилась? Я понимаю твои переживания. Но ты у нас единственный очевидец случившегося, и потому на тебя все наши надежды.

   — Ой, можно подумать, я там что-нибудь видела, — произнесла она сипло. — Это же как по голове обухом!..

— Давай по порядку, — предложил я. — С самого начала.

   — Ну, в «Космосе» мы познакомились, — начала она не очень уверенно. — Я там с подружкой была. Мы просто так зашли...

   Я на мгновение пожалел, что оставил Семенихина на месте происшествия, уж он-то со своим компьютером быстро бы дал мне раскладку ее приводов и задержаний. Судя по ней, таковые в ее жизни случались.

   — Давай так, — предложил я. — Мне не надо знать, что ты делала в «Космосе» и как вы познакомились. Будем считать, что вас объединила любовь к почтовым маркам и ты отправилась к нему посмотреть его коллекцию.

   — Ну да, так и было, — заулыбалась она. — Классные, говорит, у меня марки...

— Приехали на такси?

   — Частника стрельнули. Он еще хотел подрулить к киоску, шампанского взять, но я и без того уже накачалась. По пьяному делу, сами понимаете, марками любоваться никак нельзя.

   Она заулыбалась уже совсем легкомысленно, и ее глаза заблестели.

— Вы вошли в подъезд, — прервал я ее. — Что дальше?

   — Да шли себе, болтали о глупостях... Он какой-то анекдот рассказывал, смеялся. А тут — бабах! Я чуть в обморок не грохнулась.

   — Что еще за «бабах»? — недоуменно переспросил я. — Не было же никакого «бабах»! Никто из соседей никакого выстрела не слышал!..

   — Не знаю, — нервно отвечала Люся. — По мне, так там долго палили... Может, это Ашот что-то закричал или ведро какое-нибудь рядом грохнулось.

   Я вспомнил найденное Грязновым ведро и подумал, что Марго, может, и не ошиблась.

— Видела, как он падал?

   - Конечно, он же, падая, меня к стене оттолкнул!.. Я башкой в батарею отопления врезалась, ничего не соображаю. Гляжу, а у него голова вся красная, вместо лица какое-то месиво... Я орать хочу, а горло перехватило, шепнуть и то ничего не могу. Этот тип спокойно мимо меня прошел и свалил. Даже не глянул. Может, и хорошо, что не глянул, а?

— Теперь вспоминай, — сказал я. — Как он выглядел?

   Она на мгновение попыталась сосредоточиться, понимая всю важность своих показаний. Снова закурила, почесала нос, сморщилась.

   — Роста он среднего,— наконец начала она.— Одет в черное, но в светлых туфлях. Специально я не смотрела, но теперь думаю, что это он в кроссовках был. На голове черная вязанка, но лицо было открыто. Я его сбоку видела, но кое-что приметила. Физиономия вытянутая, губы пухлые, нос прямой. Не красавец, но симпатичный.

   — Завтра тебе надо будет поработать над фотороботом, — сказал я. — Знаешь, это такая штука...

   — Знаю,— бросила она, и я поверил— действительно знает.

— Цвет волос?

   — Шатен. Может, даже русый, там ведь не так уж и светло было. Но крепкий парень, широкоплечий, мощный...

— Если встретишь, узнаешь? — спросил я.

   — Что я, дура, что ли? — скривилась она. — Конечно, не узнаю! У него свои дела, у меня свои. Нам пересекаться нет никакого смысла.

   — Но приметы его ты же нам даешь, — усмехнувшись, заметил я. — Не боишься ведь.

   — Так попробуй я не дать! — почти воскликнула Люся. — Вы же меня завтра же в двадцать четыре часа за эти самые марки, чтоб им сгореть!.. А чем, скажите, на жизнь зарабатывать?

   Я смотрел на эту чумазую шестнадцатилетнюю девчонку, сбежавшую из своей провинции года два-три назад и с тех пор живущую волчонком в огромном равнодушном городе, и не знал, что ей сказать. Что кончит она плохо? Так она сама об этом знает лучше меня, это ей спать не дает. Что жизнь себе испортит? Так ведь та жизнь, от которой она сбежала в столицу, мало чем и отличалась от существования гостиничной проститутки, разве что там за это не платили.

—     Куда ты сейчас? — неожиданно спросил я.

   Она глянула на меня удивленно и, поняв мой вопрос по-своему, усмехнулась.

   — Есть предложения, господин следователь? У меня ведь рабочий день еще не закончился, может, я и успею еще пару коллекций осмотреть. Так, может, и у вас что найдется?

Она затянулась сигаретой, выпустив струйку дыма. Теперь, в образе шлюхи, она уже не вызывала во мне сочувствия, но я понимал, что этот образ для нее не более чем рабочий костюм.

   — Тебя отвезут на машине, — сказал я. — Ты дала нам важную информацию, а это надо поощрять. Так куда тебя, в «Космос»?

Она по-взрослому грустно вздохнула и ответила устало:

   — Какой теперь «Космос», господин следователь? Домой, в Чертаново, куда же еще.

   — Завтра к одиннадцати снова сюда, на Петровку, — напомнил я. — Это очень важно.

   — Тогда везите поскорее, — сказала Люся. — Я обычно до полудня сплю, как бы фоторобот ваш не проспать.

   Я попросил помощника дежурного по МУРу проводить девицу к машине, и мы распрощались с проституткой Люсей. По крайней мере, теперь я мог бы при случае похвастаться своим близким знакомством с их кругами.

4

   Когда поздно ночью Нина вернулась домой, Аня спала в ее постели, свернувшись калачиком, невольно походя на маленького котенка. Нина сняла кожаную куртку, специально подбитую так, чтобы в ней она походила на мужчину, стянула джинсы, широкие и бесформенные, сбросила кроссовки. Несмотря на позднее время, она набрала полную ванну воды и окунулась в нее с чувством глубокого облегчения. То, что произошло совсем недавно в Шмитовском проезде, ее уже не волновало, эта работа была сделана, и следовало подумать о будущем.

   В ванной ей почему-то всегда вспоминались дети, ее Васечка и круглолицый Сережик. Они всегда радостно плескались в ванне, разбрызгивая воду вокруг, повизгивали от восторга и спорили из за очередности мытья головы. Эти воспоминания никогда не нагоняли на нее грусть, напротив, это было счастье ее прошлой жизни, и вернуться к нему в мыслях было даже приятно. Страшно было вспоминать о последующем кошмаре — гибели семьи, и Нина испытывала лишь глухую тоску. В эту ночь можно было себе позволить предаться воспоминаниям, потому что дело ее жизни продвинулось еще на одну ступень.

   Выбравшись из ванны, она зашла в комнату, взяла с книжной полки старый фотоальбом и прошла на кухню. Поставила на огонь чайник, села к столу и раскрыла альбом. Иногда она ловила себя на том, что ее беседы с фотографиями вполне могут показаться со стороны тихим помешательством, но эта мысль лишь веселила ее, но не настораживала. Она была уверена, что с головой у нее все в порядке, и знала, что люди с больной психикой не способны вынести всего того, что вынесла она.