Хяртан Флёгстад - У-3

• Название: У-3
• Автор: Хяртан Флёгстад
• Издательство: Радуга
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002196-0

Хяртан Флёгстад — один из современных писателей Норвегии, превосходный стилист. В основе его остросюжетного политического романа «У-3» действительные события недавнего прошлого, когда реакционные круги США сорвали переговоры между руководителями двух великих держав, заслав в воздушные пространства СССР шпионский самолет, который был сбит советской ракетой.

Герой романа — молодой военный летчик, обучавшийся в США, ставший выразителем протеста своих соотечественников против авантюрных действий американской военщины. Автор тонко показывает, как одновременно с политическим мужанием к герою приходит чувство подавленной в юности подлинной любви.

---

Большущий медный котел блестит надраенными боками. Констанца засыпает сахар, мешает длинным деревянным черпаком. Варево быстро вскипает, яблоки превращаются в сплошное горячее сладкое месиво. Дно котла уже не видно. Алфик открывает рот навстречу черпаку, который протянула ему Констанца, дует и пробует.

Обжигающая сладость во рту. Звук шагов на ступеньках за спиной. Август поднимается наверх, в дом. Воздухе подвале упоительно сладкий.

На ходу отец говорит, не оборачиваясь:

— Ты там поосторожней! Не обожгись. Хватишь горячего, будет худо.

Констанца кончает размешивать. Ей и Алфику слышны тяжелые шаги в комнате у них над головой.

* * *

Над урезом воды тут и там четким контуром вдоль окоема возвышаются круглые холмы. Море бороздят могучие волны. Чайки разгребают воздух тяжелыми взмахами. Белые космы морского тумана ползут внутрь страны над моренной равниной. Рейсовый самолет пронизывает облака над горами на востоке и разворачивается над отмелями, беря прицел на летную полосу.

Скотина на выгоне привычна к небесным телам и к гулу моторов. Коровки знай себе мычат и жуют жвачку, а овцы снуют в мелколесье на зеленом склоне, объедая свежие побеги на березах.

Взобравшись на макушку холма, они пасутся на лужайке под антеннами, коим явно нет дела ни до блеющих овец, ни до опьяненных весной попрыгунчиков-ягнят.

Но под коровьими тропами, глубоко-глубоко под травой и дерном, на дне сияющей голубизной пещеры в бомбостойкой горе, я смотрел, как светящаяся белая отметка на индикаторе приближается к границе радиуса действия моей РЛС. Исчезающе малая величина… Белая электронная точка на экране передо мной — все, что оставалось от надежды. Рассказывали мне (Линда Хюсэен Хеллот рассказывала, не сам придумал), будто на холстах великих старых фламандцев всегда оставалась незакрашенная белая точка. В замкнутых пределах рамы, где царил диктат центральной перспективы, точка эта олицетворяла бесконечность. Скользя по баллистической траектории, белая точка на экране передо мной описала полную параболу и погасла, скрылась навсегда. Нам самим остается определить исторические и поэтические координаты этой кривой и на их основе вычислить точки перехода в бесконечность.

Бросив последний взгляд на экран, я убедился, что он пуст. Должно быть, именно в эту минуту до моего сознания дошло, что вместе мы располагаем системами наблюдения, которые хватают несравненно выше самолета У-2 и превосходят радиусом действия любые радары, системами, которые оснащены как ретроспектоскопом, так и интроспектоскопом и видят все — в прошедшем, и в настоящем, и в каждом отдельном человеке.

У-3.

Я выключил радар слежения и зашагал к выходу. Прежде чем выйти на солнце, передвинул стрелки часов на один час, переходя с военного на гражданское норвежское время.

За моей спиной компьютеры исправно капали свое «блип-блип, блипблип, блипблип»…

Спустившись в Ётто, я сел на мотоцикл и покатил сквозь весну на север, в Ставангер.

Тень самолета

На таксисте, который привез телеграмму, была фуражка с черным околышем, под пиджаком — теплый свитер. От улочки, где ему пришлось оставить машину, к дому вел довольно крутой подъем. Он изрядно упарился, когда наконец нажал кнопку звонка.

По случаю хорошей погоды наружная дверь с клеточками толстых стекол была распахнута, и, отдышавшись, водитель расслышал доносившиеся из комнат обрывки радионовостей. Выступая в Верховном Совете, премьер-министр Хрущев сообщил, что первого мая, около девяти утра по московскому времени, над советской территорией в районе Свердловска был сбит американский самолет-шпион. Самолет направлялся из Пешавара в Пакистане в Будё на севере Норвегии.

Он позвонил еще раз, кто-то убавил громкость радио, и послышались шаги. Бывая в родных местах, Констанца Хеллот обычно останавливалась у сестры. Эта сестра и подошла теперь к дверям. Дом ее представлял собой деревянный ящик довоенной постройки, с эркером и мансардой поверх двух этажей. Если не считать нескольких слоев краски, все оставалось как в день завершения строительства. Стоя на пороге, таксист видел тамбур с набором черных дождевиков, коричневых резиновых сапог и дамских зонтов. И обращенное к нему вопрошающее лицо женщины средних лет.

Его дыхание еще не совсем наладилось после рывка вверх по склону и не сразу колыхнуло голосовые связки. Он глубоко вдохнул, прокашлялся, глотнул, сделал новую попытку и смог наконец изъясниться достаточно внятно, чтобы узнать, что… фру Хеллот? Да-да, Констанца дома, здесь она. Сейчас, одну минуту.

Женское лицо скрылось. Водитель ждал. Он слышал шаги в комнате, затем, над бурчанием радио, голос, который крикнул имя фру Хеллот. Новые, торопливые шаги на втором этаже, вниз по лестнице, через тамбур к нему. Он опять прокашлялся и вытер лоб рукавом пиджака.

Фру Хеллот всегда принадлежала к разряду женщин, внушающих почтение. И она нисколько не изменилась с тех пор, как он видел ее последний раз.

— В чем дело? — осведомилась она.

На мгновение ее взгляд встретился с его глазами и тут же опустился на конверт с телеграммой в его руке.

Он не ответил прямо. Начал с глубокого соболезнования. Как и было у него задумано. Дескать, люди стольким обязаны Авг. Хеллоту. И вот такое печальное событие. В расцвете лет. Когда он мог еще столько успеть. Но и то другим остается только мечтать о том, чтобы сравняться с ним.

После такого введения они довольно быстро согласились, что погода хорошая и в этом году весна, можно сказать, ранняя. Вот только этот резкий северо-западный ветер в конце прошлой недели. И частые дожди. А впрочем, говорят же, что переменная погода очень способствует всякому росту в природе. Взять вот лес хотя бы. Глядишь, через несколько дней совсем в зеленый убор оденется.

После того как сей факт был точно установлен, таксист уже не мог больше тянуть со своим делом. Хоть он и не ведал, что там в телеграмме, все же сердце чуяло, что весть не из добрых. Всем было известно, что сын фру Хеллот — пилот реактивного самолета. И всякий, кто следил за газетами, знал, чем это чревато. Правда, в последние годы вроде бы стало не так опасно. Таксист сказал Констанце Хеллот, как это хорошо, что она не забывает земляков, навещает родные места.

Затем он подал ей конверт с телеграммой. Сколько времени прошло, как похоронили Авг. Хеллота — две недели, три? Известно, беда редко приходит одна, но столько невзгод на голову человека — это уже чересчур. Лучше бы он таскал на себе живых пассажиров, чем приносить в этот дом новую скорбную весть.

Констанца Хеллот приняла конверт с каменным лицом. Ничем не обнаружила своих чувств. Даже сказала «спасибо». Почему-то он ответил тем же. Для прощания оба избрали учтивые «до свидания». До свидания. До свидания. После подъема в гору обратный путь к машине показался вестнику свободным падением. Такое облегчение он ощутил. Плюхнулся на сиденье и покатил обратно на стоянку, к покеру и философическим рассуждениям под облаками табачного дыма в дежурке.

* * *

Констанца Хеллот слыла сильным человеком. Она прочла телеграмму стоя, один раз, потом второй. Медленно разобрала по буквам короткое сообщение в третий раз. Подпись — генерал Эг, инспектор ВВС. Никаких сомнений быть не могло. Но она приняла удар стоя. Хотя каждое слово на телеграфном бланке было что удар остро наточенным топором, они не смогли ее повалить. Она устояла. Констанца была тверда как скала. Развернутый бланк упал на чайный столик, а она устояла. Руки ее упирались в спинку кресла, словно штаги. И штаги не дрогнули, лицо не дрогнуло, и голос тоже не дрогнул, когда она рассказала сестре, что написано в телеграмме.

Рассказала и села.

С минуту они сидели молча, глядя друг на друга через столик; сестра на кушетке, фру Хеллот в кресле. Их разделяли полированная столешница, вязаная салфетка, верба в хрустальной вазе и столько пережитого вместе, что все было ясно без дальних слов.

Началась целеустремленная деятельность.

Ни в коем случае не предаваться ожиданию. Не сидеть сложа руки. Следовало встать. Найти человека с машиной. Собрать теплую одежду. Приготовить кофе и бутерброды. Уложить рюкзак. Главное — не сдаваться.

Констанца Хеллот ни секунды не сомневалась. Две мысли владели ею, две мысли, а по сути — одна. Что Алфик жив и что она найдет его. Это — главное. Все остальное — в свой черед.

Остальное не заставило себя ждать. Тут же встало перед ними в полный рост. С какой стороны добираться в район поисков? На чем? Притом побыстрее? Кто отвезет? Наклонясь над кухонным столом, две женщины изучали карты и автобусные маршруты.

Результат был малоутешительным. Дорогу через Хаукели редко расчищали от снега раньше первого июля. Можно ехать катером на юг до Ставангера, затем поездом или самолетом добираться до Кристиансанда. Оттуда рейсовым автобусом на север вверх по долине Сетесдал. Но это — день, а то и два пути. Легковая автомашина немногим лучше. К тому же у самих сестер не было ни машины, ни водительских прав.