Лев Толстой - Дневники и записные книжки (1909)

• Название: Дневники и записные книжки (1909)
• Автор: Лев Толстой
• Жанр: Русская классическая проза

---

Твердость, неизменность убежден[ий]. Глубокие убеждения никогда не тверды, а всегда подвижны.

Как удивительно верно изречение Иоанна — Бог есть любовь. Т. е. Б[ог] есть то высшее, ч[то] есть в нас — т. е. любовь.

Не понимают, придумывают софизмы или для защиты своего положения или для защиты своей прошедшей деятельности, к[отор]ой гордятся.

Александр Бутурлин. Ясная Поляна. 31 июля 1909 года (Написано рукою Ф.С. Бутурлина).

Пока живешь, не спрашивая себя, кто, что живет в тебе, живешь как животное, но как только

Говорят: не думай о смерти — и не будет смерти. Как раз наоборот, не переставая помни о смерти — и будет жизнь, для к[отор]ой нет смерти.

Отчего Ксантипы бывают особенно злы? От того, что жене всегда приятно, почти нужно осуждать своего мужа. В Сократе же нет или мало дурного. Тогда она осуждает то, что в нем, да и всегда во всех хорошо-и теряя различие добра и зла, становится всё злее и злее.

Как крестьяне, разговаривая, вперед делают вид, что: мы, мол, с вами не так, как они, понимаем друг друга, и всё.

Себялюбие (эгоизм) и ненависть ко всему, к людям — одно и то же. Всё не хочет меня знать, мешает мне и потому не могу не ненавидеть.

Наша жизнь подобна сновиденью одной ночи, в к[отором] забыто всё, что было до него.

Я, признаюсь, расплакался, прощаясь с ним, расплак[ался] не от жалости к нему — жалеть его нельзя, п[отому] ч[то] он живет той духов[ной] жизнью, при к[оторой] никто и никакие меры по таки[м] или иным ст[атьям] не могут ничего ему сделать, но расплакался от умиления при виде той твердости, доходившей до веселости, с к[отор]ой он принимал то, что должно б[ыло] огорчить его (Ср. «Заявление об аресте Гусева», том 38).

Хотя, казалось бы, не б[ыло] никакой надобности приводить ст[атьи] для того, чтобы делать то, что приказывали исполня[ть] одни и исполняли другие (Ср. «Заявление об аресте Гусева», том 38).

С внушительностью о священной непререкаемости читаемых им слов.

Раздражаешься, сердишься на себялюбие людей. А их можно только жалеть они лишены величайшего несравненного ни с чем блага.

Вся тайна жизни в отделенности одного и того же, составляющего основу, сущнос[ть] жизни Всего. Для того, чтобы это единое бы[ло] разделено на отдельные существа, нужно, чтобы было вещество в движении. Вещество без движения — ничто. Также и движение без вещества. Вещест[во] можно представлять себе только бесконечным, также и время. Бесконечность же того и другого показывает их иллюзорность, воображаемость.

Отделенность существ есть одно из проявлений. Чего? Зачем? не дано знать человеку. Челов[ек] знает только то, что он единое отделенное и что то, что он сознает как любовь к себе, а потом ко Всему, есть та единая основа, к[отор]ая в нем живет, отделенная от Всего.

Вещество без отделен[ия] — ничто, также и движение.

Я сознаю себя Всем, отделенным от Всего.

Моя жизнь в разрушении того, что отделяет.

12 Ав. Испытываю необычайно умиленно радостное, благодарное, любовное ко все[м] чувство. Неужели это от того, что было желчн[ое] состояние перед этим? И то хорошо. Все благо.

Говорят: «нельзя насильно любить». Правда, что трудно, когда поднялась желчь, но в такое время по крайней мере не столько злишься, сколько борешься. Зато какая радость, как теперь: и хочешь любить, и любишь -любовь в квадрате. Никогда прежде не испытывал этой радости.

Неделание уже потому важнее делания, что делание большей частью вне, а неделание всегда в нашен власти.

Великое учение неделания: Не убий, не укради, не прелюб[одействуй]. У Лаотзе это выведе[но] из метаф[изической] основы. Не делал того, что в тебе хочет человек, а предоставляй Б[огу] делать тобою, ч[то] Ему нужно. И вместе с тем ограничение обязанности всегда возможным неделани[ем] вместо часто невозможного делания.

В минуты слабости и....(Многоточие Толстого) силы я говорю: Г[оспо]ди, помоги. И думаю, никто ие слышит меня, а все-таки говорю. И мне пришло в голову: Если отношен[ие] Б[ога] ко мне подобно моему отношению к частям моего тела, к[оторые] я могу сознавать, почему не вообразить, как я могу, когда захочу, сознава[ть] свою руку, палец, и Б[ог] может сознавать себя во мне? -Так, вздор, но приятный.

Страдание вызывает Божественное сознание. Как же не бла[го] страдание?

Челов[ек], поднявшийся до религиозного сознан[ия], т. е. признания себя существом духовным, и не религиозный говорят на двух разных языках и не могут понять друг друга.

Два сорта людей:

1) Мысль связана с жизнью, движен[ием].

2) Снят передаточн[ый] ремень, движет похоть и общественное мнение, т. е. слава людская.

Спорить с этими людьми всё равно как подкладывать снопы под молотил[ку] с снятым ремнем. Сами же они торжествуют, п[отому] ч[то] колесо скоро вертится.

Видел во сне: Недеятельность — не помню.

[17 августа.) Число людей помнить, говоря о влиянии направлений.

30/100 деятельных; в России, стало быть, 45 миллионов.

Как ни странно это может/казаться, духовный совершившийся в душе переворот уже есть, несмотря на то, ч[то] он ничем не выразился. Если он точно духовный переворот, то то, что он происходит, но временно и не проявился, не уменьшает его значения. Только то, что духовно — есть, действительно есть.

[18 августа.) Как мы, люди, смешны с своим устройством себе увеселений внешними средствами!

Вспомнил о С-е. Какая тяжелая жизнь. И какая радостная, когда весел от того, ч[то] чувствуешь себя в любви со всеми.

(19 августа.) В первый раз нынче испытываю кротость, любовь, сострадание ко всем, не живущим по душе, по-божьи. Хорошее чувство. Помоги, Б[ог], удержать его.

[20 августа) Ясно понял, что я старчески болтлив, надо поменьше писать. Я уже всё сказал. Если говорить, то в художественной форме.

[21 августа.] Рост из зерна, закрытого землею — подобие жизни.

Зерно лежало в пирамидах тысячи лет и ничего не знало про жизнь и про себя. Его нашли и положи[ли] в землю, скрыли землею так, что совсем не видно стало зерна, и вдруг зерно узнало про себя не то, ч[то] оно зерно, а то, что живет, что есть целый мир существ и что всё это есть только для него одного. И оно стало ростк[ом], растением, был[о] колосом, цветком, зерном. И как тол[ько] оно упало из колоса, оно перестало знать себя и стало тем, чем было.

Что ни представляй себе, всё и в пространстве и во времени 1/?, т. е. ничто. Так что есть только внепростр[анственное] и вневрем[енное].

Жизнь есть перенесение сознан[ия] из пространственного и вр[еменного] в внепр[остранственное] и вневр[еменное).

[23 августа.) К Лаотзе вписать. Тао — путь, это любовь. Он же, как у Иоанна, есть и Бог.

[24 августа.) Я есмь нечто, сознающее свою отделенность от Всего. Все и себя вмес[те] со всем я не могу понимать иначе как веществом в движении.

А между тем если бы я был только веществом в движении, и то, двигаясь со всем веществом, я не мог бы сознавать себя отделенным. И потому «Я», сознающее себя отделенным, есть нечто невещественное и недвижущееся. Если оно, вещество и время, кажется нам движущимся, то только п[отому], ч[то] движется Всё, кроме его. (Не вышло.)

Освобождение этого я от заблуждени[я] вещества и движения и есть то, что мы называем жизнью.

Сейчас думал про это, и вдруг стало тяжело, сомнительно. Старался справиться, но не помогали никакие рассуждения, не мог сознавать Бога и стало одиноко, бессмысленно, страш[но]. Вспомнил молитву: «Знаю, ч[то] если я.......................», почувствовал в душе любовь и на де[ле] к Алексею, к нищ[им], и всё прошло.

Да, только одно, одно — любовь.

К Лаотзе: пустота ступицы, сосуда дает возможность проявиться духу.

1) Не делать планов. От этого недоброта.

2) Не записывать всего, что говорит учитель, от этого мно[го] плохого и лишне[го].

[26 августа.) Как я травил и резал без малейшей жалости зайцев, птиц, лисиц, так же теперь приговаривают к смер[ти], вешают.

[26-27 августа.) Я перешел ту степень, когда обо мне судят люди, большинство их. Теперь уже одни не судя пристают к хвалителям, другие к хулителям.

Может быть, в этом призвание славянского племени (»Ответ польской женщине» (том 38)).

Мы орудие Бога. То, ч[то] делает Бог нашими жизнями, мы не знаем и не можем знать, [как не может знать] клеточка моего тела, ч[то] я делаю и для чего. И потому всякая мною поставленная цель, не совпадая с недоступной мне волей Бога, нарушает исполнение этой воли. Не настолько, чтобы воля не исполнилась— (она всегда тем или иным путем исполнится), но настолько, что я не буду чувствовать высшего доступного мне блага — слияния с волей Б[ога].

Цель, к к[отор]ой должен для достижения высшего блага стремиться человек, не мож[ет] быть никакая доступная и понятная ему— а только одно: слияние с волей Б[ога]. Достигается это слияние одной любовью.

Голденблату.

Екатерина Агафоно[ва] за убитого мужа.

[2 сентября.) Как ни дерзко, нагло это с моей стороны, но не могу не записать себе и поставить за правило помнить, обращаясь с людьми, что я стою на той точке зрения, к[отор]ая непонятна для большинства.