Родион Феденёв - Де Рибас

• Название: Де Рибас
• Автор: Родион Феденёв
• Издательство: АО «ОМК»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-7707-6360-4

Роман одесского писателя Родиона Феденева «Де Рибас» посвящен жизни и судьбе одного из основателей Одессы и охватывает последнее тридцатилетие XVIII ст. В нем нашли отражение многие события того времени, в которых активно участвует главный герой произведения. Его биография подсказала автору форму романа. Это историко-приключенческое произведение.

Письма, архивные материалы, выдержки из дневников, военные донесения, касающиеся пребывания героя в России, и которые широко использует автор, целиком документальны.

---

– Все это предприятие обошлось в миллион золотом! – Выкрикнул негоциант. – А в результате – одни убытки.

«Э, да тут какой-то заговор», – подумал Джузеппе и обнаружил рядом с собой путешественника Витторио Сулина. Тот прижал палец к губам и поманил Рибаса за собой. Они тихо поднялись по лестнице и вошли в комнату, которую только что оставил подпоручик.

– Насколько я понял, тут идет большая игра по-гречески, – сказал Рибас. – Мне остается сожалеть, что я принял случайное приглашение.

– По-гречески? – путешественник улыбнулся. – Конечно, негоциант Алехо готов на многое, чтобы заполучить древние скульптуры или «Мадонну» Леонардо. Вас это смущает?

– Я слыхал о миллионе золотом. На такие деньги можно купить королевство.

– Алехо, как всегда, преувеличивает. Не обращайте внимание на страсти коллекционера. Я хочу объясниться с вами начистоту. Только что я говорил о вас с главнокомандующим всеми военными силами русских на Средиземном море. Он остановился тут рядом. Я иногда выполняю обязанности его секретаря. Мое псковское имение дает небольшой доход, а чтобы путешествовать, нужны средства. Главнокомандующий весьма заинтересовался вами. Интерес практический. Он прикупает суда к своей потрепанной эскадре. Ему нужен лес, парусина, порох, провизия. Очевидно, вы просто в неведении, что у берегов Греции началась серьезная война. На палубах главнокомандующего уже сейчас до полутысячи пушек. Его адмирал Свиридов высадился в турецком порту Витуло, строит галерный флот и имеет под своими знаменами десятитысячную армию, если считать волонтеров. А из Петербурга вышла вторая эскадра. Да, на территории Древней Греции идет большая игра, но не по-гречески, а по всем правилам чести. Может быть, вашему неаполитанскому цезарю Фердинанду безразлично, что в древней Спарте сейчас янычары. Но, как вам известно, наша императрица ведет войну с турками и нам на руку, если потомки спартанцев помогают нам. – Путешественник перевел дух и продолжал: -

Главнокомандующий с удовольствием берет в свою экспедицию людей военных, а особенно офицеров.

– Среди них есть неаполитанцы?

– Нет.

– Вы делаете мне предложение?

– Нет. Но здравый смысл подскажет вам: оказаться ли в драке за северо-американские колонии Англии или участвовать в благородном деле освобождения Греции из-под турок.

– По-моему, вы заинтересовались мной только по той причине, что мой отец – директор Министерства государственного управления в Неаполе.

– Да, это немаловажно, – откровенно ответил Витторио Сулин. – Главнокомандующий надеется хотя бы на неофициальную помощь Неаполя. Впрочем, ваши торговцы уже «помогли» нам. Мы, закупили у них порох, а они вместо пороха продали нам пыль.

Пришел черед улыбнуться Рибасу:

– Представляю, как в Неаполе смеялись над этим.

– Главнокомандующему было не до смеха.

– Простите. Но обмануть простака в Неаполе не считается зазорным.

Витторио Сулин без труда читал на лице подпоручика работу мысли. Молодой человек нравился ему. Он был непосредственен, красив, кафтан цвета неспелых оливок подчеркивал стройность фигуры, кружевное жабо контрастировало с черной смолью волос, а приятное, с правильными чертами лицо не портил чересчур острый взгляд: темные зрачки не вызывали желания отвернуться от них, наоборот, они располагали собеседника своими вниманием и живостью.

Джузеппе, поначалу настроенный скептически, задумался всерьез, а молодое воображение уже переиначивало прежние проекции походов Александра в Индию на вольный дух Спарты и Афин – эллинское возрождение, благородные кагорты и триумфальные арки мерещились ему в наступивших сумерках.

– Главнокомандующий завтра уезжает из Пизы на свой линейный корабль «Три Иерарха». Его штаб-квартира будет в Ливорно, – сказал путешественник.

Постучавшись, вошел слуга, что-то сказал по-русски и принялся растапливать камин.

– Этот сервиторе приглашает нас вниз, – сказал Витторио Сулин. Рибас надел парик.

– Шпагу оставьте, – посоветовал Витторио.

В комнате за красными портьерами они застали небольшое общество, расположившееся в креслах, на диванах среди мраморных скульптур, ваз и громадных картин на стенах. Путешественник и Рибас вошли никем не замеченные, и Витторио сопровождал подпоручика от одних гостей к другим, знакомил, поддерживал беседу. Антонио Джика и негоциант отсутствовали.

Рибас познакомился с низкорослым крепким человечком в голубом кафтане. Он сбивчиво объяснял, как польщен, как весьма польщен знакомством, отрекомендовался именем, которое выговорить было невозможно – Прокопий Акинфович, а потом почему-то заговорил об итальянских ссудных кассах, существование которых его приводило в полнейший восторг. Жена его куталась в короткую меховую накидку и пожаловалась, что в Италии зимой холодно. Рядом с ней был восемнадцатилетний красавец граф Андрей Разумовский. От него Рибас узнал, что граф недавно оставил службу в английском флоте, где ничему не научился. Крупный мужчина, капитан англичанин Карл Грейг на это заметил, что нужно приложить немало усилий, чтобы ничему не научиться в Англии. Граф Андрей весело согласился и добавил, что его усилия в этом направлении были просто грандиозны. Витторио пояснил Рибасу, что Грейг давно на русской службе и зовут его теперь Карл Самойлович. Мрачный мужчина, отрекомендовавшийся Петром Кирьяковым, был в диковинном сером кафтане и неуклюже сострил, что если Витторио Сулина здесь называют Витторио, то его самого надо именовать Петруччо, и когда Рибас поинтересовался, что же из этого следует, Кирьяков ответил: «А то следует, что ничего не следует».

Ливорнский негоциант Уго Диац представил свою миниатюрную жену Сибиллу, она была в пышном платье-роброне и разговаривала, стараясь повернуться к собеседнику своим чеканным профилем.

Немного спустя прибыл английский консул сэр Дик, и Рибас убедился, что вовсе не его он вызвал сегодня в консульстве на дуэль. Сэр Дик был узколиц, не умел носить фрак, расспрашивал Рибаса об английском посланнике в Неаполе, которого подпоручик в глаза не видел, но несмотря на это, сэр Дик продолжал расспросы о том, как поживает его коллега, в каких он отношениях с таможней и не было ли у него неприятностей, ибо итальянцы народ вспыльчивый. Жена сэра Дика Джен предстала перед собравшимися в платье а ля фрак, протянула руку Рибасу, неестественно ее вывернув, и подпоручик впервые в жизни целовал даме оттопыренный мизинец.

В светском обществе Джузеппе чувствовал себя, как рыба в воде, а в этом, приятном и простом, некоторое время был центром внимания, когда рассказывал о землетрясении на Сицилии, и Прокопий Акинфович, заизвинявшись, спросил: «Почему, простите мое невежество, неаполитанский цезарь, ах, я стыжусь не знать, почему он носит такой необычный великолепный титул Короля Обеих Сицилии?» И Рибас поведал о Сицилийской вечерне, об анжуйских и арагонских династиях, о том, что цезари Сицилии называли Южную Италию «второй Сицилией», а неаполитанские цезари по традиции называют себя королями обеих Сицилии. Прокопий Акинфович был восхищен такой широтой взглядов и представлений, но Петруччо Кирьяков мрачно изрек:

– Это не титул выходит, а одно недоразумение.

Джузеппе вспыхнул и сказал, что это недоразумение можно выяснить в любое время и – в любом месте. Петруччо пожал плечами, но тут явился князь из рода Долгоруковых – Юрий Владимирович и громогласно объявил, что в Италии водятся сибирские голубые песцы, которых он неудачно преследовал сегодня на охоте. Жена консула Джен сказала, что об этом же ей говорил какой-то германский барон.

– Мюнгаузен! – воскликнул князь. – Я с ним встречался. Он мне рассказывал, как стрелял в оленя косточкой вишни, а потом во лбу оленя выросло вишневое дерево. Эка невидаль. У меня как-то в Новгороде был медведь, я для куража обрядил его в солдатский мундир. А медведь взбесился и убежал от меня в лес.

– Что же здесь необычного? – спросила жена консула.

– Да я потом года через два встретил этого медведя. А он уж был не в солдатском, а в офицерском мундире.

До появления негоцианта Рибас удивился двум вещам. Во-первых, скромнейший, старающийся занимать как можно меньше места, невидный человечек Прокопий Акинфович, по словам Витторио, одолжил русской императрице Екатерине II четыре миллиона на войну с турками. «Тут собрались странные Крезы!»… Во-вторых, князь Долгоруков заявил, что война против Порты без личного его участия не имела бы никакого смысла и что главнокомандующий не принял бы свой пост, если бы он, Юрий Владимирович, не дал согласия прибыть в Италию.

Негоциант и Джика явились к гостям без париков, в блеклых голубых куртках, широких штанах с пуговицами у колен. Алехо был весел. Объявил, что в платье итальянского пейзана его никто не должен узнавать, как неаполитанского короля Фердинанда, и, постукивая грубыми сабо, подошел к жене Уго Диаца Сибилле, взял ее под руку и повел к столу, накрытому в соседнем зале. Антонио Джика пожал руку Рибасу и сказал, что они непременно переговорят обо всем позже.