Юрий Милославский - Укрепленные города

• Название: Укрепленные города
• Автор: Юрий Милославский
• Жанр: Современная проза

Автор замечательного романа «Укреплённые города» и сборника столь же прекрасных рассказов. Сильный поэт. Оригинальный и резкий мемуарист. Тонкий исследователь отечественной классики.

Как получилось, что мы его прозевали?

Да вот так и получилось. Журнал «Дружба народов» начал публиковать его роман ещё в 1992 году, да так и не закончил.

Вероятно, из-за протестов «прогрессивной общественности»; но ЖЖ тогда не было, протестовала общественность главным образом по телефону, интриговала тоже. Письменных следов этой чрезвычайно успешной спецоперации не сохранилось.

В романе «Укреплённые города», вообще-то любовном, Милославский весьма нелицеприятно отозвался о московских диссидентских (и еврейско-диссидентских) кругах — и сделал это одним из первых, если не самым первым.

Хотя в том же ряду следует упомянуть роман Фридриха Горенштейна «Место», роман Владимира Кормера «Наследство», несколько повестей Леонида Бородина и, разумеется, весь корпус творческого наследия Александра Зиновьева. Пару лет назад эту компанию пополнил «Учебник рисования» верного зиновьевского ученика Максима Кантора.

А прервали в публикации одного Юрия Милославского!

Причём прервали смешно: в первой (опубликованной в журнале) части дело происходит в Москве, во второй (неопубликованной) — на Земле обетованной, и выдержана она в духе здорового израильского патриотизма на фоне личных страданий.

И, казалось бы, не нашей прогрессивной общественности протестовать против израильского патриотизма, а вот поди ж ты!

И ещё один горький парадокс: в Сети роман доступен лишь на личном сайте пламенного израильского антипатриота и антисиониста Израиля Шамира.

В.Топоров

---

Ревность — острые слезы из предстательной. Швырнул Муля волшебную палочку в стенную газету «Павловец».

— Вам тоже место в палате!

— А, иди, дурак…

Мария Дмитриевна безо всякого внушения сменила эмбриональную позу на горизонтальную — легла на пол лицом вверх. Один из простаков сел ей на лицо, соединил задницу со ртом Марии Дмитриевны и выдавил в него густую и круглую коричневую запятую. Мария Дмитриевна съела ее — и Языком запросила добавки.

— Нет больше, — сказал простак. — Прошла любовь.

— Компотик! — закричал второй простак, сбросил с Марии Дмитриевны опустевшего товарища — и дал ей запить съеденое мочой.

…Простаки отказались тащить Марию Дмитриевну в душ, и Муля сделал это один. В душевой со всех труб были сорваны сетчатые воронки и вода била ножевой струей, как из пожарного шланга. Мария Дмитриевна лежала на асфальтовом полу с выбоинами, а Муля мыл ее, тер, заставлял прополоскать глотку. Оставил ее на несколько минут под водой, по трем лестницам бегом вернулся к себе, принес собственное полотенце, вытер. Осмотрел. Еще раз выбежал, принес собственное мыло «Земляничное». Еще раз вымыл, еще раз вытер. Завернул Марию Дмитриевну в халат, с трудом поднял и понес обратно в палату. У самых дверей — повернул в комнату дежурного врача. Сам-то врач спал в другой комнате, где не было телефона и проверка не мыслилась — в парткабинете.

Эммануил положил Марию Дмитриевну на кушетку, запер дверь на задвижку. Разделся, погасил свет и лег рядом. До пересменки — шести утра — оставалось много. Муля вылизал Марию Дмитриевну от пальцев ног до зажмуренных глаз. А она, — когда вспомнила, — касательно целовала его затылок.

…

— Святослав Александрович, вы сами знаете, что понятия здоровья и болезни в психиатрии весьма и весьма относительны… Например? Хотите откровенно? Я — я! себя рядом с вами чувствую больным патологическим ужасом… С тем же успехом вас можно назвать больным патологическим бесстрашием! Скажите, — у вас нет бессознательного сопротивления? если вам не хочется, не отвечайте, — скажите, то чем вы занимаетесь, приносит вам удовлетворение?.. Я неточно выразился… Удовлетворение, как нечто сугубо человеческое, телесное… Как, скажем, чувство сытости, наслаждения… Вам — приятно?! Ах, как я с вами теряюсь… Для себя ли вы занимаетесь все этим… Нет, не то!

— Дорогой мой Эммануил Яковлевич, вы избрали неподходящий объект. Насколько я себя знаю — мне лучше самокопанием не заниматься: это может кончиться плачевно…

— Вот! Отсюда мое несогласие с Фрейдом: он считает, что весь мусор подсознательного надо выволакивать на поверхность, производить, так сказать, генеральные уборки, да еще при ярком свете…

— При свете совести…

— Простите, что вы?

— Нет, нет, ничегошеньки. Простите, что перебил.

— Да, при ярком свете… Ни в коем случае! Закрыть, заколотить наглухо! Вы когда-нибудь видели, как ведут себя больные под общей анастезией? В какой-то момент они начинают… визжать, выть — страшные безумные слова; дергаются, трясутся. Кора спит, а подкорка выходит на свободу. Жуть… Это надо видеть… И все это дерьмо предлагается выволакивать на поверхность?! Осудить — так иногда говорится. А если ни больной, ни врач не в состоянии осудить? Если они согласны с подкоркой?!

— Я ведь не врач… Ладно — давайте-ка данную текущую рюмку выпьем на «ты», чтобы я мог поддержать столь тетатетный род беседы… Будь здоров, Эммануил.

— Будь здоров, Слава… Прости, — Святослав.

— Слава. Я просто не уверен, что твое имя сокращается для тебя достаточно приемлемо. Эма, Моля, Нуля?.. Ты согласен на такое гермафродитство?

— Муля. Жена говорит: Миля… Назовите хоть горшком.

— Ты знаешь, что вы с Христом — тезки?

— Не понял.

— И нарекут Ему имя Эммануил, что значит с нами Бог… Пророчество… Евангелие…

— В самом деле? Лестно и ответственно.

— Собственно говоря, Христос-то и сформулировал впервые задачу психиатров: придите ко Мне, все страждущие и обремененные и Я успокою вас… Ибо иго Мое — благо и бремя Мое — легко… Не обратил внимания?

— Это относится к мифу о всемогуществе врача. Миф, который мы сами и поддерживаем. Например… Хочешь, открою врачебную тайну? Знаешь популярнейшее сердечное средство — валидол? Сам принимал неоднократно… А знаешь — валидол… ничто, плацебо. Никаких медикаментозных препаратов не содержит, ничего лечащего… Вот так спаивают ответственных работников и они выдают служебные секреты…

— Можешь быть абсолютно спокоен. Я даже не перестану принимать валидол. Плацебо или что другое, а мне — помогает.

— Ты идеальный пациент. Хочешь, я тебя загипнотизирую?

— Другим разом. Теперь вот что: твоя готовность… ходить ко мне в дом сама по себе свидетельствует в твою пользу… Каков я в качестве психотерапевта?

— Для начала — допустимо.

— Поэтому — задам я тебе… ряд вопросов. Первый — имеешь ли ты возможность посещения спецпалат, где…

— Больше не надо. Слава, если я тебе интересен только для дела, то я тебе не пригожусь. Прости. То, о чем ты спрашиваешь, для меня недоступно. А то, что доступно — тебе не нужно… Семнадцатилетний негодяй изнасиловал шестидесятилетнюю соседку, отрезал ножницами ей груди… Экспертиза. Еще подробности? Девственник тридцати лет влюбился в сослуживицу. Взаимностью не ответили. Тогда он себе… он себя оскопил и послал свой пенис в бандероли любимому существу… Я сознательно привожу примеры, могущие дернуть слушателя за нерв. Все очень примитивно и скучно. Убийцы по бытовым мотивам проходят экспертизу, самоубийцы-неудачники проходят экспертизу… Воры симулируют клептоманию. Извини — еще один миф.

— Как раз очень интересно… Но ты знаешь, о ком и о чем я спросил.

— Знаю. То, что мне известно, известно и тебе — разве что в большем объеме… У меня, — ох, я уже крепко хороший, — есть вопрос, за который ты меня выгонишь отсюда без права возвращения.

— Рискни.

— Рискнул. Скажи — они все здоровы? Я никого из них ни разу не видел, не общался, не обследовал… Готов поверить на слово. Флайшберг — здоров?! Горбовская — здорова?! И этот… Человек, добровольно превративший себя из обеспеченного, — не доносами, не жополизанием! — честным трудом по специальности, — превративший себя в изгоя и нищего, оставивший без гроша жену и калеку-сына, затопивший все госконторы полуграмотными письмами по вопросам, в которых он ни хера не понимает!.. Он — тоже здоров? Слышал такое слово — мегаломания?

…

Старчевского с женою и дочкой поселили в приморской гостинице «Зеленый берег», превращенной в центр интеграции. На своей двери Эммануил прибил табличку: «Доктор психиатрии»; написал в газетку статью «Преодоление», где разъяснил, что отсутствие национального чувства и боязнь идентификации со своим народом — психическое заболевание. Он, Эммануил, здоров — вместился в нем полный припас новой речи, — а презренные терапевты (в неизбежном и ближайшем будущем семейные лекаря) пять лет подряд тыкают пальцем в пациента, спрашивая: «Это болит или это болит?» Что — это?! Как в студенческих меданекдотах: диагноз — воспаление руки, воспаление ноги, укус неизвестным животным, вылезшим из болота.

…

Боязнь пред бабою — как бы чрезмерная смелость.

— Присядьте, Аня. Нет, не так; ближе. Еще ближе. Вот…

Взгляд: подтягивание нижних век, зрачки чуть приподняты, готовясь закатиться. Вариант прищура.

— Вы опять отодвинулись. Ближе! Во-от… Вы меня боитесь? Нет, скажите правду. Боитесь. Если вы действительно захотите, чтобы я вам помог — вы должны помочь мне…

Человеческая машина. Пощады бы.

— Вы знаете такое слово — раппорт? Не надо отодвигаться…

— Ты мерзкий… Не надо, пожалуйста, меня трогать… Я пришла, потому что Слава написал… Ты — сука!!! Я скажу Славке и он тебя убьет!!!

Я вижу, это у вас… стойкое впечатление, будто все мужчины желали бы… обладать вами.

Пощады бы, пощады бы, пощады бы. Пощады — бы?

Ночью зарежу жену — нападение террористов. Сам — боролся — и уцелел. Заберу тебя к себе… Дочка скоро уйдет в университетское общежитие… Я оближу тебя сверху донизу, вымою своим мылом — «Бритиш Фреш».

Пощады бы.

…

У Старчевского накопилось довольно много предназначенных Анечке стерлингов. Писать Славе о произошедшей во время Анечкиного визита истории — невозможно.

Поехать отдать — чуть позже, когда забудет, когда забуду, когда забудем. Пусть приедет сама!

13

Во всем штатском стояли ориентальные нахалюги — от начала Крестного Пути, до шоссе, ведущего к Храму Марии-Магдалины. Нахалюги не были профессиональными туристоводами, никаких особенных путей и мест — не знали; они, нахалюги, были стройными молодыми представителями угнетенных и оккупированных — за это и любили их туристы Такие молодые, такие стройные, а уже — угнетенные!..