Газета День Литературы - Газета День Литературы # 78 (2004 2)

• Название: Газета День Литературы # 78 (2004 2)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

Владимир Бондаренко МАМЕ

Ты родилась в 23 году и даже 23 февраля. И было это 80 лет назад. Рядом с тобой неспешно несла свои воды Северная Двина. По этой Северной Двине и ты когда-то добралась до Архангельска.

Ты была одиннадцатая в семье. У тебя была старшая сестра Мария, которая ушла от нас в том году на тот свет, и много-много братьев. Но играла ты в основном со сверстником своим, последним, двенадцатым в вашем славном роду Галушиных, Проней, 24 года рождения. Так вы вместе и пробегали свое босоногое детство сначала в Холмогорах, потом в Архангельске, пока старшие братья осваивали морские, рыбацкие и прочие мужские ремесла. В трудовых семьях дома дети подолгу не засиживались, закончат шесть-семь классов и за работу. Ушел моряком Прокопий Галушин. А ты, закончив после семилетки учительские курсы, поехала семнадцатилетней девчонкой учительствовать в школу в глухой беломорский район.

Началась война. Восемь братьев Галушиных, кто раньше, кто позже отдали свои жизни за нашу Победу. Да и вы с сестрой Марией поработали в военном госпитале, повыхаживали раненых. Думаю, не генералы и даже не талантливейшие маршалы, а такие вот семьи Галушиных и спасли Россию. А твоей матери даже памятника в Архангельске не удосужились поставить на могилке никакие власти. Много таких — Галушиных, всем не понаставишь... Вот только сейчас кому Родину спасать? Где страна вновь найдет таких Галушиных?

Так и вижу юную учителку на берегу Белого моря. И перед тобой гарцует на коне мой отец, тогда еще незнакомый тебе Григорий Бондаренко. Так уж случилось, что именно на вашем участке он строил легендарную рокадную дорогу, связавшую Мурманск и Вологду. Ведь сама-то Мурманка была в годы войны захвачена финнами. И Мурманск оказался бы никому не нужным портом, если бы в рекордно короткие сроки не была протянута железная дорога до Вологды.

А в это время, в самом конце войны в Венгрии, в боях у озера Балатон восемнадцатилетний десантник Прокопий Галушин совершил свой подвиг, бросившись под танк со связкой гранат... И что бы ни писали либеральные писаки, без героев нация обречена на поражение. Я рад, что происхожу из рода героев.

Тебе сейчас исполняется 80 лет. Тебя поздравляют трое детей, пятеро внуков, пятеро правнуков. Что и говорить, ты прожила довольно тяжелую жизнь. Работала с тремя детьми на руках. Я помню, какой у тебя был праздник, когда из коммуналки, из комнаты, где кроме нас — пятерых, еще жила и бабушка, и какое-то время вывезенная из голодающей Украины папина сестра, мы переехали в маленькую квартирку в деревянном доме. Для нас были праздником завезенные из командировки апельсины, для тебя — первый патефон с любимыми пластинками.

И все-таки, стоило жить, стоило побеждать. Стоит жить и дальше. И пусть ваш славный поморский род Галушиных займет свое достойное место в пантеоне русской славы. Ты почти уже ничего не видишь. Тогда просто сиди и слушай наши признания в любви...

Твой сын

Елена СОЙНИ

МАМЕ

В мороз — подаренный цветок,

в ненастье — свет, в жару — прохлада,

из детства нашего звонок —

твой добрый смех,

за все награда.

Но редко слышу я твой смех,

а все печали и заботы,

и не находишь ты утех

во взрослых детях отчего-то.

Но жизнь, дарованная нам

тобою, столь неповторима,

и радость не проходит мимо,

так не сердись на годы, мам.

И замечала я не раз —

увижу если ранним утром

улыбку материнских глаз,

день будет светлым, будет мудрым.

Борис Сиротин «ПРОТЯЖНЫЙ ОТЗВУК РАДОСТИ И БОЛИ...»

***

Московская осень сухая

Шуршит, как кольчугой, змея.

Из кремня огонь высекая,

Чего-то всё медлит Илья.

Пожухло совсем Подмосковье,

Но луч просквозит сквозь листву,

И, хоть на душе нездоровье,

Любуюсь и, значит, — живу.

В любую плохую погоду

Надолго я здесь остаюсь

И чувствую грусть и свободу,

Ведь сестры — свобода и грусть.

А где-то пылает торфяник,

Порой не пробиться лучу...

Московской я осени данник,

Любовью и верой плачу.

ВНОВЬ ПРИЕХАЛ...

Как много перечувствовал я здесь,

Средь хвойных лап и поднебесных сосен,

Порою мне казалось: мир несносен, —

Тот отголосок слышен и поднесь.

Но больше всё же радости в душе,

Что я любил, пусть глубоко страдая,

И всё никак строкой не попадая

В тон чувству — всё какие-то клише,

Одни "люблю", "тревожусь"... я читал

Здесь Анненского — как две капли слились,

До тонкости такой подняться силясь,

Но в тон своей любви не попадал.

И всё глядел с надеждой на балкон,

На длинные железные перила,

Там влага капли тяжкие копила,

Но им был чужд слияния закон.

Так и случилось в той моей любви...

А может, это страсть была, не боле?..

Но вот приехал — и живет б крови

Протяжный отзвук радости и боли.

***

Отлюбила душа, отгорела,

И не то чтобы стала пуста,

Коль другую собой отогрела,

Но не прежняя всё же, не та.

Отогрела собою другую,

И другой отогрелась сама.

Так и жить бы и жить, не ликуя,

Не сходить понапрасну с ума.

Но порою вдруг вспомнится: было! —

Слёзы счастья и жизнь на краю...

Отгорела душа, отлюбила,

Спела главную песню свою.

***

Как представлю — мурашки по коже...

Но зачем же в чаду и дыму

Жизнь с течением лет всё дороже? —

Вот чего я никак не пойму.

Может, трусость, что стану трухою?

Может, дрожь перед Страшным Судом?..

Это — есть, только то и другое

Я себе представляю с трудом.

И кляну эту жизнь ежечасно

С её страшным лицом наяву,

Но уверен, что всё ж не напрасно,

Не напрасно живу и живу.

Может, будет мой подвиг великий

В том, что в нынешней нашей грязи

Разглядел я прекрасные лики,

Хоть в достатке и морд на Руси.

Разглядел я прекрасные души,

Кто сказал, что сегодня их нет!

Нуворишей огромные туши

Загородят ли солнечный свет! ...

Как представлю — мурашки по коже,

Недалек уже скорбный финал.

Но живу и живу и до дрожи

Эту жизнь в свои поры впитал.

***

Высоченные строят дома

С облицовкою строго-приятной.

Можно въехать почти задарма —

Тыща долларов метр квадратный.

И въезжают почти без забот,

Без этажного крика-кряхтенья,

Только ярко обшивка мелькнёт

Иль какое-то чудо-растенье.

Не провидец я, Бог упаси,

Но не дух их пугает сивушный —

Неуютно им жить на Руси,

Потому что к себе равнодушна.

Чует этот богатый народ,

Их ведь тоже Россия вскормила, —

В равнодушье укромно живет

Окаянная темная сила.

Но пока знают эти и те,

Потому и в отечестве тихо, —

Благодать на Руси — в нищете...

Так-то так... за мгновенье до лиха.