Василий Аксенов - Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине

• Название: Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине
• Автор: Василий Аксенов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28191-6

Гений террора, инженер-электрик по образованию, неизменно одетый по последней моде джентльмен Леонид Борисович Красин – фигура легендарная, но забытая. В московских дореволюционных салонах дамы обожали этого денди, будущего члена правительства Ленина.

Красину посвятил свой роман Василий Аксенов. Его герой, человек без тени, большевистский Прометей, грабил банки, кассы, убивал агентов охранки, добывал оружие, изготавливал взрывчатку. Ему – советскому Джеймсу Бонду – Ленин доверил «Боевую техническую группу при ЦК» (боевой отряд РСДРП).

Таких героев сейчас уже не найти. Да и Аксенов в этом романе – совсем не тот Аксенов, которого мы знаем по «Коллегам» и «Звездному билету». Строгий, острый на язык, страшный по силе описания характеров, он создал гимн герою ушедшей эпохи.

---

Итак, воспользуемся музыкальной паузой и для полной ясности посвятим читателя в маленькие личные тайны присутствующих.

Надя любила Павла. Павел любил только Революцию, но знал, что Надя любит его, и это ему было приятно. Брат его Николай был влюблен в Надю и почти не скрывал этого. Виктору Горизонтову нравилась Надя, а может быть, и Лиза, он никак не мог понять, какая из девиц покрасивее. Лиза думала только о Горизонтове, то есть была в него почти влюблена. Ее в свою очередь тайно и мучительно любил Илья Лихарев. И только Танюша не имела еще постоянного предмета обожания. Ей все очень нравились, и всех она побаивалась – как бы не раскрыл кто-нибудь тайных ее мыслей, хотя мыслей таких у нее и не было никогда, а было лишь их предчувствие. Очень ее смущал роковой поэт Бальмонт.

Вот такой, довольно романтической, была атмосфера в доме Бергов.

Буренин, кончив играть и поклонившись барышням, отозвал в сторону Павла.

– Павел Иванович, мне нужно с вами переговорить строго конфиденциально.

Они отошли в дальний угол гостиной и встали возле мохнатой субтропической пальмы.

– Сегодня вас видел Никитич, – сказал Буренин.

– Как?! – вскричал Павел. – Не может быть!

– Он был на концерте и наблюдал вас со стороны. – Буренин огляделся. – Очень уж у вас дом настежь, Павел Иванович. Пожалуй, шпик проскочит, так и его к чаю пригласят.

Буренин изложил Бергу слова Красина о необходимости строжайшей конспирации.

– Да-да, понимаю… – бормотал Павел. – Никитич совершенно прав. Я часто забываюсь, ору, как идиот…

– Вы должны понять, что надвигаются очень важные, решительные события, – тихо сказал Буренин.

– Это правда?

– Да. Должно быть, в скором времени состоится третий съезд. Что происходит в стране, вы сами видите.

– Николай Евгеньевич, сегодня вы впервые говорите со мной от имени самого Никитича, – сказал Берг. – Я понимаю, что это уже новая фаза доверия. Я обещаю сделать все, что мне прикажут. Скажите, я когда-нибудь увижу его самого?

– Возможно, – коротко ответил Буренин.

На этом они расстались.

Между тем молодежь отправилась гулять. Горизонтов рассказывал о быте московского «Латинского квартала», где он поселился, приехав из Петербурга, о знаменитой «Чебышевской крепости», где некогда гнездилась еще нечаевская «Народная расправа», о каракозовском «Аде». Он так ярко живописал буйных нынешних обитателей этих студенческих трущоб, что даже воплощенная строгость – Надя Сретенская начала улыбаться, а этого он как раз и добивался.

Снегопад давно уже прекратился, и небо очистилось. Полная и чистая луна стояла в небе, улица была расчерчена тенями деревьев.

Возле Арбатской площади толпился народ, скрипели полозья пролеток, кричали извозчики.

– И вот Тихарь говорит Помидорскому, – надрывался Горизонтов, – «завтра обо всем будет доложено декану». А Помидорский ему в ответ: «А сейчас я тебя выброшу из окна!»

Хохот компании был прерван вдруг визгливым голосом сзади:

– Изменники! Крамольники! Перевешать бы вас всех! Смуту сеете!

Горизонтов резко повернулся…

ГАЗЕТЫ

Невероятный инцидент

…В начале февраля в Москве солидная дама в ротонде, встретив группу студентов и гимназистов, обратилась к ним с грозным обличением.

– Изменники! – взвизгивала дама. – Крамольники! Перевешать бы вас всех!

Один из студентов, возмутившись таким тоном и особенно ввиду начавшейся собираться толпы, резко заявил свой протест.

…Дама обиделась, толкнула протестанта в грудь и, поскользнувшись, упала и… оказалась мужчиной в подобающем этому полу костюме под платьем и ротондой.

«Патриота-переодевателя» тут же наградили тумаками, но никто не решился составить соответствующий протокол, чтобы хоть выяснить: агент это, провокатор, сумасшедший или своеобразный патриот?

«Биржевые ведомости».

 * * *

Виктор Горизонтов был довольно уже известен на Бронных улицах под именем Англичанин Вася. Изображал он здесь из себя несусветного чудака, путешественника, этнографа, англомана и поклонника восточных религий. Физическая сила, бокс и джиу-джитсу, а также общительный нрав и фантастические рассказы принесли Горизонтову среди обитателей улиц значительную популярность. Нравы здесь были вольные, откровенные филеры не решались и носа просунуть в «Чебыши» или в «Ад», а дворники и городовые были настолько терроризированы беспутными студентами, что им и в голову не приходило проверить, настоящее имя носит Василий Агеев, он же Англичанин Вася, или поддельное, настоящий у него «пачпорт» или липа. Здесь можно было подозревать буквально каждого, так что для спокойствия лучше было никого не подозревать и втирать очки начальству.

Однако Горизонтов был осторожен. После убийства великого князя на Бронных улицах вполне могли появиться новые шпики. Нельзя недооценивать охранку. Не все же там такие дубы, как старый пес Ферапонтыч Луев. Наверняка они сейчас идут на всяческие ухищрения и засылают провокаторов, может быть, даже замаскированных искусно под революционеров или богему.

Вот, например, навстречу движется чучело гороховое в продранном цилиндре, клетчатом пледе на плечах, в пенсне – вид прямо монмартрский, а вдруг шпик? Э, да это знакомый, один из новых духовных вождей Мити Петунина, теоретик анархизма Эмиль Добриан.

– Вечер добрый, мсье Добриан, – приветствовал его Виктор.

– Здравствуй, красивый человек-зверь, – вялым голосом ответствовал погруженный в себя мэтр и прошествовал мимо. Шел, разумеется, в буржуазный дом – пугать гостей и ужинать.

Через несколько шагов Горизонтов повстречал добрую фею Большой Бронной тетку Авдотью, хозяйку переполненной совершенно уже нищими парнями квартиры.

– Бонжур, Евдокия Васильевна, – поклонился Горизонтов.

– Бонжур и вам, Василий Батькович, – пропела Авдотья, угостила молодца теплым еще калачом и осмотрела его всего с сожалением. – И здоровый-то, и румяный, в деревню бы тебе, Васюша, к молоку, в хорошее хозяйство, а ты все здесь маешься. Аль леварюцию ждешь?

Простившись с теткой Авдотьей, Горизонтов сделал еще несколько шагов и перемахнул через гнутую-перегнутую чугунную решетку во двор своего дома. Можно было, поднатужившись, пройти еще шагов двадцать до так называемого «парадного» входа, но не было бы тогда сладости пролета над чугунными пиками, и потому Англичанин Вася предпочитал этот путь.

Сразу за решеткой цепкий глаз Горизонтова заметил следы, уходящие в глубь двора, к заброшенному кирпичному амбару. Виктор нагнулся и посветил. Так и есть – следы были желтыми. Мелинит!

«Ох, эсеры-сволочи! Ну что делают!» – покачал головой Горизонтов и двинулся по следам, затаптывая их, забрасывая свежим снегом.

В амбарчик можно было попасть через полуподвальную дверь. Виктор бухнул в нее сапогом. Внутри что-то упало.

– Кто? – спросил тихий голос.

– Свои! – крикнул Виктор и сразу услышал характерный звук взводимых револьверных затворов.

– Не дурите, не дурите! – сказал он. – Не знаю я ваших паролей, а дело срочное.

– Англичанин Вася, – сказали в амбаре, и дверь приотворилась.

Бледные лица освещала слабая керосиновая лампа. На длинном дощатом столе валялись мотки бикфордова шнура, стояли банки с глицерином и кислотой. Готовая продукция скромной горкой была уложена в углу, на рогожке.

– Эх, эсеры-эсеры, – укоризненно проговорил Горизонтов, – черти вы полосатые…

– В чем дело? – выступил вперед мосластый, кадыкастый, носастый Юрий Юшков по прозвищу Личарда. – Мы вам, кажется, не мешаем? Идите своей дорогой.

– Посмотрите себе под ноги, господин Юшков, – сказал Горизонтов и показал на пол, покрытый рассыпанным и растоптанным мелинитом. – Чем желтый след по снегу протаптывать, лучше уж вывеску на улице повесить. «Бомбовая мастерская Личарда и К. Принимаются заказы. Цены снижены».

– Фу, черт! Англичанин прав! – заволновались эсеры.

Горизонтов покинул помещение и, очень довольный собой, воображая со стороны, с эсеровской стороны, свое эффектное и полезное появление, снова пересек двор и по шаткой деревянной лестнице поднялся в скрипучую дырявую комнатушку, которую он делил со своим «пленником» Митей Петуниным.

В комнате, еле-еле освещенной огарком свечи, сидели на кроватях, на подоконнике и единственном стуле несколько молодых людей, по виду рабочих. Митя Петунин что-то горячо втолковывал одному из них.

– Митька! – гаркнул с порога Горизонтов. Петунин вскочил и вытянулся по швам. Горизонтов вывел его на лестницу.

– Опозорил меня сегодня у Бергов, драгунская шкура, – усмехаясь, сказал он. Какую-то необъяснимую слабость питал он к этому странному поповичу с его вывихнутыми мозгами. – Ты где это анархистских идеек поднабрался?

Митя лихорадочно запыхтел папиросой.

– Раза два или три ходил в «Ад», Виктор Николаевич, в общество «Солнце и мы». Увлекся.