Колин Харрисон - Манхэттенский ноктюрн

• Название: Манхэттенский ноктюрн
• Автор: Колин Харрисон
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-94145-262-4

Портер Рой – репортер, ведущий колонку происшествий в крупной нью-йоркской газете. У него есть любимая жена и двое маленьких детей. Но на одном из приемов Портера соблазняет красотка Кэролайн, вдова популярного режиссера Саймона Краули, ставшего жертвой загадочного убийства. До Портера скоро доходит, что молодая женщина хочет его как-то использовать, но о целях ее догадывается далеко не сразу.

---

Этот рассказ представляется мне исповедью и расследованием одновременно. Моя жена то и дело мелькает в моем повествовании и, по-моему, заслуживает хоть нескольких слов, помимо упоминания о том, что она – талантливый хирург и занимается пластической микрохирургией. Она высокая и слишком тоненькая, у нее волосы цвета бронзы, она изучала историю искусств и биологию в Стэнфордском университете. Свое рабочее время она организовала таким образом, что оперирует по понедельникам, вторникам и средам. Остаток рабочей недели поглощают прием в кабинете, консультации и больничные обходы. В те дни, когда она оперирует, она пьет по утрам крепкий колумбийский кофе, в остальные дни – чай «Эрл Грей». По иронии судьбы работа над чужими руками плохо отражается на ее собственных. Кожа на ее ладонях и пальцах очень сухая и покрыта пятнами, ведь ей приходится обрабатывать руки не только перед операциями, но и в те дни, когда она не оперирует, между приемами в кабинете, когда она касается рук пациентов, осматривая их одну за другой, а среди них хватает рук с открытыми или недавно затянувшимися ранами, сочащимися кровью и гноем. Шершавость ее рук служит для нее незначительным, но вполне реальным источником огорчений, поскольку у детей она прочно ассоциируется с шершавыми руками. Жалуясь мне на это, она, не снимая, сдвинула обручальное кольцо и показала оставшуюся под ним узкую полоску гладкой, неповрежденной кожи. Мы оба воспринимаем этот город через призму наших профессий; среди ее пациентов встречаются секретари с синдромом перенапряжения, гораздо более серьезным, чем у меня, копы, покусанные питбулями, строительные рабочие, с раздробленными стальными балками большими пальцами, дети, которым фейерверком оторвало кисти рук, служащие из Коннектикута, оставшиеся без пальцев при попытке воспользоваться цепной пилой. Она здорово соображает во многих делах, моя жена, и я безмерно восхищаюсь ею. В противоположность моей – ее работа действительно приносит пользу людям.

Что еще? Она отдыхает за чтением исторической литературы; тут история и Китая, и испанской инквизиции, и Великих Моголов – правителей Индии. Она складывает свои книги и журналы штабелями со своей стороны кровати. Всего понемногу. Джейн Остин. «Молчание ягнят». Биография Толстого. «Ярмарка тщеславия». Салман Рушди. Удивительные рассказы о святых шестнадцатого века. «Мир в представлении Гарпа». Все, что угодно. Уложив детей спать, она любит почитать в постели. У нее есть такой очень удобный маленький светильник, который она прикрепляет сверху к книге. А рядом с пупком у нее родинка. В ней есть примесь сефардской крови, и поэтому пальцы ног у нее плоские, как у арабов, приспособленные для хождения босиком по песку, и эти арабские гены возобладали над моими англосаксонскими: у обоих наших детей пальцы на ногах арабского типа, и она гордится этим фактом. Она не смотрит телевизор. Ежедневно она прочитывает две газеты и тем не менее почти совсем не интересуется повседневной политической жизнью. Она прочла все основные труды по идеологии феминизма, написанные за последние сорок лет, и уверена, что мужчины и женщины почти несовместимы и что так будет всегда. Ей хватает бухгалтерского кошмара медицинской практики, и она предпочитает, чтобы деньгами семьи распоряжался я. Она стареет как красивый деревянный парусник: признаки износа, конечно, есть, но все контуры невредимы, и нужно-то всего чуть больше ухода и технического обслуживания каждый сезон. (Моя же модель старения напоминает медленно движущийся селевой поток. Я пристально изучаю в зеркале седые волосы, выдергиваю некоторые из них и считаю себя смешным.) Она еще не вступила в Организацию медицинского обеспечения. Она сильно устает, но обычно готова заниматься сексом, не желая упускать ни единого шанса. С тех пор как у нас появились дети, она становится все более и более ненасытной в постели. Каждые несколько лет мы, похоже, открываем для себя какой-нибудь новый способ разнообразить нашу половую жизнь, и с недавнего времени Лайза, как правило, предпочитает сначала оральный секс, и при этом она возбуждает себя руками. Так продолжается некоторое время, и по мере приближения оргазма она всего на секунду или две заталкивает мой пенис целиком себе в горло. Иногда я сам проталкиваю его туда. Потом мы катаемся по постели и вовсю трахаемся. Она часто просит меня врубать как можно круче, и я обычно отвечаю, что это и так достаточно круто, но она настаивает на своем. Она снова переключилась на противозачаточные таблетки, поскольку хоть и не имеет ничего против одного ребенка, но на самом деле не испытывает в нем потребности. У нее есть пара близких подруг – конечно же умных и энергичных женщин, несчастливых в супружестве, – и когда они ненадолго заходят к ней поболтать, то обычно устраиваются в потрепанных креслах «Адирондак» на веранде, пьют «бурбон» и курят сигареты. Их смех раздается то громче, то тише, а иногда в нем звучат слезы; а позднее, когда ее подруги уходят и Лайза, проводив их, возвращается в дом, видно, что она не завидует их жизни, а вполне довольна своей.

У нас есть одна вечная тема для дискуссии: я считаю, что общество катится в тартарары, а Лайза – нет. Разница во взглядах обнаружилась при первой же нашей встрече, когда она еще была начинающим врачом и работала в отделении «Скорой помощи». Я тогда сопровождал в больницу жертву вооруженной стычки с огнестрельной раной, намереваясь получить от его родственников какие-нибудь сведения. Лайза сидела с отцом пострадавшего в приемном покое, что-то рассказывая ему о легочной ткани в дыхательных путях, когда заметила меня и с раздражением в голосе спросила: «Кто вы такой? И чего вы хотите?»

Ее вопрос и поныне не потерял актуальности. Кем я был тогда? А был я парнем двадцати пяти лет, который вкалывал как каторжный, выходя на промысел в поисках криминала, и каждый день сломя голову бросаясь туда, где пахло сенсацией. Снимал крошечную квартиру в Бруклине, рано вставал, отправлялся в редакцию новостей, выполнял свою работу, поздно возвращался домой и прочитывал утренние выпуски всех четырех нью-йоркских газет. Что же касается второго вопроса, то хотел я Лайзу. И когда я, через два дня, прямо заявил ей об этом, она рассмеялась. В то время она собиралась выйти замуж за человека, который сейчас стал важной фигурой в «Ситибэнк». Я просто-напросто увел Лайзу у него из-под носа. Я был более напористым, красивее говорил и лучше трахал. Словом, использовал все имевшиеся у меня средства.

Ну что еще сказать о моей жене? Она – заботливая мать, и все потому, как мне кажется, что она дорожит жизнью. Ее отец стал одной из первых жертв СПИДа среди гетеросексуалов. В 1979 году он тяжело пострадал в автомобильной катастрофе, когда в него врезался пьяный подросток, удравший с места происшествия. В отделении «Скорой помощи» отцу Лайзы сделали переливание крови. В крови был вирус СПИДа; и после того, как он полностью оправился от перелома челюсти, перфорации печени и раздробленных костей ног, здоровье его неожиданно ухудшилось, и на него начала нападать одна инфекция за другой. Авария произошла, когда Лайза училась в колледже, и по мере того, как ее отцу становилось хуже, ее интересы смещались от дисциплин, имеющих отношение к человеческой природе, к изучению поведенческих реакций, и в конце концов сосредоточились на естественных науках. Ее приняли во все высшие медицинские учебные заведения, в которые она подала заявления, а ее выбор определился желанием помогать людям в их повседневной жизни. У нее бывают минуты удовлетворения и минуты разочарования, особенно в одном случае, когда ребенок лишился пальца по недосмотру взрослых. Она понимает, как работают мышцы, сухожилия и нервы, точно так же, как дирижер понимает сложную музыкальную партитуру. Она опубликовала в медицинских журналах несколько статей о методе сохранения нерва. Иногда она засиживается по ночам, размышляя о человеческих руках.

Должен ли я продолжать рассказ о моей жене? Думаю, что нет. Нет, по-моему, никакой необходимости пересказывать наши домашние разговоры в тот период, который я описываю за одним исключением. Она почти не участвовала в дальнейших событиях, и вообще было бы недопустимым упрощением рассматривать мои поступки как реакцию на наш брак или на мнимые недостатки ее характера. Это не так. Я был счастлив в браке. Моя жена умна, наблюдательна и добра, и, я думаю, это все, что необходимо знать. Я хочу здесь ее защитить. Какой-нибудь умник мог бы усмотреть ироническую подоплеку в любом слове, использованном мною для описания Лайзы (так «умная» можно истолковать в одном смысле, а «добрая» в другом); но на самом деле то, что случилось со мной, никак не связано с моей женитьбой на Лайзе, а определилось поступками четырех людей – Кэролайн Краули, Саймона Краули, еще одного человека и моими собственными. Мы составили эксцентричную труппу, найдя друг друга во времени и пространстве. К тому же в нашей скромной городской драме действовали и второстепенные актеры, и в свое время я расскажу о каждом из этих людей. Но моя жена не управляла событиями. Она просто каждый день ходила на работу и заботилась о детях, пока я выискивал неприятности. Это не делает ее ни беспомощной, ни блаженной дурочкой. Нельзя сказать, что она не знала о том, что происходит; моей жене свойственно исполненное внутренней силы бдительное спокойствие. Спешу добавить, что моя жена намного разумнее и мудрее меня.