Эми Сон - Беги, хватай, целуй

• Название: Беги, хватай, целуй
• Автор: Эми Сон
• Издательство: Амфора, Ред Фиш
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-901582-62-4, 0-684-85302-7

Привет, девушки! Эту книгу написала я — Эми Сон. А мою героиню зовут Ариэль Стейнер. По-английски наши инициалы звучат одинаково, но на этом наше сходство заканчивается. Ариэль всего 22 года, и роман "Беги, хватай, целуй" описывает ее первые приключения на журналистском посту. Она ведет автобиографическую колонку в одной из нью-йоркских газет. О чем колонка? О сексе, конечно! Но не все в карьере Ариэль идет гладко. Одни приглашают ее на свидания только ради того, чтобы о них написали в газете. Другие, наоборот, бегут сломя голову, боясь разглашения самой страшной тайны — каковы они в постели. Родители Ариэль, добропорядочные евреи, тоже не в восторге от ее нового занятия. Их можно понять: кому понравится регулярно читать о сексуальных приключениях собственной дочери? В общем, я думаю, многое в романе вам покажется знакомым. Особенно если вам приходилось встречаться со всякими странноватыми парнями — фанатами Боба Дилана, например. Или с теми, кого ни под каким предлогом нельзя знакомить с родителями. Или просто клиническими идиотами…

---

Тернер с Дженсеном подыскали ей нового иллюстратора — в чем-то даже знаменитого карикатуриста, Майка Селла, стяжавшего славу лучшего в городе рисовальщика покойниц. Он наделил Сару огромными, выпирающими грудями, длинными, стройными ногами и полными, пухлыми губами. Невозможно было это вынести. Даже ее карикатура выглядела более сексуально, чем моя.

Но после выхода первых нескольких колонок моя ревность стала утихать. Теперь я сделалась моногамной женщиной. У нас с Адамом все шло прекрасно, если не считать того, что нам всегда приходилось идти к нему домой, если мы хотели заняться сексом. А вот для читателей я перестала существовать. Если бы я продолжила писать колонку, то она бы вскоре утратила свой сарказм, так что, в конце концов, Тернер с Дженсеном все равно бы меня уволили.

Кроме того, я старалась убедить себя в том, что делаю благородное дело. Воспитываю юные умы, а не юные пенисы. Мое ежедневное высиживание идиотов было своего рода исполнением библейских заповедей. Принося пользу своей общине, я компенсировала тот позор, который ранее навлекла на семью. Я оказывала влияние на детей, пусть даже это и не было сразу заметно; зато через много лет они будут вспоминать меня как великую наставницу.

Я старалась проявить изобретательность в общении с моими маленькими чертенятами. На одном из уроков иудаизма я позволила детям инсценировать bris[124] с куклой. Завернув куклу в войлок, я сказала, что он будет вместо крайней плоти, так что в момент обрезания mohel[125] отрежет кусочек ножницами. Естественно, когда дошло до распределения ролей, все они захотели быть mohel. Я выбрала самого спокойного и зрелого из всех — мальчика по имени Джесс. Но едва к нему приблизились мать и отец с куклой, он скорчил мерзкую гримасу и с трансильванским акцентом произнес: «Дайте мне рыбенка!» После чего начал истово тыкать в куклу ножницами. Мне пришлось вырвать ребенка у него из рук и немедленно остановить скетч.

Как-то в апреле, когда я выходила из синагоги, Эллиот отвел меня в сторону со словами:

— Мне бы хотелось поговорить с тобой наверху. — Мы поднялись в его кабинет, и он бросил на меня взгляд, полный сожаления. — Вчера вечером состоялось чрезвычайное заседание комитета религиозной школы, — сказал он. — Один из наших учеников, Эзра Ротман, вчера читал в «Пост» спортивные новости и случайно наткнулся на статью о тебе. Он рассказал матери, и та потребовала чрезвычайного заседания.

— Какую еще статью в «Пост»?

— Ты разве не видела?

Я отрицательно покачала головой. Эллиот порылся в одном из ящиков стола и протянул мне газету. Я уже знала, какую страницу следует посмотреть — шестую. В нижнем правом углу был помещен не слишком четкий снимок, на котором я выхожу из синагоги, а рядом заметка такого содержания:

От ляди до леди

ОПОЗНАНА: бывшая обозревательница «Сити Уик» Ариэль Стейнер, выходящая из храма Авахат Шалом в Бруклин-Хайтс, где она в настоящее время работает преподавателем религиозной школы. Мы лично не подпустили бы эту особу близко к нашим детям, но, может быть, у Бога более широкие взгляды? Нам остается лишь задаваться вопросом: какой очередной поворот карьеры ожидает исправившуюся порнописательницу? Возможно, она станет раввином?

Я резко поднялась и, подойдя к окну, раздвинула шторы и выглянула на улицу. Прислонившись к фонарному столбу, внизу стоял человек, однако фотоаппарата у него на шее не было. В некотором отдалении виднелся микроавтобус без номерных знаков. Может, там прячется мой папараццо? Вдруг человек у фонарного столба посмотрел наверх — прямо на меня. Может, это он? Возможно, он пользуется крошечной шпионской видеокамерой. Я быстро опустила штору, и сердце у меня сильно забилось. Я чувствовала себя Малколмом Эксом[126] на известном снимке. С той только разницей, что я еврейка и у меня нет пушки.

— Что случилось? — спросил Эллиот.

— Ничего, — сказала я, усаживаясь на место.

— Как бы то ни было, — завел Эллиот, — миссис Ротман созвала чрезвычайное заседание и заявила, что она против того, чтобы ее сына учила бывшая порнописательница. Она привела в качестве примера твоего негативного влияния на детей пародию на обрезание.

— Но ребятам этот урок понравился!

— Я пытался тебя защитить, но мало что мог поделать. Вопрос о твоем увольнении поставили на голосование, и я с сожалением должен признать, что результат оказался не в твою пользу. Эта округа пока что еще довольно консервативна. Но я знаком с одной лесбиянкой (она работает раввином в Парк-Слоуп), которая говорит, что ее религиозная школа с удовольствием возьмет тебя на работу в сентябре.

Я кивнула и, подхватив сумку, вышла вон. Теперь я была не просто писательницей-неудачницей, я была еще и неудавшейся училкой. Большее унижение трудно себе представить. С финансовой точки зрения все также складывалось крайне неудачно. Приближалось 15 апреля, а денег на моем банковском счету едва хватило бы на оплату налогов. У этого неонациста Стивена Дженсена не хватило порядочности выделить обозревателям постоянную ставку, так что о налогах придется позаботиться самой. Мне срочно требовалась работа, которая обеспечила бы быстрый приток наличных. Причем такая, где подтирание плевков не было бы основной моей обязанностью.

Возвращаясь пешком домой из синагоги, я размышляла о том, какую вакансию могу занять на рынке труда, и вскоре поняла, что осталась еще одна сфера тяжелой работы, в которой я себя пока не пробовала: работа официантки. В прошлом я от нее всячески уклонялась, потому что в душе не была уверена, что справлюсь. Но сейчас ситуация сложилась отчаянная. Кроме того, это одна из тех профессий, где репутация не имеет значения. Никто не мог бы с полным основанием утверждать, что мое прошлое помешает мне подавать на стол салаты. Все, что здесь требуется, — вежливые манеры, хороший вестибулярный аппарат и внимательность при принятии заказов от клиентов.

По дороге домой я купила в газетном киоске «Войс» и просмотрела объявления баров и ресторанов. В одном из них говорилось: ««Ноу-Хоу», ресторан в центре города, приглашает на работу в дневную смену опытных и энергичных официанток. Требования: индивидуальность и уживчивость. Обращаться лично к мистеру Тасосу, по рабочим дням с двух до четырех». Далее следовал адрес, ресторан находился на Лафайет-стрит.

На следующий день я поехала туда на метро. Ресторанчик оказался небольшим — с десяток столиков, а цены в меню, вывешенном снаружи, — вполне умеренными. Я вошла. Внутри было темно и немного накурено. Занято было лишь несколько столиков. За стойкой бара, просматривая пачку заявлений толщиной в несколько дюймов, стоял широкоплечий мужчина лет тридцати.

— Я пришла по объявлению в «Виллидж Войс», — сказала я.

— Заполни вот это, — ответил мужчина, протягивая мне бланк заявления.

Я вписала свои имя и фамилию, адрес, номер телефона, а затем приступила к первому вопросу. «Опишите, как выглядят следующие блюда: haricots verts,[127] demiglace, steak au poivre.[128] Я силилась восстановить в памяти, оставшиеся в голове крохи университетского французского. Вспомнила, что vert означает зеленый, но не знала, хоть убей, что такое haricots. Demiglace буквально значит полмороженого, но это выглядело бессмыслицей. А насчет poiure у меня и вовсе не было никаких соображений. Этот орешек оказался покрепче, чем тест для приема на временную работу. Я оставила все три строчки незаполненными и перешла к следующему вопросу. «Назовите три сорта джина, три марки водки и три вида рома». Обидно, что за последний год я не пила ничего, кроме «Джеймсона». «Назовите три винодельческих региона в Калифорнии и три во Франции». Я решила начать с Калифорнии. Нала. Один есть, но больше ничего подходящего в Калифорнии мне вспомнить не удалось. Может, с Францией будет легче? Бордо. Канны? Но производят ли там вино? Ницца? Коньяк? Коньяк — это вообще город или напиток? Перейдя к разделу «Места предыдущей работы», я также оставила его незаполненным и подтолкнула листок к Тасосу, перевернув его обратной стороной.

— Спасибо, — сказал он. — Теперь надо тебя сфотографировать. — И, взяв со стойки бара фотоаппарат, велел: — Встань у стены.

Повернувшись к нему лицом, я попыталась изобразить уверенную улыбку. Тасос уже собирался было снять меня, но вдруг опустил камеру и наморщил брови.

— Я тебя знаю, — сказал он. — Где-то тебя недавно видел.

— Говорят, я точная копия Кэрол Кейн[129] из «Хестер-стрит».[130]

— Нет. Я имею в виду совсем другое.

— Некоторые говорят даже, что я похожа на Мег Райан. Я сама так не думаю, но, может, это из-за моих ямочек?

— Да нет. — Тасос подошел к бару и снова заглянул в мое заявление. — Ариэль Стейнер! — У него отвисла челюсть. — Ты же писала эту порнуху для «Сити Уик»! И чего это ты вдруг надумала податься в официантки?