Абель Поссе - Райские псы

• Название: Райские псы
• Автор: Абель Поссе
• Жанр: Историческая проза

АБЕЛЬ ПОССЕ. Райские псы

РОМАН

Перевод с испанского Н. БОГОМОЛОВОЙ

От автора

Благодаря журналу «Иностранная литература» я имею возможность обратиться к русским читателям на их собственном языке. Это для меня большая честь. Мы, аргентинские писатели, как и вообще писатели Латинской Америки, формировались под влиянием русской литературы, восхищаясь ею и преклоняясь перед ней. Это великая литература. И она тесно связана с высокой, а порой и бездонно жуткой душой породившего ее народа. В ней есть все: экзистенциальный надрыв Достоевского, масштабность Толстого, есть Гоголь, Тургенев, Чехов, Паустовский, Набоков… А поэты? Начиная с Пушкина и Лермонтова, они были выразителями судьбы народной, ее героики, повседневной трагичности. Среди прочих литературных универсумов русская литература занимает особое место: она ведет напряженный диалог с жизнью, ища пути к ее усовершенствованию.

Латиноамериканская литература многое взяла от литературы русской, но пошла собственной дорогой и в поисках собственного языка, собственных форм выражения оставила несколько в стороне традиционный реализм. Вероятно, наша действительность требовала иных художественных подходов, нежели те, что с успехом прошли испытание в Европе.

В латиноамериканском романе поэтические, фантастические, барочные и сюрреалистические элементы — не эстетические украшения. Без них нельзя освоить нашу действительность. Нам стали узки имманентные категории европейского романа. Я никогда не забуду, как Алехо Карпентьер на какой-то конференции рассказывал итальянским критикам и литературоведам, что в американской сельве или в Андах никто никогда не скажет, будто самый короткий путь от одного пункта до другого — прямая линия. То же происходит и в нашей литературе. Приблизиться к нашей действительности можно только с помощью эллипса, арабески, барокко, дерзкой фантазии. Именно наша повседневность заставила нас обратиться к магическому реализму, а не преходящая эстетическая мода.

В какой-то мере в моей книге отразилось все, о чем я только что говорил. Я обратился к истории, но отказался при этом от традиционных приемов, избегая пресловутой «реконструкции» событий, обстановки, персонажей и их языка. Кроме того, я поведал об истории так, как о ней до сих пор не рассказывали в Латинской Америке, да и не очень хотели бы здесь узнать такого рода историю. В моем романе само открытие Америки — нечто вроде поворотного момента: начиная с него, все события будут последовательно повторяться. Но главное: именно этот момент может объяснить и особенности Латинской Америки, и ее драматическую судьбу — с того дня, как Колумб впервые ступил на новую землю, до сегодняшней поры.

В день 12 октября 1492 года американские аборигены открыли Европу. Роман мой по природе своей культурологичен, в нем повествуется о столкновении двух космовидении: европейского — монотеистического, подчиненного идее «грехопадения и покаяния», и американского — гелиологического, языческого, безоружного перед лицом невротической активности (то есть формы, в которой практически выражается поведение человека европейской цивилизации).

«Райские псы» — история двух гениальных юнцов, соединенных всепоглощающей страстью, — Католических королей Фердинанда и Изабеллы. Они — центр авантюры, главную роль в которой сыграл неистовый первооткрыватель новых земель Христофор Колумб. Иудей и католик, герой и работорговец, пророк и алчный искатель золота, он воплощает все противоречия, свойственные западному человеку.

Я пытался сделать так, чтобы мой роман стал синтезом культуры целой европейской эпохи, пытался показать, как сложно переплеталась эта культура с враждебным ей религиозным, сознанием. Связующим звеном должна была стать эротика: та сила, что служит продолжению рода человеческого, созиданию, движению вперед.

Но нет для писателя ничего более опасного, нежели свести разговор о книге к перечислению затронутых в ней тем. Роман — это прежде всего язык. Роман — это система знаков, выстроенных в определенном порядке так называемым «автором», чтобы читатель, опираясь на собственное воображение, воссоздал мир, который станет его романом, его «Райскими псами».

---

А вот принцесса Сибоней отказалась надеть глупый серый передник и белые муслиновые чулки. Она явилась прямо на Кафедральную площадь — совершенно нагая, величественная, с улыбкой любви на устах.

Ее арестовали, над ней измывались, она предстала перед судом. (В Севилье, в архиве Индий до сих пор хранится полицейская регистрационная карточка: «Сибоней и др. обвиняются в нудизме и употреблении наркотиков». Документ № 5885. Полка 72.)

Еще до того как пришли инструкции из Испании, священники заявили, что местные жители ангелами не были. Падре Буиль, Вальверде и другие негласно провели епископскую конференцию (хотя Ватикан еще не назначил сюда епископа). На ней Адмирала обвинили во лжи. А ландскнехта Сведенборга объявили безумцем, какового подобает держать взаперти.

До сведения верующих довели: нет здесь ни ангелов, ни преадамитов, что якобы обитают в каком-то Зсмпом Раю, не зная смерти и греха. Ведь они смертны! Оставалось определить, есть ли у них душа, а если да, то сколь она велика. А пока надлежало обращаться с индейцами мягко и ласково, ну — словно с домашними животными.

Вполне последовательно устанавливалось, что изнасилование индейской женщины — грех не слишком великий. Священникам рекомендовалось отпускать его, налагая епитимью: три раза прочесть «Отче наш» и три «Богородицу», (то же за мастурбацию пред портретом испанской возлюбленной).

Церковные разъяснения были совершенно необходимы. Предприниматели {118} должны были знать, как вести себя в сей момент бурного экономического взлета.

Индейцев принялись переправлять в Севилью и там продавать как рабов. Первая партия состояла из пятисот единиц. Но они дурно переносили путешествие: умирали от пневмонии и тоски. И не имели даже жалкого утешения африканских негров — ритмов и пения. В общем, пустое дело.

Закрутились годы предпринимательской лихорадки. Рабочих рук — в избытке, приходило и умение использовать местное сырье. Скажем, в Европе быстро привились ритуальные сигары, свернутые из листьев. Доктор Нико, основываясь на научных исследованиях миланца Франческо Монтани, сделал табак чрезвычайно популярным, показав, что никотин не только доставляет удовольствие, но и излечивает рак. Перерабатывающая промышленность заработала в полную силу: табачные листья возвращались из Европы в Америку (часто контрабандой их перевозили голландские пираты) в виде табака нюхательного и табака трубочного — в пестрых коробках со сценами охоты на этикетках.

Но справедливости ради заметим, раньше других в гору пошла текстильная индустрия, первый известный человеку вид труда. Сначала что-то выкраивалось из фиговых листьев, потом Иегова сделал Адаму и жене его одежды кожаные, прежде чем выгнать первую пару грешников в непогоду.

Колумбы на словах оставались верны Адмиралу, но на деле шли тем же путем, что и все. Уж они-то не успели забыть, как управляться с ножницами и тканью. Джованни Коломбо открыл большую модную лавку (сначала в каком-то сарае), которая весьма скоро преобразилась в «Дом моды» с вывезенным из Франции закройщиком-педерастом.

Начали прибывать первые образцы саржи и «тропических» кашемиров. Конкуренция была беспощадной.

Происходили забавные сцены: касики из глубинки с невозмутимостью, порожденной великой мудростью и наследственным высоким положением, неподвижно стояли под палящим солнцем и покорно сносили прикосновения чужих рук, ловко снимавших мерки («спина 76, разрез 27, длина 95»).

Но стоило одежному ажиотажу, устроенному приказом сверху, начать затухать, как капитал устремился в другие сферы.

Маркетинг проводился самым тщательным образом. И вот результат: тот, кто, скажем, как индейцы тупи-гуарани, пил матэ, теперь потреблял эфиопский кофе в чашках из Талаверы (Главный Алькальд и епископ предпочитали, естественно, тонкий лиможский фарфор).

«Радость богов» — какао вернулось на родину через Атлантику в виде баночек швейцарского шоколада — изобретение господина Улиха, неудавшегося часовщика.

Чтобы платить меньше, а продавать дороже, были введены в оборот деньги. В севильской Счетной палате установили обменные курсы, но пройдет всего несколько десятилетий, и они начнут регулироваться уже не в государственном, а в частном порядке — на биржах Амстердама, Нового Города и Лондона. (Пираты всегда отличались изобретательностью и умели быстро ко всему приспосабливаться.)

Росли числом импортеры света, который сперва использовался лишь в безлунные ночи, а затем стал применяться повсюду и во всякое время суток. Процветали торговцы спасением. Изобретатели разного рода увеселений, физических и метафизических: скачек, немецкой философии, футбола, лувенской теологии*.

Пришельцы были великодушны, они готовы были поднять благосостояние аборигенов до европейского уровня.

Дошли сюда и первые способы сохранения льда. Теперь можно было делать прохладительные напитки из кокосового молока, коктейли с какао, с ромом — с чем угодно. Резко подскочили в цене оранжады. Казалось, всех охватила неуемная страсть к прохладе. (Но в индустрии холода, как и во многих других делах, иберов весьма скоро обойдут светловолосые пираты, {119} под покровом ночной темноты станут они выгружать свои аппараты на берег и продавать их по демпинговым ценам, и особо отличатся здесь Уильям Вестингауз и Филипс — великие торговцы «пониженной температурой».)

Между тем индейские сандалии сменялись на альпаргаты. Прекрасные перья в огромных количествах отправлялись в Европу на радость куртизанкам, дипломатам и адмиралам. Вода из источников разливалась по бутылкам, к ним прилагались медицинские рекомендации, и все это шло на вес золота. А многомудрый доктор Чанка открыл частный санаторий и аптеку при нем.

Весьма недурной доход научились извлекать даже из коллективных прогулок (хоть злодей Кук вытеснит иберов и отсюда). Индейские божества, захоронения и пирамиды цревращались в музейные экспонаты — в приманки для туристов.

Но признаемся откровенно, самой выгодной с первых же дней стала коммерция католическая. В огромных количествах везли через океан алтари, сутаны, ризы, кадильницы, священные образы — черно-белые и цветные, Библии, распятия, катехизисы, от роскошных до самых дешевых. Каждый обязан был наизусть знать основы монотеизма. И плохо пришлось бы тому, кто не отчеканил бы без запинки «…един Бог, един и посредник между Богом и человеками…»*.

Епископ Ланда — тот, что сжег почти все кодексы индейцев майя, — в эпилоге к своим знаменитым «Реляциям» так сумел выразить суть тех лихорадочных лет: «Индейцы много выиграли с приходом испанской нации. Теперь имеют они многие новые вещи — и число их растет, — кои волей-неволей научатся обращать себе на пользу: лошади, мулы, собаки, ослы (они плохо здесь приживаются), куры, апельсины, дыни, инжир, гранаты, деньги и много-много чего еще. И хоть индейцы обходились, и вполне хорошо обходились, без оных, нынче, лишь обладая ими, живут, как только и подобает жить людям. А ведь самое наиценнейшее досталось им вовсе даром, без всякой платы: Правосудие, Христианство и Мир».

Травы, кусты, большие деревья и ягуары первыми обнаружили, что боги-то были фальшивыми.

Приметливые и прозорливые обезьяны тоже успели смекнуть: серпы и молоты бородатых пришельцев — орудия уничтожения. Что за абсурд! Они валили леса и рушили жизнь, сложнейшую жизнь, зародившуюся вместе со временем. С корнем вырывали травы, лианы, жгли листву и ветки, пока не появлялся кусочек пустыни — квадрат лысой земли. А потом мужчины со светлой кожей принимались работать: день и ночь, забывая жен и детей своих, принося в жертву радость земную и часы, что должны отдаваться богам и любви. Зачем? Чтобы засадить ту же землю. На сей раз тщедушной рассадой из питомников, жалкими кустиками, достойными лишь презрительной улыбки.

То выстраивались рядами «полезные растения», чьи плоды ценились на рынке.

Так случилось, что обезьяны подняли свой бунт (тоже первый в Америке) почти одновременно с полковником Ролданом. И хоть было ясно, что сил у них маловато, окружили гигантскую сейбу, которую человеческие существа называли Древом Жизни. И начали оглушительно выть и швырять экскременты.

Но розовокожий и голый человек, Адмирал не сумел их понять. Со всегдашней самонадеянностью предпочел он думать, что то был какой-то особый знак почитания.

Тогда обезьяны решили искать подмоги у ягуаров и индейцев-карибов (обиженных на весь мир за свое уродство и всегда готовых к бою). Ягуары растерзали семью астурийцев-первопроходцев и покалечили какого-то баска, сажавшего чеснок и табак (он работал уже на гринго Данхилла). Но все оставалось по-прежнему. {120}

Исчезли веселые пальмовые рощи — стайки приветливых и простодушных девчушек, выбежавших к морю (но белокожие варвары ничего не умели замечать).