Люциан Воляновский - Бесшумный фронт

• Название: Бесшумный фронт
• Автор: Люциан Воляновский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1957

В книге Люциана Воляновского описана борьба, которую ведет польская контрразведка против шпионской организации в ФРГ, руководимой генералом Рейнгардом Геленом. Борьба, которая изо дня и день разыгрывается вокруг нас на «бесшумном фронте».

Работая над этой книгой, автор полтора года кропотливо исследовал историю разведывательных сеток Гелена в Польше. Деятельность этой организации направлена не только против Польши, но также и против СССР. Этот «бесшумный фронт» тянется не только через Варшаву или Щецин, но и через Москву, через Киев.

Воениздат, М., 1957, Серия Библиотечка военных приключений

Художник Балашов Г.А.

---

— Ф-фу, подумаешь, важное дело! — усме­хается агент. — Дашь объявление в газету о по­тере — и все в порядке!.. А часы теперь твои...

Оба Альфреда — Юранек и Петрушка (первый, обедневший на паспорт, но разбогатевший на часы и двадцать злотых) — едут дальше. Появ­ляются в Пруднике, где Юранек идет к родите­лям Стоклоса. Возвращается очень скоро. Все в порядке. Юранек узнал, что Элижбета Стоклоса в добром здравии и что в скором времени даже выходит замуж. Приободрившийся в душе Петрушка показывает Юранеку свой пистолет и уве­ряет, что не боится никого и ничего.

Однако условиться о встрече с Элижбетой в Гливицах Петрушка все же поручает Юранеку. Он, Петрушка, будет ждать Элижбету в малень­ком сквере, где Генрик Кой когда-то ждал ту же особу. Юранек идет к Элижбете в качестве курь­ера посланца «канцлера агрессии». И на сей раз он возвращается с доброй вестью: завтра Элиж­бета приедет в Гливицы...

— Ладно, теперь можешь идти! — говорит Пет­рушка.

Он сует в руку Юранеку комок несчитанных, вынутых наобум из кармана бумажных злотых.

Становится совсем темно. Юранек спешит к фонарю и там старательно разглаживает помятые банкноты «гонорара». Парень плюется от злости: за такую дорогу, за хлопоты и все побегушки он получил только две бумажки по пятьдесят и три пятерки!

Ныне Альфред Юранек имеет целых восемь лет, чтобы подумать над неоплачиваемостью са­мых малых услуг, оказанных геленовским аген­там. Он так и не успел сделать объявления о своем «утраченном» паспорте, который вместе с Петрушкой должен был отправиться в Западный Берлин и после соответствующей обработки об­легчить передвижение по Польше очередному по­сланцу Гелена.

...Вокзал в Гливицах в эту пору дня полон пас­сажиров. Они на короткое время скапливаются у касс, приобретают билеты, потом пьют пиво или едят сосиски, внимательно слушают объявления о приходе и отбытии поездов. За столиком в бу­фете сидит молодой человек и шепотом разгова­ривает с явно встревоженной кудрявой брюнеткой. Люди, ответственные за изоляцию нашего общества от агентов Гелена, не слышат слов, ко­торые звучат за этим столиком. Лишь позже они смогли узнать, что Петрушка сообщил Элижбете о том, что ее Генрик Кой арестован. И случилось это (Петрушка сказал об этом с обычной уве­ренностью, не допускавшей у собеседника ника­кого сомнения) в результате измены ее прежнего «нареченного» — Игнацека. Затем Петрушка тор­жественно обещает Элижбете перебросить ее в Западный Берлин. Но не об этом думает она. Ее мучит беспокойство за судьбу любимого человека, приводит в отчаяние крушение планов на супру­жество и спокойное счастье, угнетает позднее раскаяние в том, что запуталась сама и оплела паутиной измены того, второго...

Издали доносится гудок паровоза, возвещаю­щий отход поезда. Оба собеседника встают. Пора расставаться. Петрушка старается скрыть беспо­койство и этим поддержать перепуганную жен­щину, хотя сам в душе трясется от страха. Он рассчитывал, что Стоклоса знает нечто более кон­кретное и развеет его страхи. Обманывал себя надеждой на то, что Кой предпочел спокойную норку в Доме на улице Мицкевича, 9 всяким ри­скованным поездкам по Польше. Но, увы! Это не так — Кой пропал без вести. Теперь надо побы­вать на «контрольном пункте» у сестер Будзинских в Новой Соли. Это последняя надежда...

Молодой человек в форме курсанта горной школы, видимо, уставший с дороги и «дремлю­щий» за соседним столиком, положив голову на руки, явственно слышит, как из груди Элижбеты при расставании с Петрушкой вырывается стон:

— Ах, Генек, Генек! Когда-то я теперь уви­жусь с ним...

Офицер отделения контрразведки в Ополе, ко­торый через час читает эту фразу в рапорте, слегка подчеркивает ее карандашом и показывает товарищу:

— Когда она увидит Генрика Коя? Вероятно, значительно раньше, чем допускает это в самых смелых мечтах.

Через два дня в том же самом кабинете разыг­рывается один из последних актов драмы. За письменным столом сидит старший офицер контр­разведки, а за маленьким столиком — сотрудник с бумагой для протокола. Мы с вами наблюдаем эту сцену, так сказать, из первого ряда партера. В 16 часов 07 минут в кабинет входит невысо­кий коренастый офицер лет двадцати пяти. Ста­новится в положение «смирно» и негромко докла­дывает:

— Товарищ майор! Оба подследственных до­ставлены на очную ставку!

— Благодарю! Можно начинать.

Через минуту в сопровождении двух конвоиров в кабинет входит молодая женщина. Это —Элижбета Стоклоса. Она садится на указанный ей стул с левой стороны письменного стола. У нас нет времени внимательно присмотреться к ней — тут же в кабинет вводят молодого человека. На се­кунду задержавшись у порога, он окидывает взглядом офицера и женщину. Что-то вдруг дрогнуло в его лице или нам показалось. Нет, спокойным, уверенным шагом он подходит к письменному столу и садится на стул справа. Мы видим, что даже сотрудника, который должен вести протокол, волнует напряжение этой минуты. Он машинально вертит карандаш и слегка рас­стегивает давящий его воротник. Перед ним чистые еще листы бумаги. Затем сотрудник пишет дату и начинает протоколировать допрос.

— Элижбета Стоклоса! Кто этот гражданин?

— Это Генрик Кой, мой жених...

— Генрик Кой! Кто эта женщина?

— Элижбета Стоклоса...

— Какие у вас отношения с этой гражданкой?

— Мы знакомы очень поверхностно, и все, что эта пани могла обо мне сказать, является...

— Об этом я вас не спрашивал. Вы утверж­даете, что мало знакомы с нею?

— Я именно так думаю, пане майор. Может быть, ей показалось, что дело выглядит иначе, но эта женщина не для меня... Одна или две ночи — ну еще так-сяк... Но навсегда?.. Скажу откровенно: мне стало очень скучно, не к кому было пойти, поэтому...

Стоклоса вскакивает. Слова этого человека, ко­торому она пожертвовала всем и который — как она слишком поздно это поняла — сломал жизнь ей и Игнацеку, оскорбляют ее до глубины души. Одним движением руки офицер водворяет ее на место. Женщина теперь говорит быстро, отрывоч­ными фразами, о проведенных вместе ночах, о наиболее интимных разговорах, об обещаниях жениться, о том рассвете, когда она в Пруднике дала себя увлечь чарами этого человека, пове­рила в магию таинственных таблеток. Стоклоса начинает рыдать, когда говорит о железнодорож­нике, которого сама связала с агентом Гелена. Она упоминает обещание Коя о совместном вы­езде в Западный Берлин, о «мертвом почтовом ящике» во Вроцлаве. Время от времени она по­вторяет:

— И этот человек утверждает, что мы знакомы «поверхностно»!.. Как он смеет!..

— Что вы на это скажете, Кой?

Генрик Кой слушает речь женщины с опущен­ной головой. Теперь он поднимает голову, пы­тается изобразить заискивающую улыбку и... чу­жим, искусственно спокойным голосом отвечает:

— Не слушайте ее, пане майор! Это истеричка!.. Мы — мужчины — хорошо знаем, что зависть мо­жет заморочить голову даже более или менее уравновешенной женщине... Ей вот кажется, что мне свет не мил без нее... Прошу вас обратить ее внимание на...

— Не забывайтесь и не давайте мне ваших добрых советов! Я сам знаю, что нужно делать... Элижбета Стоклоса! Не отказываетесь ли вы те­перь от ваших показаний?

Женщина несколько раз отрицательно качает головой:

— Нет, так все и было...

— Генрик Кой! Имеете ли вы какие-либо кон­кретные вопросы к Элижбете Стоклоса?

— Никаких.

Элижбета Стоклоса поднимается со стула. Мед­ленно отступает от стола. Проходя мимо Коя, она на минуту задерживается и смотрит на него страшными, немигающими глазами... Так и ка­жется, что сейчас она бросится на виновника всех своих несчастий... Но нет, женщина овладевает собой. В -эту минуту, которая является последним, абсолютно последним их свиданием в жизни, она бросает шпиону прямо в лицо:

— Я была глупой, очень глупой... Надо было выбросить тебя со всеми твоими таблетками и свечками! Ты насмерть обидел меня, хотя я и не сделала тебе ничего плохого. Но за что ты сломал жизнь моему жениху?

Это продолжается всего несколько секунд. За женщиной закрылись двери. В кабинете остается Кой.

Нет, это не первый допрос шпиона. Сколько уж раз он менял свои россказни, сколько раз тешил себя надеждой, что сухим выйдет из воды! Один за другим рушились мифы о «контрабанде», о «торговле часами» и, наконец, о «работе» — но... для американской разведки. На все у Коя был готов ответ. Вот ему показывают найденный у него план размещения казарм:

— Ваша работа?

— Да...

— Что это такое?

— Мой приятель живет в лагере организации «Служба Польше»... Вот я и набросал схему, как к нему удобнее идти. Он хотел купить у меня часы.

— А где он, этот ваш лагерь «Служба Польше»? Как имя вашего приятеля?

Вот этого Кой так скоро придумать не может! В другой раз, уже под конец допроса, следователь многозначительно подмигивает и ногтем щелкает себя справа по воротнику. Вероятно, во всем мире этот жест понятен любому — предлагается вы­пить.