Сидони-Габриель Колетт - Гнездышко

• Название: Гнездышко
• Автор: Сидони-Габриель Колетт
• Издательство: АСТ, орлов и сын
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88196-318-0

В предлагаемой читателю книге блестящей французской писательницы, классика XX века Сидони-Габриель Колетт (1873–1954) включены романы и повести, впервые изданные во Франции с 1930 по 1945 годы, знаменитые эссе о дозволенном и недозволенном в любви «Чистое и порочное», а также очерк ее жизни и творчества в последние 25 лет жизни. На русском языке большинство произведений публикуется впервые.

---

Она откинулась назад и возбуждённо курила.

– Вот такой ты мне больше нравишься, – сказала Коломба.

– И себе тоже, – сказала Алиса. – Раньше у меня было совершенно иное представление о страданиях вдов…

Её ирония выглядела насмешкой. И сколько же раз Мишель, принимая эту насмешку, чувствовал, будто задето его так называемое мужское достоинство?..

Коломба приподняла свои длинные брови к волнистым чёрным волосам, разделённым пробором над левым виском. Одна прядь шла вдоль лба и, словно занавес, была подколота за правым ухом. Остальные её густые волосы – прекрасные волосы четырёх сестёр Эд – крупными завитками были уложены на затылке.

– Только Мария была мне поддержкой. Да, именно Мария, сторожиха. Она была потрясающа. Такой такт, такое сострадание, не афишируемое, но явное…

– Вот это новости, Алиса! ТЫ мне всегда говорила, что эта старая хитрюга Мария – ставленница Мишеля!

– Да. Этакая домоправительница «при одиноком господине». Так вот, всё переменилось. А уж она-то видела сквозь стены! Она ночевала в гостиной вместе со мной. Я на диване, она на другом, в большой ночной рубашке, как у монахини.

– В гостиной? А почему?

– Потому что мне было страшно, – сказала Алиса. Она подняла свою длинную руку и уронила её на плечо сестры.

– Страшно, Коломба. По-настоящему. Я боялась всего – пустого дома, стука двери, боялась сумерек… Мне было страшно того… каким образом ушёл Мишель…

Коломба взглянула в глаза сестры понимающим взором.

– Да? Ты думаешь, что…

– Нет, – сказала чётко Алиса. – Но это возможно, – добавила она тихо.

– Романы? Интрижки?

Алиса не отвела глаз.

– Да брось ты. Вообще-то жизнь мужчины и женщины кажется мне иногда чуть-чуть постыдной, чем-то вроде уборной, устроенной в платяном шкафу… Её следует скрывать. И вот доказательство: я боялась всех тех вещей, что видели нас в Крансаке. Двух чёрных книжных шкафов в глубине гостиной. Соловьёв, которые распевали всю ночь, о! всю ночь… Этого ящика, куда положили Мишеля, – а потом исчезновения этого ящика… О, я ненавижу мёртвых, Коломба. Они не нашей породы. Я шокирую тебя, да? Человек… вот такой… ну, в общем, неживой – разве это тот, кого мы любили?.. Тебе этого не понять…

Как бы из суеверия Коломба дотронулась до тусклого дерева рояля. Алиса успокоилась, улыбнулась.

– Хорошо, хорошо. Понимаю. Вижу, что у вас с Балаби всё по-прежнему. Добрые друзья? Или любовники?

– Кем же нам ещё быть, кроме как друзьями? Мы оба полумёртвые от работы.

Она зевнула, затем внезапно оживилась:

– И всё-таки, кажется, у него дела пошли на лад. С начала сезона он будет дирижировать в оперетте Пурика.

Понизив голос, она поведала Алисе вкрадчивым и полным надежды голосом:

– Его жена больна!

– Неужели?

– Вот именно, детка! И серьёзно. У неё отнимаются ноги, и если, как говорят, уколы, что ей делают, не подействуют, сердце может отказать в любой момент, раз – и всё!..

Она замолкла, как бы созерцая что-то чудесное, невидимое для других, и от этого сразу посвежели её увядшие щёки, прищуренные веки близоруких глаз.

– Знаешь, радоваться особенно нечего. Бедный Каррин… Он, конечно, выглядит сейчас… Это в основном из-за недосыпания. Никак не удаётся выспаться. Мы оба так устаём, что просто не можем заснуть. Я помогаю ему с оркестровкой, с переложениями, как могу, после уроков…

Внезапно помолодев, она широко раскрыла свои прекрасные усталые глаза:

– Ой, ты знаешь, одну из его песен взял Морис Шевалье! Вот так… Кстати, за исключением припева, эта песня моя… Очень симпатичная песенка…

Она попыталась дотянуться до клавиатуры рояля на ощупь, через спинку дивана, но затем оставила свои попытки:

– Алиса, я, может быть, недостаточно говорю с тобой о… о том, что с тобой случилось…

– Да что ты, вполне достаточно, – холодно сказала Алиса.

Взоры их почти неотличимых глаз встретились. Они не проявляли открыто радости от встречи из-за привычки быть к себе строгими и скрывать свои чувства за напускным цинизмом.

– Кажется, и та пришла, – сказала Коломба. – Пойду открою.

С лёгкостью, происходящей от давней привычки, она перекинула ноги через спинку дивана и встала.

– Входи же. Да, Алиса здесь. Поцелуй её и дай нам поговорить.

Эрмина бросила свою шляпу на рояль и скользнула поближе к сёстрам.

Она прижалась к щеке Алисы своей более худой щекой, своими крашенными в белокурый цвет волосами и нежно прикрыла глаза.

– А от тебя очень приятно пахнет, малютка, – сказала Алиса. – Оставайся, не уходи.

– О чём вы говорили? – спросила Эрмина, не открывая глаз.

– Да ни о чём особенно хорошем… Я говорила, что сыта по горло всем, что видела там…

Все трое умолкли. Алиса гладила золотистые волосы крашеной блондинки. Коломба барабанила пальцами по гулкой и облезлой поверхности рояля «Плейель». Услышав Алисин вздох, Эрмина приподнялась, вопросительно глядя на сестру.

– Да нет же, я не плачу! – запротестовала Алиса. – Просто я измучена. Думаю обо всём этом… Бедный Мишу, он оплатил страховку…

– Какую страховку?

– Это такая штука – страхование жизни. Страховая компания тоже встала в позу… Этакая вежливая подозрительность… Дознание, милые мои, они провели дознание!.. Да уж, повидала я с ними виды… Но наконец всё уладилось. А Ласкуметт – ну помните, тот тип с мельницы! Он так и налетел на меня: ему нужен дом и прилегающий участок земли. Он их получит. О Боже, конечно, он их получит! Если решение зависит от меня одной!

– Но тогда, – медленно произнесла Коломба, – тогда у тебя будут деньги?

– У меня они уже есть. Я получу страховку, стоимость недвижимости… примерно двести восемьдесят пять тысяч франков, девочки мои.

– С ума сойти… Но ведь тогда, – сказала Коломба всё тем же мечтательным тоном, – ты мне дашь… ты сможешь мне дать пятьсот франков?

– Вот, – сказала Алиса, роясь в сумочке. – Глупышка, значит, тебе они были очень нужны?

– Вообще-то да, – сказала Коломба.

Она откашлялась, чтобы вернуть себе самообладание, опустила глаза и потёрла указательными пальцами уголки век у переносицы. Глядя на измождённое и прекрасное лицо сестры, Алиса почти растрогалась, но вовремя вспомнила, что их особый кодекс поведения запрещал любые проявления эмоций. Она обхватила руками плечи сестёр.

– Ну, детки, пошли! Поужинаем, выпьем… Заставьте меня забыть о том, что Мишель не присоединится к нам во время десерта, мой добрый Мишель, умерший по собственной глупости…

– Тш-тш-тш, – пожурила её Коломба.

Алиса без возражения восприняла этот призыв вернуться к привычному тону непринуждённости, умолчания и иронии. Но на мгновение она отдалась порыву чувства и крепче обняла обеих сестёр.

– Детки, я здесь. Наконец-то я здесь, – прошептала она со сдерживаемым напряжением.

– И не в первый раз, – холодно заметила Коломба.

– Да я думаю, и не в последний, – бросила Эрмина.

Чтобы получше разглядеть её, Алиса оттолкнула от себя белокурую головку. К воротнику своего узкого чёрного платья Эрмина приколола золотую розочку.

– Ой, какая красота! – воскликнула Алиса. – Это подарок господина Уикэнда?

Эрмина покраснела.

– А кого же ещё, по-твоему…

– Да по-моему, никого другого! Меня вполне устраивает господин Уикэнд!

– Он такой хороший патрон, – вставила Коломба. Расхрабрившись, Эрмина смерила взглядом сестру.

– Знаешь, он стоит Каррина. И даже не прилагая к этому особых усилий.

Алиса погладила по золотистым волосам решившую стать блондинкой сестру.

– Оставь её, Коломба. Ей двадцать девять лет. Она знает, что ей следует делать. А Балаби нашей Коломбы, Эрмина, – это милейший старикан…

– Дурень вроде меня, – вздохнула Коломба.

– Ну и, в общем, золотое сердце…

– Знаешь, ты всё-таки выбирай выражения, – сказала Коломба оскорблённо.

– Но мне непонятно, почему бы господину Уикэнду тоже не оказаться обладателем достоинств, которые…

– Которые так отвратительны в мужчинах, – закончила Коломба. – Лично я ничего не имею против господина Уикэнда. Если ему, конечно, не восемьдесят лет.

– И если он не прыщавый.

– И не слишком белобрысый.

– И не офицер действующей армии.

– И не дирижёр. Мы имеем право лишь на одного дирижёра на нас четверых. Эрмина. слышишь меня? Эрмина, я с тобой разговариваю.

Склонив голову, Эрмина сковыривала ногтем большого пальца лак с остальных ногтей. Белокурая шевелюра уменьшала её сходство с Алисой, несмотря на слегка приплюснутый нос, их фамильный аннамский нос. Сверкающая дорожка пробежала вдоль крупной ноздри", заблестев, повисла на губе Эрмины и потерялась на её тёмном платье.

– Эрмина, – воскликнула Алиса с негодованием. Эрмина опустила голову ещё ниже.

– Дай мне платок, – пробормотала она.

– Оставь её, она не в себе, – презрительно сказала Коломба. – С ней невозможно разговаривать. То она устраивает сцены, то плачет.