Газета День Литературы - Газета День Литературы # 77 (2004 1)

• Название: Газета День Литературы # 77 (2004 1)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

Он подготовил материал на двенадцать академических часов по своей коренной теме "Интеллигенция и низовой слой", взял в своем университете (там поездке его не препятствовали) двухнедельный отпуск и улетел в Соединенные Штаты.

В напряженном графике Станислав Олегович выкроил время, чтобы побывать в легендарном Сан-Франциско, Окленде и даже один уик-уэнд провел в ослепительном Лос-Анджелесе и вынес из этой поездки восхищение Америкой, как главным оплотом и надежной опорой западной цивилизации. И еще один факт не мог не порадовать Гаврилова — насколько ловко американцы прячут своих низовых, а если спрятать не удается — романтизируют.

"Какие в первую очередь приходят ассоциации при слове "ковбой"? — спрашивал себя Станислав Олегович и сам же себе отвечал: — Лихой парень на горячем мустанге, шляпа, лассо, блестящие кольты на боках. А в действительности — зачуханый, вонючий пастух. Ковбоя романтизировали, других же подобных попросту не замечают. Всяких сантехников, ткачих, сталеваров, комбайнеров. Хе-хе, вот кто может похвастаться, что видел американского комбайнера? Нет таких? То-то!".

Две недели в Соединенных Штатах несказанно обогатили молодого ученого. Он воочию убедился, что на свете может быть по-настоящему умное, сильное, трезвое государство, и позже об увиденном и осмысленном он из года в год ведал студентам московского Свободного университета.

В марте девяносто второго, как раз в возрасте Иисуса Христа, Гаврилов встретил женщину своей жизни, Алену, музыковеда и пианистку, и вскоре они поженились. В ожидании первенца удалось поменять однокомнатку на трехкомнатную квартиру, конечно, с существенной доплатой. Помогли материально и университет, и родители Гаврилова и Алены, но, в большей степени, личная самоорганизация и воля Станислава Олеговича — он поставил перед собой задачу: жена с сынишкой из роддома должны войти в новый, просторный дом, и блестяще эту задачу выполнил. И вообще, целеустремленность Гаврилова поражала его самого. Он удивительно последовательно выстраивал свою судьбу, он сравнивал себя с архитектором, а судьбу — со зданием. Детство, отрочество, юность, служба в армии, студенческие годы — надежный, непоколебимый фундамент; преподавание в родном университете — первая капитальная стена; переезд в Москву и американские впечатления — вторая стена. Теперь идет внутренняя отделка, а затем, он знал, придет время возводить кровлю.

В преддверье этого Станислав Олегович решил поэкспериментировать с алкоголем. Ему не повредит, — уверял он жену перед началом эксперимента, — наоборот, несказанно расширит сознание. И даже если кто-то подумает, что это некоторая слабость, шаг назад, то пусть они, эти "подумавшие", добьются того, чего добился он, Станислав Олегович Гаврилов, к своим тридцати пяти. Доцент (да, доцент, но он не хочет получать пошловатое звание "профессор", он останется доцентом!) Свободного университета, известный далеко за рубежом философ, политолог, культуролог, критик, активнейший борец с агрессивной массой — "простым" народом; у него своя трехкомнатная квартира в престижном районе столицы России, "Жигули" девятой модели, красавица жена, сын Александр, а скоро будет, по всем прогнозам, и дочь; его новые статьи с нетерпением ожидают все ведущие газеты и журналы ( с десяток оппозиционных ему Станислав Олегович, естественно, в расчет не брал); он был удостоен чести прочитать курс лекций в престижном университете города Беркли, штат Калифорния, его цитируют ученые-социологи с мировым именем... Да, он, Станислав Олегович Гаврилов добился поразительно много, и добьется вне всяких сомнений еще больше. Просто сейчас необходим период самоуглубленности, расширение сознания для очередного рывка наверх.

Прежде чем приступить к эксперименту с алкоголем, он досконально просчитал, сколько будет тот продолжаться. В итоге пришел к выводу, что идеальный срок — пять лет. Через пять лет ему исполнится тридцать девять, и придет пора готовиться к вхождению в зрелость, строительству кровли у здания своей судьбы. Год перед сорокалетием отводился на отдых от эксперимента... Продумал Станислав Олегович и то, как он будет пить, какое количество алкоголя в сутки, даже что именно и в какой последовательности.

В общем, к эксперименту он подошел со свойственной ему обстоятельностью и серьезностью.

Пить Гаврилов решил по возможности наедине или, в крайнем случае, с милой какой-нибудь девушкой. Девушку чаще всего изображала его жена Алена. (Да, по паспорту она была Аленой, но Станиславу Олеговичу не нравилось это имя, и он приучил себя, саму жену, ее и своих родителей, сына, знакомых звать Алену Еленой — так благороднее.)

Классически — если под этим словом подразумевать точное исполнение намеченного перед началом эксперимента плана — процесс пития был таков.

Просыпался Гаврилов в собственной постели в десять-одиннадцать часов утра после семи-, восьмичасового непрерывного, глубокого сна. Он не испытывал ни малейших признаков похмелья, хотя выпил накануне около литра водки, так как пил понемногу весь день и притом исключительно качественный продукт.

Проснувшись, тут же подстегивал мозги первой сотней граммов чистой энергии, принимал душ, приводил себя в идеальный порядок, подбривал замысловатой формы бородку, собирал портфель и шел на работу. (Во дворе, в гараже-ракушке, стояли "Жигули", но от них на время эксперимента пришлось отказаться.) По пути он заворачивал в три заранее намеченных бара. В двух выпивал по рюмке водки или джина под сигарету, а в третьем, уже в непосредственной близости к университету, с большим удовольствием просиживал четверть часа за кружкой пива и наблюдал окружающую жизнь, а также непрерывно и усиленно работал головой — планировал предстоящую лекцию, записывал на чём попало приходящие на ум нетривиальные мысли.

Войдя в кабинет, Гаврилов делал себе кофе или чай, плескал в чашку на треть водки или коньяку, а затем вразвалку (недруги убеждали — шатаясь) направлялся к студентам.

С коллегами у Станислава Олеговича отношения сложились не более чем деловые. Он не допускал к себе ни фамильярности, ни двусмысленных шуток, но и, почувствовав, что человек слишком холоден с ним, добивался объяснения, и чаще всего восстанавливал нормальный деловой контакт. Но вскоре после начала эксперимента Гаврилов заметил, что почти весь преподавательский корпус стал проявлять к нему настороженность и чего-то словно бы ожидать.

"Чего они ждут? — пытался угадать Станислав Олегович. — Наверняка чего-нибудь стереотипного: чтобы я в морду кому-нибудь дал, уснул на коллоквиуме, попал в вытрезвитель. Интеллектуальной деградации, в общем, ждут, тем паче во всех популярных санпросветовских брошюрах так написано. Нет, господа, не дождетесь, Гаврилов пьет не как все!".

Этот общественный ажиотаж все-таки крайне его раздражал, и он постепенно начал с ним слегка поигрывать, — совершать вполне умеренное, но отвечающее ожиданиям. Например, однажды устроил шумную выволочку лаборантке за беспорядок в учебной документации и добился ее увольнения; ввел более строгие условия приема экзаменов и зачетов, — теперь студент должен был не только знать, кто такой Сократ и что значит "теология", но и обрисовать теорию Гаврилова "интеллигенция и низовой слой"; во время летней сессии наотрез отказался принимать зачет у одного строптивого умника, несмотря на просьбы декана, и это привело к большому переполоху, так как родители студента через суд потребовали вернуть полторы тысячи долларов, вложенных в обучение сына. Как-то Гаврилов более трех часов спорил с преподавателем истории России ХХ века о том, что любая иномарка лучше любого отечественного автомобиля в принципе. Станислав Олегович отстаивал достоинства иномарок; спор его всерьез распалил, — вернувшись домой, он открыл гараж-ракушку и раскурочил свои "Жигули" ломиком для колки льда...

Так или иначе, хотя ничего противоправного и общественно опасного (уничтожение машины — это его личное дело!) Гаврилов не совершал, с ним стали вести воспитательную работу и даже грозились уволить из университета, и тем основательно подпортили последний год его алкогольной гармонии (но не пятый, как он намечал перед началом эксперимента, а третий, так как эксперимент пришлось, к сожалению, прекратить раньше. Впрочем, прекратил его Гаврилов отнюдь не из-за боязни репрессий.).

Вечера он проводил как правило в кругу семьи.

Установив на журнальном столике бутылку "Финляндии" и тарелочку с маслинами, Станислав Олегович вместе с женой и сыном смотрели телевизор. Алкоголь настолько обострял наблюдательность и мышление, что у Гаврилова проявились возможности на грани экстрасенсорики, в которую он сам, надо отметить, мало верил. Но как объяснить, что он угадывал любой сюжет любого фильма, предсказывал, кто из персонажей умрет, а кто нет, и жена с сыном, наконец, перестали подпускать Гаврилова к телевизору.