Газета День Литературы - Газета День Литературы # 100 (2004 12)

• Название: Газета День Литературы # 100 (2004 12)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

Во-вторых, не люблю это выражение: "профессиональная литература". Вот недавно, в связи с юбилеем Николая Островского, либералы дружно кричали о его непрофессионализме. Любят говорить о непрофессионализме Александра Проханова, Эдуарда Лимонова. О примитивной, непрофессиональной поэзии Николая Рубцова. Так когда-то в былые времена писали о непрофессиональности Сергея Есенина, противопоставляя ему профессионалов Пастернака и Мандельштама. Отголоски этих споров есть даже в переписке Марины Цветаевой и Бориса Пастернака, недавно опубликованной в "Известиях". Кто бы мне сказал, кто такой профессиональный поэт? Член какого-то союза или автор определенного количества книг? Вот Федор Тютчев или Гаврила Державин всю жизнь профессинально работали на государство российское, и пописывали между делом стихи. Они по Чупринину — непрофессионалы?

Кто-то накропает книжечку стихов по вдохновению, а потом забросит это дело, уйдет в коммерцию, уедет в дальние страны, как Артюр Рембо. А книжечка эта станет жемчужиной мировой поэзии. Другой издает том за томом, благо деньги или связи позволяют. Но никогда ни в какую историю литературы не войдет, разве что в чупрининский словарь. И кто из них — профессионал? Или нынче профессионалами литературы называются авторы зашифрованных концептов, постмодернистских, никем не читаемых опусов? Чем дальше от читателя, от реальности в изображении, тем больше их тянет называться актуальными художниками, поэтами, критиками.

Я отбрасываю вон эту "деавтоматизированную актуальность", эту демонстративную неадекватность ни времени, ни языку, ни миру человека.

Актуальная литература — это, на мой взгляд, любая талантливая литература, отвечающая на вызов времени, даже опережающая свое время, ибо она предчувствует все надвигающиеся трагедии и беды человечества, нации, государства, общества, в какой бы художественной традиции она ни создавалась.

Актуальна повесть Валентина Распутина "Дочь Ивана, мать Ивана", ибо он отразил в этой повести то нарастающее противостояние, которое зреет в русском народе.

Актуален роман о чеченской войне Захара Прилепина "Патологии", впервые художественно убедительно показывающего реальности затянувшегося военного конфликта.

Актуальны романы Александра Проханова, со своим природным метафоризмом демонстрирующего читателю все болячки нашего времени, пустоту наших политических лидеров.

Актуальны последние книги Дмитрия Нестерова, Анатолия Королева, Юрия Буйды, Вячеслава Дёгтева, Виктора Пелевина, Веры Галактионовой, с разных сторон, с разных точек зрения живописующие нашу действительность и всё больше порывающие с нечитабельным и депрессивным постмодернизмом.

Актуальна поэзия Бориса Рыжего и Игоря Тюленева, Алексея Шорохова и Марины Струковой, Максима Амелина и Всеволода Емелина…

У них разные актуальности, разные точки прорыва в действительность. Они спорят друг с другом, и это тоже часть актуальности. Через актуальность литература вновь возвращается в наше общество.

Даже роман Владимира Сорокина — и тот сверхактуален, только для меня это разрушительная и неприемлемая актуальность. Думаю, со временем, догадавшись, сорокинские романы могут поднять на щит наши правые радикалы, наши сверхчеловеки, и они сделают Сорокина своим витией, как сделали Владимира Маяковского своим витией политические лидеры тридцатых годов.

Я считаю, что в своей литературной практике газета "День литературы" изначально была устремлена к актуальной литературе. Может быть, это и есть наше кредо, объединяющее и кондовых реалистов, законных поклонников канона, и отчаянных новаторов, пробующих новым языком запечатлеть реальность наших дней. Но всегда главное для наших авторов — это актуальность и действия, и восприятия литературы. Ибо можно быть завзятым авангардистом, но описывающим лишь давно ушедшие в архив детали никому не интересного бытия, и тогда чем такой архивист-новатор отличается от эпигона тоже давно ушедшей деревенской прозы? Ничем.

Актуальная литература есть по любую сторону баррикады, также как когда-то были актуальны поэма "Хорошо" Маяковского и "Лебединый стан" Цветаевой, "Как закалялась сталь" Островского и "Окаянные дни" Бунина.

Наша актуальность — это актуальность всей России, выживающей, прорывающейся к своему новому бытию. Кто из писателей стремится понять в силу своих возможностей это новое бытие, преодолеть пропасть небытия, тот с нами!

Станислав Куняев ЧЁРНЫЕ РОЗЫ ГЕФСИМАНСКОГО САДА К 65-летию со дня рождения Татьяны ГЛУШКОВОЙ

Время от времени перебирая свой архив, я каждый раз задумывался: а стоит ли печатать свою переписку с Татьяной Михайловной Глушковой? Нелогичный финал наших отношений, завершившихся к середине 90-х годов прошлого века полным разрывом, всякий раз мешал мне осуществить это намерение.

Но время идет, и, в который раз перелистав эту "особую папку", я окончательно решил: письма надо печатать. Слишком много в этой эпистолярной драме блистательных прозрений и пророчеств с её стороны, глубоких и неожиданных оценок Пушкина и Гоголя, Блока и Белинского, Заболоцкого и Шагала. А если еще вспомнить размышления о Моцарте и Сальери, о Ницше и Константине Леонтьеве! А что уж говорить о беспощадных и точных характеристиках еще живущих (или недавно живших) участников литературной распри 60-х—90-х годов, предавших Родину вместе с ее историей, с Пушкиным, с русской поэзией, сменивших и кожу, и душу. Как никто другой во внешне благополучные времена, она, подобно Кассандре, прозревала их низменное будущее.

Но надо быть справедливым: в то же время её письма изобилуют утомительными бытовыми подробностями текущей литературной жизни, язвительными, но часто несправедливыми оценками и приговорами в отношении друзей и соратников. Насколько точна и проницательна была она, когда писала о врагах России, настолько же слепо и тенденциозно было её перо, когда Глушкова размышляла о писателях-патриотах. И эта закономерность — жестокий урок всем нам. Любая мысль, любая оговорка, любое сомнение каждого из нас, противоречащие её взглядам, вызывали у неё не просто обиду, но неистовый гнев. Особенно эта черта натуры обнажилась к концу жизни, когда Глушкова с восхитительным высокомерием поставила себя среди бывших единомышленников в положение изгоя и не жалела ни чувств, ни слов, чтобы заклеймить их, — поистине, она писала о них не чернилами, а, по ее собственным словам, "соком чёрных роз из Гефсиманского сада".

Становясь на эти трагические котурны, она застывала в своей гордыне, чувствуя себя единственной хранительницей моцартианства в русской литературе — ну, в крайнем случае, наследницей ахматовской судьбы, и это убеждение давало тёмную силу её неправедному гневу.

20 декабря 1976 года

"Дорогой Стасик!

...Я читаю (прочла) Ваши статьи — с наслаждением, у меня множество мыслей о них, как печатных, так и (мыслей) непечатных. Но у меня сильная была ангина; только 1-й день я без температуры и потому не сразу увижу Вас, чтоб сказать это.

Статья о Винокурове столь блестяща, что даже если бы Вы были и неправы, она сама по себе есть правота,— и невозможно удержаться: не написать о ней (даже если бы два чёрных кота пробежали по снегу между нами!).

Что до рукописи, то она заставила меня, целую — одну из — ангинную ночь, перечитать Багрицкого, и ко мне подкрадывался физический, болезненный, ну — настоящий, прямой — страх...

В этой рукописи есть вещи прелестной верности, неподкупного ума (так, прекрасно, прекрасно — о "дичке" — Ходасевиче: это словно бы вы у меня, в сне, "украли!..), да она и вся мне понятна, родственна.

Но — если бы мы могли "убрать" (ослабить) ноту (окраску) ответной ненависти, которая — вдруг, на взгляд противный либо вообще сторонний, — покажется всё-таки воплем, криком побежденного! Как бы сохранить иронию силы, интонацию храброго бесстрашия?..

Наверное, первое, что для этого требуется, — уметь последовательно (с сообразной последовательностью) презирать, когда — заслужили, своих же; носить в крови каплю "чаадаевскую", в том числе; несколько и ненавидеть любимую родину (вообще всё — любимое)... Должно сохранять всю диалектику лиризма. Не боясь утратить свою (личную даже, единичную) самобытность, помнить, сколь необходимы были евреи нам: для становления нашего национального характера, имея в виду культуру духа, русскую культуру вообще... И разумея,— то есть,— что ненависть (к ним) оправдана, главным образом, как ненависть к победителям. Подозревая, подразумевая в себе уменье при иных обстоятельствах (обратных) милость к падшим призывать и даже быть — как разночинец Чехов...