Трейси Слэттон - Бессмертный

• Название: Бессмертный
• Автор: Трейси Слэттон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22231-5

Его жизнь текла, как придется, в блестящем городе Флоренция. Он считал своим наставником великого Джотто, встречался с Петраркой, служил герцогам Медичи. Его учеником был гениальный Леонардо да Винчи. Он сражался во многих битвах и поклонялся многим красавицам.

Прихотливой природе вздумалось сотворить его вечно молодым. Он прожил так долго, что ему дано было исполнение самых несбыточных желаний.

Его звали Лука Бастардо — Лука Безродный, и казалось, что он человек, неподвластный закону смерти.

Но в этой жизни за все надо платить.

---

— Такова война, Бастардо, она и не бывает красивой! — огрызнулся он.

Я покачал головой. Рука моя хладнокровно сжимала меч, и мне так хотелось убить его. Но это ничего не изменит. Я только навлеку на себя гнев Лоренцо. Он захочет наказать меня, но сам этого никогда не сделает. Он просто вызовет Сильвано, которых выслал из города под разными предлогами.

— И сколько продлится разграбление?

— До заката. Я уже отзываю людей. Дождь их охладит и зальет пожары.

— Уведите своих людей с этой улицы, — с горечью произнес я. — И пусть держатся отсюда подальше. Любой, чья нога ступит сюда, покойник.

ГЛАВА 20

После резни в Вольтерре жизнь моя изменилась. В тот вечер ливень лил с таким неистовством, что случился оползень, нанеся еще больший урон городу. Войска Федериго ушли из стен города на закате, а когда за ними закрылись ворота, я отодвинул плиту и выпустил женщин и детей, прятавшихся в подвале. За время ожидания одна пожилая женщина с синими венами и пергаментной кожей умерла. Я вынес ее и передал остальным женщинам для погребения. Город превратился в адское смешение дождя, грязи, крови, дыма пожарищ, сваленных обломков мебели, черепков посуды и раненых людей. Всю ночь напролет я помогал вольтерранам ухаживать за ранеными. Многие из выживших навсегда остались калеками. Мужчины с отрезанными ногами или руками, изнасилованные женщины, изрезанные с той бесчеловечной жестокостью, какая может родиться только в больных головах обезумевших солдат.

На следующее утро дожди прекратились, но небо было по-прежнему пасмурное. Как-то одна повитуха, умевшая варить травяные настои, говорила мне, что чай из корня воронца может предотвратить беременность, и я сказал об этом многим женщинам, извинившись, что сам не знаю, как приготовить этот чай. Я помогал детям находить матерей, а женам — мужей, отцов и сыновей, мертвых или раненых. Много детей погибло в пожарах, чаще от угара, чем от огня. Мы нашли только два обугленных маленьких тельца. И я пытался убедить скорбящих матерей в том, что их дети умерли без мучений.

Утром я почувствовал, что проголодался и устал. Я сел, привалившись спиной к шершавым камням городской стены. Все у меня болело: руки, плечи и спина от взмахов мечом, ноги от выпадов, глотка от криков, челюсть оттого, что я со злостью стискивал зубы при виде разрушений. Я был весь покрыт грязью и кровью и уже не помнил, когда последний раз ел. Я закрыл глаза и прислонился головой к стене, не с размаху, но так, чтобы ощутить прикосновение к шероховатым камням. Как уже не раз, я мысленно проклинал Бога за то, что он развлекался, позволяя людям творить такое варварство. Тут что-то коснулось моих пальцев, и я устало открыл глаза. Кто-то сунул мне в руку тарелку с едой.

— Вам надо поесть, — произнес низковатый женский голос.

Это была девочка, которую я не успел вовремя спасти от кондотьеров. Сейчас она была умытая, длинные волосы, заплетенные в косу, были убраны ото лба, открывая ее прелестное личико, на ней было хорошенькое платье с бледно-розовой юбкой. Цвет, неуместный среди разрушений, но я улыбнулся.

— Ну же, давай! Это вкусно! Ветчина, твердый сыр с хлебом и оливковым маслом, — негромко проговорила она.

Я кивнул. Она права, мне нужно поесть, хотя желудок бунтует при воспоминании о необузданной жестокости, которую я видел вчера. Я откусил немного ветчины и медленно прожевал. Она смотрела на меня большими умными глазами, они были карие с зелеными и золотистыми крапинками, но казались черными рядом с белизною белков. Ее глаза такие же разноцветные, как и волосы, подумал я и снова улыбнулся. Я не знал, что эти самые глаза будут преследовать меня остаток жизни и что даже сейчас, в этой тесной камере, я до сих пор вижу их во всех возможных оттенках и в разном настроении: прищуренные, искрящиеся смехом, оживленные внезапной мыслью, широко распахнутые от озорного веселья или черные, с расширенными зрачками, полные любви и желания. Она была такая живая, что менялась каждую секунду, и ни у кого не было столько разных выражений лица и настроений, как у нее, так что я не переставал удивляться. Но тогда она была еще только хорошенькой девочкой, которая смотрела, как я ем. Ветчина была вкусная, и я поел с удовольствием. Она робко улыбнулась и отошла.

Закончив есть, я прислонился головой к стене и поспал с часок. Проснулся потому, что кто-то тыкался мне в лицо носом и нежно лизал языком ухо. Полусонный, я решил, что это та милая девочка, которая заставила меня улыбнуться, и, еще не совсем проснувшись, повернул голову, чтобы посмотреть. Потом, вспомнив, как она юна, я охнул и вскочил. Я никогда не позволил бы себе завести любовные шашни с девочкой, еще не вышедшей из отрочества. На самом деле я предпочитал, чтобы мои женщины были достаточно зрелыми. Но оказалось, что этими сладострастными ласками меня одаривал не кто иной, как мой верный конь Джинори.

— Джинори! — завопил я и, обезумев от радости, обнял его.

Конь заржал и затопал копытами, просясь домой.

— Я еще не могу ехать отсюда, мне нужно работать, — ответил я, и он понимающе потерся об меня носом.

— Я знала, что это наверняка твой друг, — пропела девочка, подойдя с другой стороны. — Я видела, как он бродил поблизости, нюхая воздух, и поняла, что он идет на твой сильный запах!

— Эй, да кто угодно будет вонять после таких боев, — ответил я с некоторой обидой.

— Да я не то хотела сказать! — покраснела она. — Я хотела сказать, что ты сильный. Сильный и храбрый, потому что помог мне и многим другим. Значит, у тебя запах силы и храбрости!

— Как бы от меня ни пахло, Джинори всегда нашел бы меня где угодно. Это один из лучших коней на всем белом свете, — со смехом сказал я и почесал его шею.

Он тоже был грязный и забрызганный кровью, но, ощупав его тело, я не обнаружил на нем ран.

— Я его вымою и отскребу для тебя, — застенчиво предложила девочка.

Я обернулся к ней, а она потупила глаза в землю, сцепив руки за спиной, и переминалась с ноги на ногу. Она была так прелестна, что иногда я забывал, как мало ей лет, и сейчас поморщился, вспомнив, как мне приснилось, что она ко мне ластится.

— У тебя много других дел, детка, — спокойно ответил я. — Теперь ты нужна Вольтерре. Джинори большой сильный мальчик, он побывал во многих сражениях и как-нибудь уж потерпит.

— Хочешь, еще еды принесу? Или, может, вина? Или чистую одежду? Ты же промок и весь в грязи, я могу принести тебе одежду! — Она выпалила это одним духом.

— Я не раз бывал мокрым и грязным, иногда гораздо хуже, чем сейчас.

— Но сейчас это не обязательно. Я рассказала людям, как ты мне помог. Вольтерране очень благодарны тебе. Они дадут тебе все необходимое.

— Мне и так хорошо, — пожал я плечами. — Я могу сам о себе позаботиться. Если мне что-то понадобится, я просто попрошу.

На эти слова она фыркнула и упорхнула прочь, покачивая бедрами под юбкой. Только подумать, каково на это будет смотреть через пару лет — просто беда! Я повернулся к Джинори, и тот потянул носом в поисках еды.

— Через пару лет просто беда! — сказал я ему, и он заржал в ответ.

Я повел его на улицу искать корма. Когда он наелся до отвала, я решил помочь вольтерранам собрать сломанные жизни.

Лоренцо прибыл в Вольтерру ближе к вечеру. Под звонкие фанфары он подъехал к городу на одном из своих отборных жеребцов, окруженный говорливой свитой приближенных, советников и просто зевак. Их было около тридцати человек, все чистые и сытые, безмятежные и болтливые — люди, не задетые трагедией. Лоренцо спешился у городских ворот и вошел в Вольтерру пешком, ведя коня за узду. При виде представшей ему картины он издал заранее заготовленный возглас. Я вправлял сломанную руку молодой белокурой женщине, которую изнасиловали и избили, бросив умирать в закоулке. Но люди гораздо живучее, чем им самим кажется. Она выползла из закоулка, и ей помогли добраться до самодельных временных подмостков, где я, городской врач и несколько повитух помогали пострадавшим. Мы услышали, что Лоренцо со своей свитой прибыли в город, и женщина подняла на меня заплывшее, покрытое синяками лицо. Я пожал плечами, а она стиснула распухшие губы, закрывая щербатый рот с выбитыми зубами. Я ощупал пальцами ее руку: кости вроде бы хорошо вправлены — и начал перевязывать руку полосками ткани, чтобы перелом сросся. Хорошенькая девочка пришла и принесла в заплечной котомке кувшин вина и чашки. Она налила женщине кружку и проворковала:

— Изабелла, у тебя такие спутанные волосы, давай я расчешу?

Она осторожно погладила женщину по голове, пока та пила вино.

— Я с ней почти закончил, — сказал я, завязывая последний узел, и заботливо заглянул в лицо Изабеллы. — Думаю, у вас нет внутренних кровотечений. Но я не могу быть полностью уверен. Отдохните несколько дней и пока не работайте. Посмотрим, как будет через три дня.