Газета День Литературы - Газета День Литературы # 77 (2004 1)

• Название: Газета День Литературы # 77 (2004 1)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

— Ты, пожалуйста, сама поговори, — полувелел, полупопросил жену, — а я рядом... Ты же знаешь, не могу я общаться с такими...

Еще бы, Елена лучше всех в мире знала его позицию и откровенно была рада хотя бы тому, что Станислав Олегович решился сопроводить ее до соседской двери...

Открыла, видимо, супруга электрика. В застегнутом на одну пуговицу вылинявшем халате (рыхлая, желтая грудь, заплывшие жиром ноги на всеобщее обозрение), волосы, седоватые и сухие, растрепаны; и дверь распахнула широко, морщинистое лицо искажено улыбкой. Но увидела соседей, ойкнула и толкнула дверь на них. Исчезла, как привидение.

Станислав Олегович, подавив приступ тошноты, тем более острый, что из квартиры несло чем-то протухшим, с трудом заставил себя не убежать домой. Укоризненно взглянул на Елену, она в ответ, виновато и умоляюще, на него...

Дверь распахнулась вновь. Супруга электрика была уже более-менее в человеческом виде — по крайней мере халат застегнула.

— Извиняюсь, что я так... Здравствуйте! — затараторила. — А я думала, это мой. Уж так, по-семейному... Еще раз пардону!

— Мы, собственно, гм, — перебил Гаврилов, — к вашему мужу. Так его нет?

— Должен вот с минуты быть на минуту. Он вообще-то аккуратно приходит.

— Тогда простите за беспокойство. — И Станислав Олегович развернулся к приоткрытой двери своей уютной квартиры.

— А что случилось-то? — вдогон голос супруги электрика. — Может, передать чего?

— Да нет, спасибо, — бросил Гаврилов через плечо.

И тут жалобно встряла Елена:

— У нас, понимаете, плита опять отказала. Ваш муж ее как-то ремонтировал, может, как придет — посмотрит. А? Мы рассчитаемся...

"И речь до чего изменилась! — поморщился Станислав Олегович. — Да, приучены мы под этих мимикрировать. И не отличишь".

— А, ну это! — перекрыл его мысли почти вскрик соседки, беззастенчиво жадный (калым почуяла!). — Я уж думала... Ясно, скажу. Чего же...

— Спасибо! — заунижалась дальше Елена. — Так мы ждем?

— Аха, я сразу пошлю, как явится.

— Спасибо вам, спасибо огромное!..

У порога Гаврилов пропустил жену вперед, вошел сам, захлопнул обитую дерматином с обеих сторон, тяжелую дверь. Елена, чувствуя, что муж на взводе, юркнула к детям.

Он постоял в прихожей, отдышался, огляделся. Вроде все как обычно. Порядок, чистота, в воздухе легкий аромат освежителя. Доносятся радостные голоса играющих сына и дочери. Но спокойствия нет, пальцы подрагивают, в горле застрял горький шершавый комок... Чтобы успокоиться, Гаврилов еле слышно прошептал свои любимые стихотворные строчки нелюбимого, в целом, поэта:

Вот придет водопроводчик

И испортит унитаз,

Газовщик испортит газ,

Электричество — электрик.

И действительно, он почувствовал себя лучше, когда представил этих мультипликационных водопроводчика, газовщика, электрика. Взял и в своем воображении перелопал их, как мыльные пузырьки... Нет и нет, и хорошо.

Выпил на кухне холодной кипячёной воды... Писать расхотелось, рабочее настроение было все-таки серьезно испорчено... Он включил все три "блина" на плите, но лампочки-индикаторы не загорелись. Пошевелил осторожно громоздкую розетку — лампочки так же безжизненны... Подождал, потрогал "блины". Холодные, никакой надежды. Выключил.

Казалось, барабанные перепонки лопнули, болезненно хрустнув, от звонка в дверь. И Гаврилов не слышал, как прошагал по паркету в прихожую, как отщелкнул "собачку" замка, как скрипнули дверные шарниры.

На пороге стоял электрик и держал отвертку, как нож.

Раиса Романова ПОЛЫХАНИЕ СЕРДЕЦ

Поздравляя Раису РОМАНОВУ с юбилеем, редакция желает

ей радостей, успехов, творческих удач и публикует ее новые стихи

ВОГНУТЫЕ ЗЕРКАЛА

1

Весна. Но в воздухе беда.

Ведь ты прощаешься с Землею.

И всколыхнулось, как вода,

Все, что подернулось золою.

Твой телефон мне шлет привет.

...Раскаянье? —Нет! —Окаянство:

Звучит реестр обид и бед

Сквозь утомленное пространство.

А я ответить не стремлюсь,

Свои анналы поднимая.

Прощать без повода учусь, —

Душой скорбящей обнимая.

И вспоминаю лишь одно:

Пожар, вoзжженный в сердце юном,

Твой осторожный стук в окно,

Любовь, гулянья в свете лунном.

Сияет молодости свет.

Но ветер память остужает:

Летит состав прожитых лет —

И эхо звук опережает.

2

Как сладко пальцы запускала

В младые волосы твои!

Как час глубинный выкликала:

"О Боже! Полночь сотвори!"

Тебя ль любила? Только ты ли

Горел клеймом в груди моей,

Иль это только угли были, —

Жар золотой летящих дней?

Прямые плечи обнимая

И повиликою виясь,

Себя не помнила сама я,

До сфер небесных возносясь.

О этот трепет плоти юной

И полыхание сердец!

За них дарован нам в Подлунной

Царей всесущего венец?

Помалу в прах нисходит тело,

Не ночь — зарю душа зовет.

Но ничего не отгорело —

И в снах тревожных не дает

Успокоения прохлада.

И в беспокойном забытьи

Опять молю тебя: "Не надо!", —

В объятья падая твои.

3

Пропал в провале вогнутых зеркал.

Но выпуклым остался эпизодом.

Меня не беспокоил, не искал.

И плавно опадали год за годом.

Как образ разрушения, возник,

Разбередил очнувшуюся душу-

Судьбы моей настойчивый двойник.

Гляжу — и чары смерти не разрушу.

Зачем пришел? Напомнить, что умру?

Что мир от сотворенья не менялся,

Что все мы, словно листья на ветру,

И ни один на ветке не остался?..

4

Листья ракиты — резвится плотва

В токе предвечной реки...

Речь моя — искры над пеплом — слова —

Только упорством крепки.

Веет их ветром пустыни мирской,

Душу мою теребя.

Милый мой! Был ты совсем не такой,

Как намечтала тебя.

Вот и прошло сорок лет над Землей.

Что ж ты звонишь издали?!

Разве не сделалось белой золой

Все, что мы вместе прошли?

Мыкала я с чужаками беду,

Гордое сердце скрепя,

Падала я на безжалостном льду,

Не призывая тебя.

Ты ль не корил меня мнимой виной?

Ты ли не выбрал разгул?..

Только прощаясь с юдолью земной,

Руки ко мне протянул...

5

Все прошло. И открыты ворота.

И сквозняк выметает листву.

И эпистол цветных позолота

Не примчится сквозь даль-синеву.

Вот зигзаг мирового разлома!

На другом, на последнем краю

Посреди незнакомого дома

Незнакомкой столичной стою.

Ты пришел к своему воплощенью:

Виноватым седым старичком —

Предо мной. И приводишь в смущенье;

Ты не чужд мне. Но и не знаком.

Не гляжу на тебя! Как смириться?!.