Геннадий Ананьев - Риск. Молодинская битва

• Название: Риск. Молодинская битва
• Автор: Геннадий Ананьев
• Жанр: Историческая проза

Новый исторический роман современного писателя Г. Ананьева посвящен событиям, происходившим на Руси в середине XVI века.

Центральное занимает описание знаменитой Молодинской битвы, когда в 1572 г. русская армия под руководством князя Михаила Воротынского разгромила вдвое превосходившее крымско-турецкое войско.

---

— А что? Я — как лучше. Сам, князь, прикинь, кто из нас правее.

— Сын твой прав, — ответил Михаил Воротынский и продолжил: — Возьмем казаков городовых из окских крепостей, добровольцев ополчим. Боярину Косьме Двужилу и повелим этим заняться. И не опричников им в помощь, — из Сторожевого полка по полусотне на две-три сотни городовых и ополченцев. Триболы им же разбрасывать. Это, боярин Косьма, тоже твоя забота.

— Не ахти стойко станут, — усомнился дьяк Логинов. — Ополчение и городовые — не Бог весть какие ратники.

— Не скажи, — возразил Косьма. — Из рушниц да самострелов при желании быстро можно наловчиться стрелять. А если с мечами и копьями не приучены, топорами и шестоперами что не крушить поганые головы? Постоят за святую свою землицу не умением, так упорством.

— Не почует ли Дивей-мурза, что перед ним ратники неумелые, не задумается ли, отчего так? — продолжал стоять на своем Никифор Двужил.

— А откуда большой рати взяться? — вопросом ответил Двужилу князь Воротынский. — Вся она прошлым летом в Москве сгорела. На это крымцы и рассчитывают. Им неумелость ратная не в нови станет. Они тогда, еще больше себя убедив, попрут дуром на Москву… А это — на нашу мельницу вода.

— Ну, хотя бы у Сенькина брода поставить сотни две-три детей боярских, — не сдавался Никифор. — Негоже, чтоб для главной переправы не нашлось ратников настоящих. Никто этому не поверит.

— С этим, видно, стоит согласиться. Ополченцы, городовые пусть само собой, а к ним еще добавить две сотни детей боярских и казаков, из порубежников.

— Вот и ладно, — успокоился Никифор. — Так оно верней будет. И еще одно что скажу: главную сечу сладить стоит, подальше от Оки супостатов отпустив. Верст за тридцать-сорок от святого нашего стольного града. Тогда мы двух зайцев убьем: допечем ворогов шпыняньем, впору им станет хоть выть, а самое главное — перед жадными зенками басурманскими меха да злато кремлевское замаячит замацчиво. До Пахры до самой, почитай, идти нужно следом, на дневной переход отстав Большим полком от Девлетки. Дозволь, князь, на Серпуховской дороге место доброе подыскать.

— А если через Коломну пойдут?

— И ту дорогу погляжу. И Боровскую. На случай, если верховье Оки изберут крымцы. И там места пригляжу подходящие.

— Тогда гуляй-город нужно держать там, откуда мог бы он ко времени подоспеть на любую дорогу.

— Место для гуляя и огненного наряда мы с Косьмой — и Селезнем найдем. Дороги тайные в лесах прорубит Ертоул, но важно другое, чтоб повозки были бы без изъяну, сбруя бы справная да кони сытые. Это твоя, князь, забота. Либо дьяка Логинова. Нам, боярам княжеским, не гоже носом тыкать воеводу, царем поставленного.

— Сам проверю.

— И колесные пушки осмотри. Поставят если ломовозных лошадей в упряжи, их и рысью даже не расшевелишь. Лучше пару лишних в упряжке иметь, но ходких чтобы. Ногайские кони под это дело сгодятся. Это тоже, князь, твоего догляду дело. Накажи воеводе-пушкарю, чтоб готов был верст по тридцати, а то и сорока в день осиливать. А при нужде и больше того.

Время немалое, стараясь не забыть самой мелкой мелочи, держали совет верные помощники главного воеводы. А когда, казалось бы, не осталось уже ничего стоящего их внимания, князь Михаил Воротынский попросил последнего совета.

— Государь указал мне первых и вторых воевод на полки представить загодя. Сам определил лишь на Опричный, на гуляй и большой огненный наряд.

— Тебе, князь, важнее всего Правая рука, как я понимаю, — первым начал дьяк Логинов. — Ему почин класть в первом бою, ему крымцев за нос водить. Вот мой тебе совет по этому полку, князь: первым воеводой полка Правой руки ставь боярина Федора Шереметева, вторым у него — князя Никиту Одоевского.

— Князя Одоевского в свой полк хотел взять…

— В Правой руке он лучшую службу сослужит.

— Принимаю.

— Меня, князь, поставь на речную рать.

— Ишь ты. Совладаешь ли? — усомнился Двужил, чем весьма смутил Логинова.

Князь, увидев это, поторопился с ответом:

— Думаю, не оплошает. Быть тебе, дьяк Логинов, воеводою речной рати. Добрых вожей[233] подбери и — с Богом. На том Совет закончен. Теперь, засучив рукава, беритесь каждый за свое дело. Сразу же после Благовещения выступаем. Кажется, много еще до Благовещения времени, только оно ой как летит. Оглянуться не успеешь — вот тебе и ыарток приказал долго жить.

Через несколько дней после совета князь Михаил Воротынский еще раз поехал в приокскую крепость, хотя всю местность у Серпухова знал хорошо. Он окончательно решил Большой полк разместить не на привычном стане, а укромно. Лишь малую часть полка оставить в самом городе, но видимость создать такую, будто стан полковой там, где привычно ему вот уже многолетие, но на сей раз обосновался только в самом городе по якобы малочисленности полка. Чтобы ввести в заблуждение крымских лазутчиков, князь решил внести еще и такое изменение: выдвинуть полутысячу на самый берег Оки близ устья Нары в спешно отрытых посохой бороздах с редкими раскатами для орудий и легким тыном перед бороздами.

Расчет прост: прознает Дивей-мурза, что весь Большой полк в Серпухове, посоветует Девлет-Гирею оставить у крепости тумен либо два и осадить, не штурмуя, а лишь встречать вылазки, всем же остальным войскам двигаться к Москве без остановок. Это-то и нужно. Пусть двигается. Изгоном не сможет, ибо велик у него обоз с несколькими сотнями правителей городов Земли Русской, советниками и прислугой для самого хана, который намеревается обжить Кремль, сделав его своим ханским дворцом. В общем, если все передумать до мелочей, времени хватит, чтобы, собрав веки рать в единое ядро, двинуться за крымцами на один дневной переход до самого до того места, какое выберет Никифор Двужил для сечи.

И вот тут начнется самое важное: ударить крымцев с тыла, посечься для видимости и, отступая в полной якобы панике, вывести ворогов на гуляй-город. Польза двойная: тумен либо два, какие устремятся за русским полком, получат изрядно по зубам, и, чтобы оправдаться перед ханом и не быть казненными за трусость, вдвое или даже втрое преувеличат силы русской рати, что, вероятней всего, смутит хана. Он-то будет считать, что главные силы осаждены в Серпухове.

«Важно соблюсти полную тайну замысла до последнего мига, — думал Михаил Воротынский, — очень важно».

Однако главная цель поездки была не в том, чтобы выбрать место на берегу для заслона да ловчее пустить пыль в глаза, будто весь наличный состав полка в Серпухове, — главное, настроить сам Серпухов на готовность к обороне собственными силами, но чтобы не раскрыть этого главного.

«Нужно так повести дело, чтобы вооружились бы хлебопашцы окрестных сел и деревень, пополнив силы Серпухова».

Еще князь намеревался побывать в монастырях, дабы и они не остались сторонними на&людателями в предстоящем испытании на прочность. Монахи никогда не прятались, как улитки, за своими стенами, но на сей раз им придется не только держать осаду, но и тревожить крымцев. Основательно тревожить, создавая впечатление многочисленности рати, укрывшейся в монастырях.

Ловко стояли монастыри, являясь как бы первой линией обороны Серпухова. Владычень по одну сторону Нары, Высоцкий — по другую. И так предусмотрительно было выбрано место, что с одного бока каждого из них — река, с другого — густые боры, запретные для любой рубки многие десятилетия, оттого густые, труднопроходимые, особенно для конной рати, засады же в борах можно иметь на каждом шагу.

Первым для посещения князь Михаил Воротынский избрал Владычень монастырь, ибо бывал в нем прежде не единожды и даже вносил знатные вклады, особенно крупный на помин души отца, скончавшегося от позора, учиненного над ним Овчиной-Телепневым. Как и рассчитывал князь-воевода, настоятель встретил его радушно и даже предварил его вопросы:

— Ведомо мне, будто готовятся басурманы-крымцы идти походом на Москву. Повторить прошлогоднее. Нынче тоже предстоит нам не только молить Спаса о покровительстве, но, засучив рукава, браться за мечи харалужные,[234] поддев под рясы кольчуги плетеные.

— Верно мыслишь святой игумен. Грядет поистине великое испытание. Всем мужам российским вдоволь достанет кровавого пира.

— Пойдем, князь, в мою келью. Посоветуемся, испросив благословения у Господа Бога нашего. Ты же ради этого прибыл?

— Да. И о делах грядущих поговорить, и благословение твое получить на ратный успех.

Совет долгий и основательный. Перво-наперво хотел князь узнать, сколько сможет монастырь вооружить чернецов и послушников.

— Я смогу оставить в монастыре, если будет на то твоя, владыка, воля, не более двух сотен стрельцов с рушницами и самострелами, ловких к тому же в рукопашках. Понимаю — очень мало, ибо думаю, крымцы не решатся брать сам Серпухов, вот и навалятся на ваш и Высоцкий монастыри и ради обогащения, и ради овладения доброй защитой от вылазок. По тысяче бы в каждый монастырь посадить, но нет у меня такой возможности. Мало под моей рукой рати.