Юрий Милославский - Укрепленные города

• Название: Укрепленные города
• Автор: Юрий Милославский
• Жанр: Современная проза

Автор замечательного романа «Укреплённые города» и сборника столь же прекрасных рассказов. Сильный поэт. Оригинальный и резкий мемуарист. Тонкий исследователь отечественной классики.

Как получилось, что мы его прозевали?

Да вот так и получилось. Журнал «Дружба народов» начал публиковать его роман ещё в 1992 году, да так и не закончил.

Вероятно, из-за протестов «прогрессивной общественности»; но ЖЖ тогда не было, протестовала общественность главным образом по телефону, интриговала тоже. Письменных следов этой чрезвычайно успешной спецоперации не сохранилось.

В романе «Укреплённые города», вообще-то любовном, Милославский весьма нелицеприятно отозвался о московских диссидентских (и еврейско-диссидентских) кругах — и сделал это одним из первых, если не самым первым.

Хотя в том же ряду следует упомянуть роман Фридриха Горенштейна «Место», роман Владимира Кормера «Наследство», несколько повестей Леонида Бородина и, разумеется, весь корпус творческого наследия Александра Зиновьева. Пару лет назад эту компанию пополнил «Учебник рисования» верного зиновьевского ученика Максима Кантора.

А прервали в публикации одного Юрия Милославского!

Причём прервали смешно: в первой (опубликованной в журнале) части дело происходит в Москве, во второй (неопубликованной) — на Земле обетованной, и выдержана она в духе здорового израильского патриотизма на фоне личных страданий.

И, казалось бы, не нашей прогрессивной общественности протестовать против израильского патриотизма, а вот поди ж ты!

И ещё один горький парадокс: в Сети роман доступен лишь на личном сайте пламенного израильского антипатриота и антисиониста Израиля Шамира.

В.Топоров

---

— Витька, — сипит Верста, — дай поспать, не громыхай…

Не громыхаю.

Лезу в шкалик, осматриваю жестяные шкатулки родом из Таллина — красные в белый горошек, мал-мала меньше. Надписи: «Соль», «Сахар», «Крупа», «Чай» — отсутствие содержимого надписям не соответствует. Несколько чаинок нахожу в «Корице». Сахарные остатки — в «Крупе».

Ни слова правды никому и никогда.

10

Из дневников Арнона Литани: «У мамы было две сестры… Отлично помню, что у тети Баси ее младшая — Мирка, вышла замуж в тридцать девятом. Уехала с мужем из Львова в Киев перед самой войной: учиться.»

Под началом войны понимал Арнон не тридцать девятый, а сорок первый.

«…мама мне писала — получил ее письмо за неделю до ареста, — что Миркин муж, Давид Розенкранц, послан во Львов советскими, человек хороший.

Мамины письма до сих пор могу наизусть: «послан советскими, человек хороший…» Вполне возможно, что Мирка с мужем выжили — эвакуировались из Киева…Скорее всего — у них дети: Мирка была, что называется, цветущая…»

Вчерашнее возвращение домой — около семи вечера. Арноновы флоксы орошаются автоматическими капельницами.

В это самое время прогуливался житель соседнего домика — от калитки семьи Литани, до своей — доктор Артур Эйлон. Настоящая фамилия — Шварцман. Тоже готовился к внешним сношениям, переименовался — но ничего не вышло: пробыл пять лет каким-то десятым атташе и на том стопнулся… Арнон называл его про себя Пи-Эйч-Ди, согласно надписи на столбике возле соседской калитки. Доктор философии Артур Шварцман-Эйлон.

Шварцман был родом из Харбина, выпускник сначала гимназии имени Федора Михаиловича Достоевского, а после — Сорбонны. Пиэйчдировал в Университете, знал бессмысленное количество языков. На языках он Арнона и подзуживал… Давно узнав, что «полковник Литани» — так Шварцман прозвал соседа — человек, принимающий решения по русским делам, он при каждой встрече разводил улыбкой точные морщины щек, делал руки караваем — и начинал:

— Доброго здоровьичка вам, батюшка мой, Ваше Превосходительство, Арнон Hayмыч!.. Что-то вы нешто с личика-то спали… Никак опять прострел мучит?

Арнон русский знал. Знал? Но он не Максим Горький и не Александр Невский!..

— Понемножечку себе, (что такое «прострел»?). Здоровье в порядке, немножечко-таки устаю на работе… (Блядин сын!)

Эйлон в России не был. Поэтому речь его была — из русских книг. Речь небывалых, надежно мертвых русских людей, словесников гимназии имени Достоевского; чье несуществование зафиксировано, подтверждено — и доктор Артур Эйлон своими придирками к тайному советнику Арнону Литани положения не менял. Нету! Да и не говорил так никто.

— Эх-ма, батюшка мой, Арнон Hayмыч… Служба, знать, корень точит! И я давеча у лекаря моего был: профессора Иерушалми Якова Соломоныча знаете, небось?

— Когда вы были?

— А давеча, Арнон Hayмыч. Третьего дня сынок меня к морю возил — косточки промять, а давеча — у Яков" Соломоныча, у профессора. Видный такой мужичище, хоть и годами постарше нашего будет…

— Я тоже заметил, что он еще без очок ходит, — попадался Арнон.

— Бог с вами, батюшка мой, — со скорбным добродушием сминались уста доктора Эйлона, белые его глаза палили на Арноне пеструю распашонку, бочкоподобную Арнонову шею. — Никак вы речений моих не уразумели? С просителями-то, Ваше Превосходительство, с просителями как изъясняетесь?.. А я-то, дурень, вас морю, от службы отдохнуть не даю… Нукося, на идиш, на идиш побеседуем, либо, коли есть на то ваша воля — на панском, на польском, то есть.

С женою Арнона — Товой, — Эйлон разговаривал на немыслимом — каком-то саддукейско-каббалистическом — языке: выяснил, что Това из древней династии богословов. Узнав у нее же, что Арнон две недели командировался во Франции, Эйлон чуть ли не месяц после пил Арнонову кровь французским приемом: умудрился прочесть ему какую-то поэму Рембо («Ее великолепно, кстати, перевела на русский Цветаева… знаете? Вообще, что там ни говори, а русская школа перевода — одна из высочайших. Возьмите хоть Пушкина: ранний его перевод из Парни. Гениально передан словообраз «клок летучий»)

…

Вчера Арнон проскочил благополучно. Не дав доктору издать очередной российский народный возглас, жестко припарковал машину — так, что доктор вынужден был даже отскочить в сторону, произнес «Мир вам, добрый вечер, как самочувствие» — и запер за собою калитку. Эйлон продолжил прогулку, как ни в чем не бывало.

Итак: Арнон — проскочил, Пи-Эйч-ди — продолжил, Това — действия, связанные с ужином; и не отдадим мы врагу ничего, тем более чай, заваренный по-человечески, а не онанистским опусканием бумажного мешочка с пищевой краской в горячую воду; тем более не отдадим врагу бутерброд с ягненком, сваренным в молоке его матери: булка с маслом и колбасою. Не достанется врагу любимый Арноном салат из помидоров, зеленого перца и лука, политый лимонным соком, гипертонически посоленный, канцерогенно присыпанный паприкою.

В девять вечера — программа телевизионных новостей «Взгляд». Политика, экономика, взрыв, кража, борьба за освобождение советского еврейства, еще кража, спорт, погода. В Эйлатском заливе и заливе Соломона — 45 градусов тепла. Грубые шутки и наглые намеки комментаторов — левая мафия, сволочи, никакой ответственности.

Утихомирил телевизор — до криминальной серии. Засветил радиоприемник, желая послушать политматериалы секции русскоязычного вещания — поскольку до последних месяцев заметки нашего обозревателя составлялись в Департаменте. Лишь недавно они там стали самостоятельно… Восемьдесят человек в отделе удалось устроить, а на ВВС — двадцать с небольшим едва держатся.

«…стояла ясная солнечная погода. «Заметки пропустил, — но те, кому положено, слушают. Надо будет завтра попросить отчет за две последних недели. Стояла погода… Фокусы в духе доктора Эйлона. Стоит не погода, а… Была ясная и солнечная погода — так будет правильнее. Но молодцы — голоса, почти как у московских дикторов — так легче воспринимается слушателями в России.

За освобождение: в месяц — раз, а то и реже. Зато все материалы поступают только от нас, никаких корреспондентов, случайных данных. Чуть ли не из военной разведки идет трепотня наружу — тянут-тянут, газетчики, сволочи безответственные, кого-то за язык! Не говоря уж о парламентских болтунах. Но не из наших — номер не пройдет! Большая школа — жизнь в Советском Союзе: Государственная Тайна не только в Букве, но и в Духе… Впрочем, особенно и не лезут. Активисты обижаются: мало к ним интереса проявляют. Во-первых и хорошо, что не проявляют — это не всегда полезно. Не понимают, дурьи головы, что прессе только палец дай, она и всю руку откусит. А во-вторых… Ты что думал, активист, Государству доброе дело делаешь, когда выезда добиваешься?! Нет. Это Государство тебя готово принять, невзирая на трудности. Героизм твой закончился на Венской пересылке — у нас за открытые письма не сажают. Научишься читать, возьмешь газеты — увидишь, как дают по мозгам. Но Государство от этого не слабеет. Говори-говори.

Из дневника: «Свобода слова — не может повредить Государству. Советы этого почему-то не поняли. Слово на своем пути не должно встречать никакой упругой среды, никакого сопротивления… Опасен только рикошет. Грубо выражаясь, пусть мочатся в вату — тогда не будет брызг… Забавно, что самый большой критик в газете «Последние Новости» зарабатывает жирнее всех. И это не подкуп — он, действительно, пишет здорово, читателей привлекает…»

Гов ори-говори.

А теперь — всерьез. Чего они хотят? Государственной силы? Вряд ли. Или они эту силу понимают иначе? Не думаю…

Ваше желание Государственной силы, к сожалению, неосуществимо, господа! (Когда-нибудь я соберу всю свору, запущу в Департамент самых едких ребят из средств массовой информации — вы ведь давно мечтали о внимании средств?! — и устрою им полный разрыв жопы!..)

Итак, ваше желание неосуществимо, господа. Исторически сложилось так, что Государственная сила дается второму поколению — я и мне подобные: всего лишь результат стечения обстоятельств… Не могли мы дожидаться второго поколения. Возможно, ваши дети. Тихо! Все поедут! Да, в агитационные поездки пошлем всех. В Европы, в Америки. И интервью у всех возьмут…

Чего они хотят, Ничего, кроме поездок? Нет. Поездки — это понятно, и я, полковник Литани, — человек восприимчивый и широкий, — согласен принять идею платы за героизм. Платы за работу. Не добровольствуй! Первая заповедь всякой настоящей армии. Плачу. Но у них — иное… Идею героизма за плату я принять не могу. Все? Нет. Героизм за плату? Ясно вижу их готовность. На что? На все… В России пионеры кричали: «Всегда готов!!» Я, директор Департамента Контактов, тайный советник Арнон Литани, — готов не всегда и не на все. Сам Провозгласитель Государства на все — готов не был…