Ирина Анненкова - Обманы зрения

• Название: Обманы зрения
• Автор: Ирина Анненкова
• Жанр: Современная проза

Краткое описание

---

Наконец, осмотр Центра был завершен, и, похоже, не осталось ни одного закоулка в просторном трёхэтажном здании, который избежал бы внимания дотошного посетителя. Следуя за ним в свой собственный кабинет, Митя слегка кивнул сидящей в приемной Аде, приглашая последовать за собой.

Ада не сопровождала важного гостя во время его экскурсии по Центру — консультировала пациента. Войдя вслед за мужчинами в Митин кабинет, она молча уселась на мрачный кожаный диван, стоявший в углу комнаты. Ей требовалось прилагать серьезные усилия, чтобы не таращиться на маленького подвижного человечка с непропорционально крупной головой, подвижного, как ртуть — настоящего хозяина «Глаза-Алмаза», знаменитого на всю страну олигарха Льва Яковлевича Барковского, в определённых кругах известного под кличкой Баркас.

Его биография была окутана плотной завесой тайны. Порой создавалось впечатление, что он легендировался почище агента военной разведки.

Рассказывали, что к началу перестройки инженер Барковский скромно трудился в каком-то затрапезном НИИ — причём по комсомольской линии. В новых экономических условиях он лихо рванул вверх по финансовой и карьерной лестнице. С энергией парового катка подминая под себя всё, на что мимоходом падал его рыскающий по сторонам взгляд, Баркас очень скоро очутился владельцем сети автосалонов и заправок, а также сети ресторанов быстрого питания. За ними последовали два нефтеперерабатывающих завода, затем за бесценок было приватизировано крупное нефтяное месторождение. И пошло, и поехало. Нужны были свои банки — он создавал банки. Подвернулся металлургический комбинат — и тут же был проглочен. На предприятиях Баркаса добывали железную руду и строили паровозы, валили лес и производили цемент. Он скупал заводы и месторождения полезных ископаемых с той же легкостью, с какой домохозяйка покупает на рынке картошку и укроп.

Потом он приобрел медиа-холдинг.

Вслед за тем обзавелся каналом на телевиденье — как же уважаемому человеку без своего канала?

О деловой хватке, энергии, интуиции и везении Льва Яковлевича ходили легенды. Он работал по двадцать пять часов в сутки. Его длинный подвижный нос чуял выгоду задолго до того, как эта самая выгода даже намечалась. Какая-нибудь очередная административно-политическая гроза еще только собиралась собраться, а Баркас был уже начеку. Вокруг бушевали ураганы, рвались снасти, шли ко дну соперники и конкуренты (а вот это всегда приятно!), а на него даже легкий дождичек не попадал.

О жадности господина Барковского потихоньку хихикали. Он терпеть не мог расставаться даже с самой незначительной частью своей империи, и, видимо, поэтому никогда ничего из-под своего контроля не выпускал. Понятия непрофильных активов для него не существовало. Хозяйским вниманием не были обделены не только нефтяные скважины, но и кафе «Мечта» на окраине Москвы, отобранное у прежнего хозяина за долги ещё в конце восьмидесятых, а затем превращенное в крупнейший в этом спальном районе игровой центр с ночным клубом и стриптизом.

Хихикать, правда, старались совсем беззвучно, даже самые глупые и безрассудные.

Всем было известно, что Баркас злопамятен и безжалостен, как раненый слон, и коварен, как гиена. Используя свои богатые возможности и широчайшие связи — а с кем он только ни был на короткой ноге: и с правительственными чиновниками высшего ранга, и с бандитскими авторитетами — Барковский мог стереть в порошок любого. А мог и одним движением руки решить чьи-то самые неразрешимые проблемы. Говорили, что и добро он тоже умел помнить.

У него была жена и четверо детей, которых, по слухам, он обожал и держал под суровой охраной сперва во дворце на Рублевке, а затем и в городе-герое Лондоне, куда позже по его примеру стали пачками переселять свои семьи сильные мира сего.

Все эти истории старательно пересказывались и обмусоливались в прессе, по радио, по телевизору…

И никто достоверно не знал, что именно из ходящих о Льве Яковлевиче Барковском многочисленных сказаний было близко к истине, а что являлось плодом буйной фантазии щедро проплаченных баснописцев. Последнее было больше похоже на правду. Фотографии Льва Яковлевича не сходили со страниц газет, и редкий выпуск теленовостей обходился без упоминания о нем. Но кочующее по средствам массовой информации житие Баркаса имело так же мало отношения к действительности, как моральный облик строителя коммунизма к завсегдатаю детской комнаты милиции.

Барковского дружно ненавидело всё население страны — от пионеров до пенсионеров. Если в государстве что-либо шло наперекосяк (а по-другому никогда и не бывало), то организатором и виновником бед и неурядиц, как правило, считался вездесущий олигарх и его разнообразные интересы.

Все годы существования «Глаза-Алмаза» Ада терялась в догадках, откуда Митя мог знать знаменитого Льва Барковского, и каким образом его удалось уговорить вложить совсем немаленькие деньги в создание медицинского центра. Предположить, что инициатива в этом проекте исходила от Льва Яковлевича, мог только человек с изрядной фантазией. Митя же, порой скрытный до неприличия, на вопросы отвечал крайне туманно и неохотно.

И вот теперь Ада исподтишка разглядывала маленького человечка в очень дорогом темном костюме, ботинках из кожи питона и тысячедолларовом галстуке. Он же немного поскакал по довольно просторному кабинету, повертел в пальцах две-три безделушки, стоящие на угловом столике, а затем стал ковырять старинный письменный прибор, притащенный Митей из дома: бронзовый задумчивый Шекспир на мраморной подставке в окружении пузатых хрустальных чернильниц. В чернильницы, знала Ада, Митька любил пихать нужные бумажки. Олигарх Барковский и туда заглянул. Даже, вроде, принюхался. Потом вдруг повернулся к Аде и уставился на нее черными блестящими, чуть навыкате, глазами.

— А вы, я полагаю, и есть та самая доктор Третьякова, встреча с которой входит в обязательную программу моего посещения данного учреждения, — скорее утвердительно, чем вопросительно пробормотал он, сосредоточенно вертя в руках тяжелую бронзовую крышку чернильницы. Митя, рывшийся в шкафу, немедленно выглянул из своего угла, открыл было рот, но потом почему-то хмыкнул, пожал плечами и спрятался обратно.

Ада, ожидавшая от него активного участия в предстоящем разговоре, ну или хотя бы каких-то официальных представлений, слегка оторопела и, поднимаясь с дивана, растерянно поглядела на Льва Яковлевича.

— Да, это и есть я, — промямлила она неуверенно, как будто сомневаясь в своих словах.

— Будем знакомы, меня зовут Лев Яковлевич, — довольно насмешливо представился важный человек, вроде как прикалываясь — ну неужто может ему повстречаться кто-то, кто не знает его имени!

— Ариадна Александровна, — не принимая подачи, сдержанно ответила Ада, пожимая протянутую ей руку. Рука оказалась теплой, шершавой, и подрагивала в ее ладони. Олигарх подумал-подумал, наклонился и поцеловал длинные пальцы рыжеватой докторши. Она была ничего, изящная, миленькая; очень старательно его не разглядывала — поди, воспитанная; да и Митька за нее просил. Ну, посмотрим, посмотрим, что она станет рассказывать, какие такие сказки. Дело-то, в общем, и выеденного яйца не стоит, но захотелось пойти Митьке навстречу, да и на собственность свою поглядеть было не грех.

Сейчас начнет просить — все они чего-то у него просят, все чего-то хотят. Кроме, пожалуй, Митьки. Митька никогда ни о чём серьезном не просит. Ну что у него там за просьбы — приезжай, посмотри, заодно поговори…Ну-ну!

— Присядем, Ариадна Александровна! — галантно пригласил маленький человечек — ростом он был едва ли с невысокую Аду, — и повел ее к длинному столу. Обычно за этим столом рассаживались сотрудники во время совещаний. Сейчас на его благородно-матовой поверхности были аккуратно расставлены изящные кофейные чашечки, на специальной спиртовке гордо стоял кофейник, а вокруг расположились тарелки с крошечными сложными бутербродами, разнообразными пирожками, тонко нарезанным лимоном. Сбоку скромно примостилась бутылка коньяка Hennessey XO в окружении хрустальных коньячных бокалов. Тут явно постаралась Митина секретарша Лина, большая мастерица по организации разных приемов, праздников и просто посиделок в тесном кругу.

Ада вяло примостилась на мягком скрипучем стуле.

Почему-то именно ей всегда доставалось единственное скрипящее сидение в Митином кабинете. Поначалу она пыталась сломать эту традицию. Но стул был неумолим. Он коварно оказывался каждый раз на новом месте, подкарауливал свою жертву и самозабвенно отзывался отчаянным скрипом на ее малейшее движение. Постепенно Ада привыкла к назойливому предмету мебели, перестала раздражаться и спокойно отсиживала на нем все совещания. Стул довольно хрюкал, почувствовав на себе знакомую попу, и, казалось, даже становился со временем всё удобнее.