Людо Мартенс - Другой взгляд на Сталина (Запрещенный Сталин)

• Название: Другой взгляд на Сталина (Запрещенный Сталин)
• Автор: Людо Мартенс
• Жанр: История

Эта тема под негласным запретом на "демократическом" Западе. Эту книгу невозможно купить в "свободной" Европе. Открыв эту рукопись, западные издатели сразу забывали о свободе слова. Потому что в своем сенсационном исследовании бельгийский историк и политический деятель посягнул на основы "либеральной" идеологии, опровергнув главный миф антисоветской пропаганды - черную легенду о "злодее Сталине".

Пресловутый "Голодомор" и "ужасы ГУЛАГа", "невинные жертвы репрессий" и "зверства кровавой гэбни", "тайный сговор Сталина с Гитлером" и "некомпетентность" Вождя в годы Великой Отечественной войны - Людо Мартенс не оставляет от всех этих обвинений камня на камне, неопровержимо доказывая их надуманность и лживость, выводя на чистую воду клеветников сталинской России. А многие поразительные сюжеты, доводы и факты, приведенные в этой книге, станут откровением даже для убежденных сталинистов.

Перевод с английского сделан с Интернет-версии книги Людо Мартенса, председателя Бельгийской партии труда, "Another view of Stalin". Все цитаты даны в переводе, в основном "в связи с наличием отсутствия" (или "отсутствием наличия", или просто отсутствием - как угодно) у переводчика всей библиографии, использованной автором при создании книги и указанной в ссылках (в тексте указания на ссылки следуют за цитатами и заключены в круглые скобки). То есть, и все цитаты из работ Сталина, Ленина и других русскоязычных авторов даны не с оригиналов, а в обратном переводе.

По этой же причине сами ссылки даны в том же виде, что и в оригинале - книге Людо Мартенса.

---

1 января 1930 года 18,1 процента крестьянских семей были членами колхозов. Месяцем позже это число составило 31,7 процента.(41) "Коллективизация быстро развивалась сама по себе, добиваясь успеха главным образом в результате инициативы сельских кадров. Центр рисковал утратить контроль над кампанией".(42)

Ориентиры, поставленные в резолюции Центрального Комитета от 5 января 1930 года, были серьезно "скорректированы" в сторону увеличения региональными комитетами. Районные комитеты сделали тоже самое и установили высочайший темп. В январе 1930 года на Урале, Нижней и Средней Волге уже регистрировали цифры коллективизации между 39 и 56 процентами. Некоторые регионы приняли план по полной коллективизации за один год, некоторые - за несколько месяцев.(43) Советский комментатор писал: "Если центр намеревался включить в колхозы 15 процентов дворов, область повышала план до 25 процентов, округ - до 40, а район устанавливал уже 60 процентов".(44) Округ представлял собой территориальную единицу, отмененную в 1930 году. В начале того года было 13 областей, разделенных на 207 округов, которые делились на 2811 районов и 71870 деревенских Советов.(45)

Война с кулачеством.

Неистовая гонка за коллективизацию сопровождалась антикулацким движением: кулаки экспроприировались, некоторые из них были осуждены. То, что произошло, было новым поворотом в жестокой борьбе в деревне между бедняками и богатеями. Веками бедняки угнетались и подавлялись, но, наконец, из полного отчаяния они воспротивились и восстали. Но в это время, впервые за всю историю, законная власть была на их стороне. Студент, работавший в колхозе в 1930 году, рассказывает Хиндусу, гражданину США:

"Это была война, это и есть война. Кулак должен быть убран с нашего пути полностью, как враг на фронте. Он и есть фронтовой враг. Он враг колхоза".(46)

Преображенский, ранее поддержавший Троцкого, теперь с энтузиазмом поддерживал битву за коллективизацию:

"Рабочие массы в деревне эксплуатировались веками. Теперь, после цепи кровавых поражений, начиная с крестьянских восстаний в Средние Века, их мощное движение впервые в истории человечества имеет шансы на победу".(47)

Надо сказать, что этот радикализм на деревне стимулировался также всеобщей мобилизацией и агитацией в связи с проходящей в стране индустриализацией.

Истинная роль наиболее угнетенных масс.

Бесчисленные антикоммунистические книги рассказывают нам, что коллективизация была "навязана" руководством партии и Сталиным и проводилась с террором. Это ложь.

Важнейший импульс к насилию при коллективизации шел от наиболее угнетаемой части крестьянской массы. Крестьянин из черноземного района заявлял:

"Всю свою жизнь я прожил в батраках. Октябрьская революция дала мне землю, год от года я получал кредиты, я получил старенькую лошадь, но я не мог обработать землю, мои дети оборваны и голодны, мне не удается поправить дела в моем хозяйстве, несмотря на помощь Советской власти. Я думаю, что у меня есть только один выход: вступить в колхоз".(48)

Линн Виола писала:

"Хотя коллективизацию начал и вдохновлял центр, в большой степени она стала серией как бы специально подобранных политиками ответов на широкие инициативы областных и районных комитетов парии и правительственных органов. Коллективизация и коллективные хозяйства приняли формы, которые определили не столько Сталин и центральные власти, сколько недисциплинированные и безответственные действия сельских властей; экспериментаторство колхозного руководства оставалось выражением их сущности и реалий отсталой деревни."(49).

Виола точно выделила основные внутренние движущие силы. Но ее объяснение несколько односторонне. Она упускает из виду общую линию, постоянно проводимую Сталиным и большевистской партией. Партия определила генеральную линию, и на этой основе основным и вспомогательным кадрам было разрешено экспериментировать. Результаты по основным кадрам должны были в дальнейшем служить для повышения уровня новых директоров, для поправок и корректировок в их подготовке.

Виола продолжает:

"Государство управляет циркулярами, оно правит декретами, но у него нет ни организационной инфраструктуры, ни соответствующего персонала, чтобы навязать свою волю или обеспечить точное проведение своей политики сельской администрацией... Корни сталинской системы в деревне состоят не в расширении контроля со стороны государства, а в самом отсутствии такого контроля и приказной системы администрирования, что в свою очередь определило важнейший инструмент управления на селе".(50)

Этот вывод, сделанный после внимательного изучения действительных успехов коллективизации, требует некоторых комментариев.

Тезис о "коммунистическом тоталитаризме", усиленный упоминанием о "всеохватной партийной бюрократии" не имеет реального соответствия с Советской властью при Сталине. Это лишь лозунг, показывающий буржуазную ненависть к реальному социализму. В 1929-1933 годах Советское государство не имело технических средств, персонала требуемой квалификации или коммунистических вождей для управления коллективизацией планово-приказным способом: разговоры о том государстве, как о всемогущем и тоталитарном - чистый абсурд.

В деревне самые важные побуждения в колхозном движении шли от наиболее угнетенных крестьян. Партия готовила и вызывала коллективизацию, коммунисты из городов руководили ею, но сам по себе гигантский переворот в привычках и традициях крестьян был бы невозможен, если бы беднейшие крестьяне не были убеждены в его необходимости. Суждения Виолы относительно того, что "репрессии стали главным инструментом власти" не отвечают действительности. Важным инструментом была мобилизация, повышение сознательности, образование и организация крестьянских масс. Эта созидательная работа, конечно, требовала "репрессий", принуждения, так как и было на самом деле, и не могло не быть за исключением случаев жестоких классовых схваток с привычками и людьми старого режима.

Все антикоммунисты, будь они фашистами или троцкистами, утверждают, что Сталин был представителем всемогущей бюрократии, которая душила страну. Это совершенно противоречит истине. Для того чтобы провести свою революционную линию, руководство большевиков часто обращалось к революционным силам для того, чтобы обойти части бюрократического аппарата.

"Революция не проходила по обычным административным каналам; напротив, партия напрямую обращалась к партийному строю и важнейшим отрядам рабочего класса и других городских кадров в обход сельских управляющих. Массовый призыв рабочих и обход бюрократии служили в качестве политики прорыва для закладки новой системы".(51)

Организационная линия на коллективизацию.

А как Сталин и руководство большевистской партии реагировали на стихийную насильственную волну коллективизации и раскулачивания?

В основном они пытались управлять, дисциплинировать и исправлять существующее движение, как политически, так и практически.

Руководство партии делало все, что было в его силах, чтобы гарантировать проведение великой коллективизационной революции в оптимальных условиях и с наименьшими потерями. Но это не могло устранить глубокий антагонизм в самых жестоких его проявлениях, после того, как деревня получила поддержку государства.

Партийный аппарат в деревне.

Чтобы понять линию большевистской партии во время коллективизации, необходимо иметь в виду, что к 1930 году партийный и государственный аппарат в селе еще был крайне слаб - как раз, наоборот, по сравнению с образом "ужасной тоталитарной машины", создаваемым антикоммунистами. Слабость коммунистического аппарата была одним из условий, позволивших кулакам бросить свои силы на жестокую борьбу с новым обществом.

На 1 января 1930 года среди сельского населения в 120 миллионов человек насчитывалось 339 тысяч коммунистов! 28 коммунистов на крестьянское население в 10 тысяч человек.(52) Партийные ячейки существовали только в 23 458 из 70849 деревень, и, как указывал Хатаевич, партийный секретарь Средне-Волжской области, некоторые деревенские Советы были "открытой агентурой кулаков".(53) Старые кулаки и старые служащие царского режима, лучше понимавшие ход жизни общества, любыми способами стремились проникнуть в партию. Ядро партии составляли молодые крестьяне, воевавшие в Красной Армии во время Гражданской войны. Этот политический опыт определял их ход мыслей и способ действия. Они привыкли командовать и едва ли что-то знали о значении политического образования и мобилизации сил.

"Сельские административные структуры выглядели тягостно, управление - беспорядочным, а разграничение ответственностей и обязанностей - неясным и плохо определенным. Следовательно, проведение политики на селе часто сводилось к давно привычной инерции, или, как в дни Гражданской войны, к кампанейщине".(54)