Пол Андреотта - Сладкий вкус огня

• Название: Сладкий вкус огня
• Автор: Пол Андреотта
• Жанр: Научная Фантастика

---

Когда мы стояли перед раковиной, - Тереза мыла и полоскала, а я вытирал, - на четвертой тарелке я вдруг набрался храбрости и сказал:

- Я тут искал кое-что.

- О чем ты?

- Сегодня днем я искал здесь фигуру из воска с воткнутыми в нее иголками.

- Не понимаю, объясни.

- И еще я искал пропавшую фотографию моей жены и прядь волос.

- Зачем?

- Я думал, что найду их здесь.

- Здесь... По почему здесь?

- Когда я вернулся в Париж, жена заболела, и я думал, что кто-то наложил на нее заклятье.

- Кто?

- Ты.

- Ты и самом деле веришь в что?

- Верил.

- А сейчас?

- Не знаю. Я ходил к одному специалисту, который снимает заклятья. Он говорил много и не сказал ничего.

- Да, так часто бывает. Я знаю здесь одного человека. Хочешь, сведу тебя к нему?

- Это последняя соломинка...

- Он действительно знает свое дело. К нему приезжают отовсюду.

- Это действительно последняя соломинка.

- Кто наговорил тебе такую чепуху?

- Откуда мне знать? - Я осторожно положил в шкаф последнюю тарелку. По крайней мере, это подействовало, раз я вернулся...

- Ты надолго?

- На неделю. Семь-восемь дней, не больше.

- Почему не больше?

- Потому что существует континент Азия, хочешь ты этого или нет.

- О чем ты? Ты очень забавный, когда пьянеешь...

Я поймал ее руку и повернул ладонью кверху.

- Почему у тебя нет линий?

- Есть.

- Их почти не видно.

Я медленно провел большим пальцем по гладкой мягкой ладони. Это была необычная, даже пугающая гладкость.

- Щекотно.

- Странно не иметь линий, - сказал я. - Как будто у тебя нет судьбы.

- Пойдем...

Тереза выдернула свою руку и вышла.

Она прошла гостиную и поднялась на второй этаж, всюду выключая свет. Я последовал за ней. Когда мы пришли в спальню, она разделась, положила кусок материи на лампу и легла на кровать. Большие спокойные глаза повернулись ко мне. Я взглянул в окно. Ночь с каждой секундой становилась все чернее, отрезая дом, парк, ручей, Пролом, город и меня самого от остального мира.

11

Вскоре после этого - наверное, дня через два - томная задумчивость осени уступила место ветреной погоде. Зима еще не пришла, и солнце еще светило, но превратилось в маленький белый шарик. И пошли дни, столь похожие друг на друга, словно это было один бесконечный день.

Три дня, четыре, пять. Мы вставали на рассвете. Пока я занимался приготовлением завтрака, Тереза начинала утренний осмотр парка. Мне скоро было дано понять, что она любит это делать одна. Я иногда видел издали, как она склонялась над вереском, словно о чем-то расспрашивая его, или брала в руку ветку, как будто прослушивала пульс больного дерева, выдергивала сорную траву или высматривала в цветке розы тлю. Возвращаясь, она, похоже, была очень довольна собой, парком и домом. Прежде чем войти в дом, она в последний раз оглядывалась, словно желая убедиться, что все на месте и можно начинать день.

Когда я разливал в чашки дымящийся кофе и обжигал пальцы гренками, Тереза давала мне подробный отчет о том, что произошло за ночь. Шипы у роз притупились, говорила она и птицы почуяли холод - только не щеглы, конечно. Черные дрозды, например. Они стали такие задумчивые и все время дрожат. Мы никогда не говорили о будущем, о котором нам так хотелось не думать.

А потом следовала прогулка. Мы выходили в сумерках рука об руку, одни под розовато-лиловым небом. Наше счастье состояло из тишины, чудесной музыки без нот.

Однажды, после одной из таких прогулок, наш разговор неожиданно превратился в философский диспут. В тот день Тереза долго созерцала окутанные туманом дальние холмы, похожие на каких-то диковинных животных.

- Ты когда-нибудь думал, что может быть за ними?

- Нет... зачем?

- И тебе никогда не хотелось пойти посмотреть?

- Мне это ни к чему. Я и так знаю. Все то же самое.

- Неправда. В мире очень много вещей, которых мы не знаем.

- Есть только одна Вещь, - возразил я. - Все вещи - это только ее разные проявления.

Тогда она взглянула на меня, словно говоря: "Ты ничего не понимаешь!" Но потом снизошла до объяснения:

- Чтобы узнать эту вещь, надо стать вездесущим - тогда станет ясно, что все происходит только так, как должно произойти.

- Так-то вот! - заключила она, как домашняя хозяйка, которая закончила уборку и довольна тем, что не оставила ни одной пылинки.

- Не согласен, - опять возразил я. - Все происходит случайно.

- Неправда!

Она бросилась на меня, ударившись головой о мою грудь - моя трубка, рассыпая искры, пролетела через всю комнату. Не удовлетворившись этим, Тереза ухватила меня за щеки и принялась трясти их. Мне удалось схватить ее за кисти, она попыталась вырваться, стул опрокинулся, и мы оказались на полу. Последовала борьба, Тереза оказалась сильнее, чем я предполагал. Прижавшись ухом к ее груди, я слышал быстрое ритмичное дыхание. Ее спутанные волосы упали мне на лицо. Я ощутил запах теплого хлеба.

- Моя блондинка, обожаю тебя! - сказал я. Это мне что-то напомнило.

- Я не блондинка.

- Неважно. Рыжая, зеленая, золотая. Я все равно тебя обожаю.

Мои слова как будто не произвели на Терезу никакого впечатления. Она неожиданно вывернулась, отскочила и снова прыгнула на меня, прежде чем я успел защититься. На этот раз она одержала верх. У меня оставалось как раз столько сил, чтобы ловить ее дыхание, слышать ее стоны и ощущать, как ее радость переходит ко мне (последовательность, которой неведомо для нас ради своего удовольствия управляло некое божество), пока мы оба не слились воедино в радугу, сияющую блаженством.

- Ты очень опасный человек, - сказала Тереза, вставая, когда все было кончено. Я еще витал где-то в долине Иегосафатской. Натянув брюки и застегнув ремень, я ползал на четвереньках по полу, разыскивая трубку, очки и блокнот. Потом я медленно поднялся, все еще ощущая себя счастливым, и сказал, что, наверное, звери тоже испытывают радость после спаривания. Но она не слушала.

Становилось все холоднее. Прошло уже шесть дней, и все это время я как будто только и делал, что колол дрова да сваливал их возле камина. Надо признать, дом был отлично приспособлен к зиме и лишь слегка поскрипывал на ветру. Он походил на большой прочный корабль, идущий с развернутыми парусами, медленно и величественно, навстречу холодам. Парк тоже был очень красив. Дом, парк, Тереза и я образовали неразрывное целое, и никто не знал, что из этого выйдет. Все шло хорошо, пока не наступил последний, восьмой день, когда с утра вдруг подул сильный ветер и стрелка барометра в кухне отклонилась на несколько делений.

- Всегда так начинается, - сказала Тереза. (Что, моя маленькая? Несчастье?)

До середины дня она простояла у окна, иногда слегка касаясь губами оконного стекла, и на нем появлялись и исчезали маленькие пятна тепла. Я подошел к ней и, чтобы привлечь ее внимание, пощелкал языком. Тереза обернулась и улыбнулась, словно желая показать, что она вовсе не сердится.

В четыре часа Тереза приготовила чай. Потом она набила мою трубку и осторожно вставила мне ее между зубов. После этого она села на пол и, прислонившись к моему стулу, обхватила руками мои ноги. Каждый ее жест говорил: останься!

Когда настала ночь, сквозь шум ветра послышался другой звук, постепенно нараставший. Другой, гораздо более яростный ветер летел из неведомой дали и гнал перед собой первый. Тереза встала и распахнула окно настежь. Я быстро закрыл его, заметив, что не хочу увидеть, как она улетит. Эта фраза вызвала у нее улыбку. И в ту же секунду дом сотрясся до основания. Я подумал: "Он утонет, наш корабль. Мы оба утонем в этой скорби".

- Обещай, что не уедешь сегодня.

- Я же говорил, что уеду завтра утром.

- Не уходи, пожалуйста, пока я буду спать, - попросила она, стараясь улыбнуться.

- Давай поговорим о чем-нибудь другом. У нас осталась одна ночь.

В ту ночь я был разбужен неприятным ощущением: рядом со мной не было ее теплого дыхания. Пошарив рукой по простыне, я зажег свет и взглянул на часы: десять минут пятого. Потом я встал, нашел сигареты и, закурив, вернулся в постель.

Снаружи стоял такой грохот, что нельзя было различить отдельные звуки. Вой ветра, дребезжание стекол в старых рамах, стук одной из ставень и шелест ветвей замерзших деревьев - все смешалось. Но если хорошенько прислушаться, тут присутствовали не только эти звуки: за внешними волнами корчился в судорогах до самых глубин океан. Настоящий ведьмин шабаш.

Иногда вдруг наступало затишье. Можно было подумать: наконец-то буря улеглась, пора поднимать паруса и плыть дальше. Но столь же внезапно все начиналось вновь, еще яростнее, чем прежде. Прошло двадцать минут, а Тереза не возвращалась. Я решил поискать ее внизу.

В гостиной все было спокойно. Последние красные угольки тлели в камине. Тихо тикали часы. Но я заметил, что затвор на окне был выдвинут. Мы запирали его каждую ночь. Я открыл дверь и, поеживаясь, вышел на террасу.