Газета День Литературы - Газета День Литературы # 85 (2004 9)

• Название: Газета День Литературы # 85 (2004 9)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

В одном из ближайших номеров газеты мы дадим большую беседу с художником о его концепции жизни, о его концепции искусства. А пока поздравляем нашего постоянного автора и друга с блистательной выставкой. Одно то, что выставку открывали Геннадий Зюганов, Александр Проханов, Эдуард Лимонов и Василий Стародубцев, говорит о значимости его работ в современном политическом и общественном процессе. Он — художник не для себя и не для избранных, он — художник для общества, для народа.

РедакциЯ

Геннадий Иванов ПАМЯТНИК

Есть в Тверской области небольшой, но славный городок — Бежецк. Славный своей древностью, городку уже под девятьсот лет, и именами знаменитых и известных людей — графа Аракчеева, поэтов Батюшкова и Плетнева, художников Тыранова и Самохвалова, создателя первого национального оркестра русских народных инструментов Андреева и писателя Шишкова. Здесь под Бежецком в имении Слепнево жили и писали стихи Ахматова и Гумилёв, в Бежецке ходил в школу их сын Лев Гумилёв, который позже называл Бежецкий край своей отчизной: " Я родился в Царском Селе, но Слепнево и Бежецк — это моя отчизна, если не родина…Отчизна не менее дорога, чем родина…Я этим воздухом дышал и воспитывался".

В Бежецке уже есть памятники Шишкову и Андрееву. В этом году на День города в августе было открытие сразу тройного памятника — Ахматовой, Николаю Гумилеву и Льву Николаевичу Гумилеву. Думаю, что эта композиция своей художественной значимостью украсила бы любой столичный город. Памятник очень оригинальный. Поставлен он в самом центре города на Большой улице.

Скульптор — Андрей Ковальчук из Москвы. В этом году он уже поставил прекрасный памятник Ф.И Тютчеву в Брянске, в честь 200-летия со дня рождения великого поэта.

Горожанам памятник очень понравился. Теперь именно к нему приезжают свадьбы фотографироваться. Раньше приезжали к вечному огню.

В Бежецком районе есть Дом поэтов в Градницах — это музей Ахматовой и Гумилёва, сохраняется дом, в котором жила семья Николая Степановича Гумилева после революции, в котором рос сын Лева. Каждый год проводятся праздники поэзии в день рождения Ахматовой и регулярно проводятся Гумилёвские чтения, посвященный трудам Л.Н. Гумилева.

Администрация города — спасибо ей — охотно откликается на все творческие предложения. В этом году Союз писателей России предложил совместно с Бежецком учредить премию имени В.Я.Шишкова, которому исполняется 130 лет со дня рождения. Премия учреждена и на Дне города уже вручена писателю Владимиру Черкасову-Георгиевскому за книгу "На стрежне Угрюм-реки. Жизнь и приключения писателя Вячеслава Шишкова".

За большой вклад в культурную жизнь Бежецка премией имени В.Я Шишкова награжден губернатор Тверской области В.И Платов. И это справедливо — он много делает для города, в котором сам много лет проработал и из которого вышел в губернаторы.

Ахматова писала в стихотворении "Бежецк":

Там белые церкви и звонкий светящийся лёд,

Там милого сына цветут васильковые очи.

Над городом древним алмазные русские ночи

И серп поднебесный желтее, чем липовый мёд.

Белых церквей осталось мало, но город понемногу украшается. Все признают, что сейчас Бежецк совсем не тот, который был лет десять назад. Чистый, красивый древний русский городок. А церкви восстанавливаются.

Геннадий Иванов

Юрий Самарин НЕБЛЕСТЯЩИЕ ПИСАТЕЛИ

Нынче блестяще пишут. Мастер на мастере. И не только по стилю оно видно, но и по сюжету закрученному, по иронии тончайшей, по умению совместить всевозможные исторические и временные пласты и выдернуть иголочку смысловую в необходимой точке. Читаючи удивляешься даже — здорово пишут! Блестяще! Правда, порой так глаза слепят, что ни мысли, ни чувства не разглядишь. Пройдет день-другой — с надсадой вспомнить пытаешься: о чем же читал? Или хоть эпизод какой яркий?.. Только блеск поверхностный помнится. Обидно даже иногда. Желается даже корявинки, шероховатости какой, чтоб занозила, зацепила, запомнилась.

Но, как известно: не всё то золото, что блестит. И речь сегодня хочу вести о писателях неблестящих. Которые как бы манерой своей выбрали отсутствие поверхностного блеска и присутствие правды. Говорю о рассказчиках — Михаиле Тарковском и священнике Ярославе Шипове. А поводом взяться за перо послужили попавшие в руки почти одновременно два сборника рассказов — книга "Долгота дней" Ярослава Шипова и "Жизнь и книга" Михаила Тарковского, опубликованная в журнале "Октябрь". По поводу последней стоит оговориться. Павел Басинский, например, "Жизнь и книгу" Тарковского удачным писательским приемом счел,— дескать, два раза обыграл одну тему. Но взгляд на жизнь нельзя сделать литературным приемом, а четкие мировоззренческие акценты остаются для писателя неизменными.

Именно рассказчики драгоценны сегодня. Когда-то Варлам Шаламов провозгласил принцип новой, невымышленной прозы. Работать в этом русле можно по-разному, трактуя этот принцип натуралистически или все же поднимаясь до обобщений. Эти писатели создают портреты наших современников, следовательно — лепят образ народа. Этим и дороги особенно.

Скажут: другие тоже современников пишут. Вон, почитайте-ка: бомжи, проститутки, алкоголики, бандиты, гнусные правящие коррупционеры, изменники всех мастей, тайные сластолюбцы и явные сребролюбцы. Всё это множество изображается карнавально, нарядно и даже весело. Ну, допустим! Есть это всё, вся эта накипь. А люди-то где? Где народ? Сто миллионов где? Литература — не паноптикум! А это заранее предполагаемое убожество людей и мира, по сути, губит львиную долю современной прозы.

Тарковский и Шипов работают в одном ключе, взяв за основу метода ПРОСТОТУ. И материал у них, кстати, сходный, богатейший. Разве что по интонации Тарковский печальней, с отблеском пронзительной страсти (тут и Юрия Казакова как предшественника добрым словом помянуть хочется). И тема писательства — достойное ли занятие? — бередит душу. "Всю жизнь мучусь: всё мне писательство грешным кажется занятием, бездельем даже. Мужики вон все вокруг делом заняты, кто сено возит, кто на рыбалке сопли морозит, один я по избе в чистой рубахе хожу да всякие истории сочиняю, и всё больше за чужой счет. Человек целую жизнь прожил, ты за месяц или за год про него повесть написал, а читатель за час прочитал. Не размен ли?.." ("Пашин дом"). Без этого самого стыда не может быть русского писателя — так когда-то Лев Толстой определил. На пути этого самоукорения Тарковский доходит и до настоящего авторского мужества — дает читать рассказы свои героям этих рассказов. Только писатель может понять до какой степени должен ты быть правдив, чтоб позволить себе подобное, пусть и долетит со стороны, что, мол, "Мишка фигню про него написал…", да зато честно!

Что же касается священника Ярослава Шипова, то пишет он как бы в счастливом расположении духа, свойственном человеку, укорененному церковно. Это ощущается даже в самых страшных рассказах, вроде "Новой Москвы", где есть история смерти мальчика просто невыносимая ни уму, ни сердцу. Социальной горечи вообще очень много. Уж никак не скажешь, что писатели эти — лакировщики. Пожалуй, скажу так: горечь великая, но не поражающая насмерть, не отрицающая самого смысла жизни. В рассказах нет страха перед людьми, а значит, нет и злобы.

Еще одна сходная и основная черта: бытие самого рассказчика (читай — автора) внутри изображаемого мира. Тарковский так же рыбачит и охотится, как и прочие жители таежного поселка Бахта, батюшка же сообщает, что, к примеру, с медведями "бывали встречи забавные, бывали — спокойные, бывали — опасные: вспоминать все — времени не достанет…" Не реже, думается, в своих поездках по северной глухомани имел встречи с волками, кабанами и прочей живностью. Все это воспринимается спокойно, серьезно и с добродушным юмором. Много в этой авторской позиции от пословицы: чему быть — того не миновать. Отсюда и спокойствие. Из ощущения Промысла, постоянно присутствующего в жизни. В общем-то, все рассказы Шипова темы этой касаются, но некоторые особенно выразительны. Скажем: "Соборование".

"Уговорили меня военные лететь за шестьсот верст в таежное зимовье, чтобы причастить и пособоровать тяжко болящего…" И вот к этому "промысловику, затерявшемуся на одном из притоков далекой реки" батюшка и полетел с двумя летчиками на самолете Ан-2, а приземлился к удивлению на том же аэродроме, откуда взлетел. Пилот прояснил ситуацию: "Мы тут поспорили из-за встречного: Ан-2 или Як-12? Подлетели — конечно, Ан-2… Ну и с дороги немного сбились… Сейчас быстренько подзаправимся и — дальше…". Однако "подзаправиться" не удалось, машина за горючим должна была отправиться только на следующий день. Остались на ночевку в ветхом домишке, с надписью мелом "Ноtеl". Батюшке выпало топить печь, и он заготовил дрова с помощью бензопилы и всю ночь поддерживал огонь, "так что к рассвету мы смогли снять ушанки". "А утром прилетел вертолет, и на борту его был тот самый охотник. Вертолетчики рассказали, как им "случайно" удалось узнать, что старик совсем плох, и они прихватили его, чтобы доставить в больницу, находившуюся как раз в том самом поселке, куда "по случайности" попали мы. И "случайно" начальству потребовалось направить вертолет именно в эту точку, и "случайно" в больнице дежурил именно тот врач, который бывал у старика на рыбалке и знал его хвори… Тут, помнится, все они заметили, что "случайностей" для одного раза неправдоподобно много, и смущенно затихли".