Лев Шильник - Разумное животное. Пикник маргиналов на обочине эволюции

• Название: Разумное животное. Пикник маргиналов на обочине эволюции
• Автор: Лев Шильник
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-93196-766-0

Книга адресована тем, кто не вскипает от возмущения, когда говорят, что человек произошел от обезьяны. Талантливый популяризатор науки Лев Шильник считает: сомневаться в этом сегодня так же неприлично, как в шарообразности Земли.

Вас интересуют перипетии этого непростого процесса? Вас занимает хитроумный баланс врожденных и приобретенных стереотипов поведения приматов и человека? Эта книга дает возможность получше узнать биографию Homo sapiens, отчетливо увидеть, как все начиналось, к чему привело и чем закончится.

Для широкого круга читателей.

---

Впечатляет, не правда ли? И ведь речь не о проворной обезьяне, которой ничего не стоит соорудить устройство для заклинивания двери или сплести крепкую веревку, а всего-навсего о несерьезном попугае с пестрой головкой с дамский кукиш.

Однако вернемся к опытам по обучению приматов человеческой речи. Без преувеличения можно сказать, что на этом поприще в последние десятилетия получены выдающиеся результаты. Американские психологи супруги Гарднеры задались целью обучить шимпанзе Уошо жестовому языку амслен, которым пользуются глухонемые в США. Успех превзошел все ожидания — у юной обезьянки обнаружились недюжинные лингвистические способности. И хотя Уошо села за школьную парту сравнительно поздно, она не только легко осваивала слова и понятия, но и быстро выучилась их комбинировать, создавая двухчленные и трехчленные конструкции. К пяти годам на ее счету было 245 различных комбинаций из трех и даже большего числа знаков. Глухонемые знакомые Гарднеров безошибочно идентифицировали до 70 % жестов Уошо. Очень скоро сообразительная обезьяна стала толковать выученные знаки, так сказать, расширительно, то есть использовать их в непредусмотренных экспериментаторами ситуациях. Более того — она изобретала новые знаки! Оказалось, что языковые навыки шимпанзе вполне сопоставимы с речевыми достижениями детей такого же возраста. Во всяком случае, по числу и сложности комбинаций и характеру семантических связей внутри них Уошо ничуть не уступала пяти-шестилетним детям.

Сравнительно небольшой словарный запас подопытной обезьянки исследователи склонны объяснять поздним началом обучения. Определенный резон здесь, безусловно, присутствует: скажем, шимпанзенок Элли, которого стали обучать сразу после рождения, к трехмесячному возрасту запросто выучил 90 слов. Но Уошо тоже, как оказалось, не лыком шита, поскольку со своим относительно небогатым вокабуляром научилась управляться совершенно безупречно. Например, кошкой она звала любых взрослых кошек, но, увидев однажды тигра, справедливо окрестила кошкой и его. Плавающая в озере утка была немедленно названа «водяной птицей», а с глаголом «открыть» у юной шимпанзе сложились и вовсе доверительные отношения. Уошо обучили обороту «открыть ящик», но когда ей захотелось пить, она решительно потребовала: «Открой кран». Собираясь на прогулку, настаивала: «Дай ключ открыть калитку» (в сад). Однажды не владевший амсленом служитель проигнорировал просьбу Уошо выпустить ее из клетки и дать воды, после чего обезьяна в сердцах стала ругаться: «Грязный Джек, дай пить!» Самое пикантное заключается в том, что ее обучили понятию «грязный» в смысле «запачканный», но доведенной до белого каления Уошо не составило никакого труда прибегнуть в нужный момент к метонимии. Попутно отметим, что даже такая заковыристая штука, как сквернословие, не является исключительной прерогативой Homo sapiens.

В лексиконе нашей продвинутой подопытной присутствовали слова с высокой обобщающей функцией, такие как «торопись», «больно», «смешно», «пожалуйста», «открыть», «наружу» и др. Слово «цветок» применялось для обозначения любых цветков, «шапка» — любых шапок и шляп, «ключ» — всевозможных ключей. Не подлежит никакому сомнению, что шимпанзе способны абстрагироваться от некоторых существенных признаков предметов и, безусловно, обнаруживают недюжинную способность к ассоциативному мышлению. Когда шимпанзе по имени Люси, успевшей обзавестись приличным словарем, содержащим, в частности, слово «банан», предназначенное для обозначения именно и только банана, и слово «фрукт», употреблявшееся в отношении яблок и апельсинов, предложили своеобразный экзамен, обезьяна не растерялась. Люси предстояло опознать 23 вида фруктов и овощей. Знак «банан» испытуемая употребила только один раз и строго по назначению. Всю остальную флору, среди которой были персики, сливы, вишня, апельсины, яблоки, клубника и черная смородина, она уверенно назвала фруктами.

Высшие приматы сплошь и рядом способны на совершенно поразительные вещи. В свое время мы уже упоминали о словотворчестве обезьян — например, шимпанзе Уошо придумала слово «нагрудник». А горилла Коко, освоившая к пяти с половиной годам 645 знаков (из них она активно использовала 345), сочинила слова «укусить», «очки» и «стетоскоп». Занимавшаяся с молодой гориллой Ф. Паттерсон обучала Коко наименованиям частей лица, которые следовало показывать в определенном порядке: глаза, лоб, нос и т. д. Казалось бы, обезьяна все прекрасно усвоила. Но когда на другой день упражнение решили повторить, Коко стала показывать все с точностью до наоборот: вместо лба — рот, вместо ушей — подбородок и прочее в том же духе. Раздосадованная учительница сделала знак «плохая горилла», но обезьяна отреагировала незамедлительно, поправив свою наставницу знаком «смешная горилла», и рассмеялась при этом. И как прикажете подобные вещи комментировать?

Долгое время дискутировался вопрос, насколько успешно приматы управляются с синтаксическими отношениями, поскольку владение синтаксисом — это своего рода высший пилотаж, позволяющий понять смысл высказывания исходя исключительно из структуры предложения. В ходе исследований было надежно установлено, что Уошо, еще не научившись говорить, уже отлично понимала сложные предложения. Впоследствии, обращаясь к кому-нибудь, она в 90 % случаев ставила на первое место местоимение «ты». Комбинация знаков выглядела следующим образом: «Ты я выпустить». В дальнейшем конструкция была усовершенствована, и местоимение «я» стало располагаться после глагола: «Ты выпустить я». Навострившись в практической лингвистике, Уошо все чаще и чаще прибегала к последнему варианту. Обезьяна великолепно понимала разницу между предложениями «Ты щекотать я» и «Я щекотать ты», а со временем стала активно пользоваться дополнением, помещая его после подлежащего и сказуемого. Рождались фразы примерно такого типа: «Пожалуйста дать Уошо пить сладкий пить».

Кроме того, оказалось, что шимпанзе умеют оперировать знаковыми моделями образов прошлого и планов будущего. В одном из экспериментов Уошо сообщили, что во дворе слоняется большая собака, а собак, надо сказать, обезьяна боялась до смерти. Через некоторое время ученице предложили пойти на прогулку, но она отказалась наотрез, хотя гулять всегда очень любила. Понятно, что единственной причиной столь нестандартного поступка могла быть только вымышленная собака: Уошо приняла к сведению полезную информацию и спланировала на ее основе свое поведение.

Не менее впечатляющие результаты получил известный американский исследователь Д. Примак, избравший в качестве языка-посредника не жестикуляцию глухонемых, а набор пластмассовых жетонов, которые крепились к намагниченной доске. Его знаменитая подопечная, шимпанзе Сара, виртуозно управлялась с числительными — не только безошибочно дифференцировала половину, четверть и три четверти яблока, но и правильно устанавливала соответствие между диском с отсеченной четвертью и кувшином, наполненным подкрашенной водой на три четверти. Сара великолепно понимала смысл таких словосочетаний, как «красное на зеленом» и «зеленое на красном», а также без особого труда выполняла весьма замысловатые инструкции вроде «если зеленое на красном, то Сара брать банан».

Но скептики тоже не дремали. Основной упрек звучал следующим образом: обезьяны используют человеческий язык исключительно для общения с экспериментаторами. В естественных условиях высшие приматы довольствуются богатым инвентарем мимических, акустических и жестикуляционных средств, которые не имеют ничего общего с коммуникативным поведением человека. Шимпанзе в состоянии сообразить, как должна выглядеть «удочка» для термитов, и легко обрабатывает заготовку, доводя ее до нужной кондиции. Молодые животные, с уважением поглядывая на мэтра, копируют его поведение и после нескольких неудачных попыток без труда добиваются желаемого результата. Другими словами, все знают, как следует поступить, но не могут преподнести заученное в знаковой форме. Никто не может сказать, что это «палка для термитов» или хотя бы просто скомандовать: «Сорви ветку!» Вот если бы приматы уселись в кружок и обсудили, что именно они собираются делать, тогда неудобные вопросы отпали бы сами собой.

Однако события неожиданно повернулись так, что скептикам пришлось несколько поумерить пыл. Волею случая Уошо пришлось воспитывать десятимесячного приемыша по имени Лулис. Разумеется, исследователи не преминули воспользоваться уникальным шансом: были приняты экстраординарные меры, чтобы малыш не мог увидеть языковых жестов ни от кого, кроме матери. И что же получилось в результате?

Процитируем в очередной раз Э.П. Фридмана: «Через месяц Лулис знал шесть знаков! Уошо научила своего детеныша жестовому языку людей. Иногда Лулис усваивал язык, подражая матери (имитация, что характерно и для детей), но было замечено, что самка и преднамеренно обучала маленького… Затем малыш начал спонтанно сам комбинировать слова. Он усваивал жестовый язык с тем же успехом, что и сама Уошо, и Коко, обучавшиеся людьми!»