Родион Феденёв - Де Рибас

• Название: Де Рибас
• Автор: Родион Феденёв
• Издательство: АО «ОМК»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-7707-6360-4

Роман одесского писателя Родиона Феденева «Де Рибас» посвящен жизни и судьбе одного из основателей Одессы и охватывает последнее тридцатилетие XVIII ст. В нем нашли отражение многие события того времени, в которых активно участвует главный герой произведения. Его биография подсказала автору форму романа. Это историко-приключенческое произведение.

Письма, архивные материалы, выдержки из дневников, военные донесения, касающиеся пребывания героя в России, и которые широко использует автор, целиком документальны.

---

Он переехал в комнату на втором этаже «Тосканского лавра». Сильвана обитала по соседству. Ее муж погиб два года назад во время горного обвала под Мано, она стала совладелицей «Тосканского лавра» вместе со своим братом Руджеро, но дела шли из рук вон, они были на грани разорения, если бы не помощь Островова-Орлова. Правда, Орлов рассчитывал, что взамен хозяин таверны станет его человеком, но Рибас, пожив тут с неделю, понял, что Руджеро – давний римский доносчик. В Италии доносы были обыкновением. Дворянские семьи, считавшие себя приличными, всегда имели под рукой профессиональных ябед.

Ливорно – город порто-франко, и Джузеппе нашел нужных людей в складских магазинах, на бирже, помогал офицерам Орлова закупать большие партии продовольствия, парусины, оснастки, получал комиссионные, и дорожная шкатулка, обитая изнутри зеленым шелком, заметно потяжелела. Но, несмотря на занятость и разъезды, он иногда до синих теней под глазами просиживал за картами, и заветная шкатулка неумолимо обнажала свое шелковистое зеленое дно.

Как-то в начале игры в банк-фараон в обществе ливорнского негоцианта Уго Диаца, лейтенанта Кирьякова и незнакомого штаб-офицера у Рибаса случилась ссора с Петруччо. Лейтенант распорядился, чтобы Сильвана подогрела ему вино, и когда она принесла требуемое, он нарочито раскричался, что вино холодное. Получив более теплое, Кирьяков выплеснул вино под ноги женщине, обрызгал платье и завопил, что это кипяток.

– Вы забываетесь, Петруччо, – с усмешкой сказал Рибас, прекрасно понимая, что отношения его с Сильваной известны Кирьякову, и поэтому добавил: – Я вас проучить могу.

– Только после вот этого! – крикнул лейтенант, и Рибас получил такой удар, что оказался на полу возле камина. Не раздумывая, он выхватил из него горящее полено и ударил им по лицу Кирьякова. Тот взвыл. Присутствующие тут же их развели. Орлов, узнав о происшествии, передал, чтобы этот сумасшедший неаполитанец не показывался ему на глаза, а Петруччо посадил под арест на «Трех Иерархах», где у того постепенно отрастали сожженные брови.

В начале апреля кизиловые рощи окрасили ливорнские холмы нежно-желтым цветом. «Три Иерарха», фрегат «Надежда», мелкие суда, пакетбот с войсками десанта снялись с рейда Ливорно. В каюте, которую он делил с Витторио Сулиным на «Трех Иерархах», Рибас примерял русский мундир. Орлов распорядился офицерам-волонтерам не носить аксельбантов и нагрудных знаков, не позволял в знак офицерского достоинства перепоясываться шарфом серебряной пряжи с пышными кистями. При «возложении» мундира, присутствовал, кроме Витторио, граф Андрей. На дубовой обшивке каюты над постелью Витторио висел портрет женщины, лицо которой портила совсем неизящная линия подбородка. Рибас поинтересовался: что это за дама на портрете и кем она приходится Витторио? Андрей Разумовский расхохотался:

– Она приходится ему императрицей.

Рибас внимательно рассмотрел портрет. Необъятное платье руской цезарини занимало три четверти холста и напоминало походную палатку, расшитую розами. Скипетр императрица держала в опущенной руке так, как будто собиралась им что-то записать. Глаза ее с подчеркнутым вниманием смотрели сверху вниз, излучали спокойствие. Но по мнению Рибаса художник допустил просчет: гигантское платье чудом держалось на бретельках, а декольте обнажало такую рубенсовскую плоть, что верноподданническому чувству, которое должен был вызывать венценосный образ, мешало воображение. Оно дорисовывало грешное тело русской цезарини.

Корабли держали курс зюйд-зюйд-вест, и Рибас удивился: зачем огибать Сицилию, когда между ней и итальянским сапожком есть мессинский пролив! Когда же капитан Карл Самойлович Грейг сослался на отсутствие лоцмана, Рибас сказал, что надо идти на Стромболи, а потом на мессинский маяк и вызвался провести суда проливом, так как знал и его, и побережье. Офицеры отправились к Орлову. Каюта главнокомандующего отнюдь не напоминала покои вельможи. Орлову недужилось, он принял их лежа в постели, выглянул из-за занавески и спросил:

– Что еще?

Выслушал, задернул занавеску и глухо пробубнил, что в теории гипотенузия короче, а на практике может выйти не только наоборот, но еще и глубже – охотники потопить суда всегда найдутся. Так что шли на зюйд, огибали Сицилию, проверяли встречных торговцев и наткнулись на свое посыльное судно «Почтальон», идущее из Греции. Офицер-курьер из англичан по имени Маккензи перемахнул через борт с пакетом в зубах и убежал в каюту Орлова. Через несколько минут палубы «Трех Иерархов» содрогнулись от залпов: командующий устроил салют в честь бригадира Ивана Ганнибала, бомбардировавшего и принудившего к сдаче крепость Наварин.

Сицилию обогнули благополучно, а на переходе к греческому Архипелагу была объявлена тревога. Джузеппе выскочил на палубу в рубашке с пистолетом за поясом и со шпагой в руке: предстоял абордаж двух алжирских судов, и волонтера-неаполитанца била дрожь нетерпения. Но алжирцы капитулировали без боя и команды их тут же присягнули Екатерине II. Рибас был поражен: алжирские суда оказались судами торговыми и их захват являлся чистым корсарством. Но Рибасу объяснили, что Орлов получил от императрицы разрешение на корсарский промысел. Если и запрещала Екатерина корсарский разбой, то лишь против народов христианских.

Рибаса возмущал Витторио Сулин, и в конце концов они поссорились, когда корабли достигли греческого побережья. Путешественник вел свои «Большие Поденные Записки» и отговаривал алчущего дела неаполитанца участвовать в десанте:

– Он обречен.

– Но горцы поддерживают русских! – возражал Рибас.

– Горцы так ненавидят турок, что пленных не берут. Вспарывают животы и воинам, и женщинам, и детям. Поэтому теперь турки стоят в своих гарнизонах насмерть. Десанты вглубь побережья бессмысленны, потому что Порта имеет возможность присылать свежие войска, а Орлову их неоткуда взять.

В гавани Наварин совещались на «Святом Евстафии» пятидесятишестилетний адмирал Спиридов, генерал-адмирал Орлов и его брат Федор, руководивший десантами. Их решения еще не были известны, как на «Три Иерарха» прибыли Антонио Джика и князь Долгоруков. Они уже успели побывать и в Черногории, и в поисках под Наварином.

Долгоруков по своему обыкновению рассказывал насмешливо и в то же время высокомерно:

– Порта оценила мою голову в пять тысяч червонцев. Дешево, но мне пришлось бежать. Правда, перед этим я успел дать королю Черногории чин русского унтера.

Антонио Джика сообщил тревожную весть:

– К побережью приближается большая турецкая армия. В ней одни янычары.

Но Рибас все-таки вызвался идти в очередной поиск, и тогда Витторио осведомил адмирала Спиридова, что волонтер-неаполитанец Рибас знает пять языков. Спиридов приказал волонтеру прибыть на «Святой Евстафии».

– Будете при мне драгоманом, – сказал адмирал.

Когда Джузеппе узнал, кому он обязан назначением в драгоманы-переводчики, предела его ярости не было, но в душе он понимал, что путешественник спас ему жизнь: из поиска в сто человек вернулся лишь лейтенант Кирьяков и три солдата.

Антонио Джика удивил Рибаса своей серьезностью:

– С прошлым покончено, – говорил он волонтеру. – Мне всегда был по душе риск. Но то были мелкие дела. Вам, Джузеппе, повезло. Неаполь – не место для энергичных людей.

Единственное обнадеживающее известие принес Афанасий Кес-Оглы – турок-волонтер русской службы с рыбацкой фелуки: в Колонкинфском заливе появилась новая русская эскадра, и корабли Спиридова пошли на соединение с ней. Эскадрой, прибывшей из Кронштадта, командовал англичанин Джон Эльфинстон. Когда Григорий Андреевич Спиридов встретился с ним, Рибас стал свидетелем событий, которые и восхищали и удручали его одновременно. Эльфинстон еще до прихода Спиридова столкнулся с турецким флотом. У Эльфинстона было всего три линейных корабля и два фрегата, а силы турок превосходили их втрое. Но англичанин не убоялся напасть на них, обратил их в бегство и запер в одном из заливов.

– Почему вы их выпустили, когда я подошел со своей эскадрой?! – кричал Спиридов.

– Они улизнули ночью, – отвечал Эльфинстон.

– Вы не захотели делить лавры победы со мной!

– Мне ни от кого не потребовалась бы помощь.

– Вы им намеренно дали уйти! Опозорили андреевский флаг…

– Я немедленно напишу императрице о ваших оскорблениях.

– Вас надо списать на берег как адмирала вне комплекта!

Эльфинстон действительно получил свой чин всего за месяц русской службы и был назначен адмиралом сверх положенных штатов, но считал себя подчиненным лично Екатерине. Спиридов бушевал, а Эльфинстон держал свой флагманский вымпел на корабле «Не тронь меня», и говорили, что он напрямую использовал название корабля в отношениях со Спиридовым. Одним словом, святое для Рибаса дело возрождения Греции в сваре адмиралов отступало на второй план.