Василий Глотов - Наедине с совестью

• Название: Наедине с совестью
• Автор: Василий Глотов
• Жанр: История

---

- Ура-а! - заторжествовал Большаков, хлопая большими ладонями, словно советский летчик мог его увидеть. - Один есть. Круши их, браток, круши! Пусть знают наших!..

Минуты через две загорелся второй мессершмитт. В небе раскрылся парашют. Фашистский летчик спускался прямо над партизанами-подрывниками. Большаков поднялся и ловко пустился в пляс от радости, не обращая внимания на окрики товарищей, которые продолжали следить за поединком.

- Вот это класс! - продолжал торжествовать Большаков, теперь уже размахивая рыжей шапкой. - Сейчас мы тебя встретим, Ганс Гансович. А ну, поднимайтесь-ка, ребята!

И тут он вдруг заикнулся, попятился к сосне. Прямо перед ним, охваченный пламенем и дымом, падал советский истребитель. Большаков опустил голову, чтобы не видеть трагической гибели храброго летчика. Лицо партизана сморщилось, словно от ушиба. Он прижал руку к сердцу и проговорил полушепотом:

- Вечная слава тебе, братишка!

Но когда Большаков снова поднял голову, он увидел, как из пылающего истребителя отделилось что-то маленькое, черное. Потом раскрылся парашют. Значит, летчик жив. Раскачиваясь из стороны в сторону, он плавно спускался на землю. Теперь уже из груди всех партизан вырвалось громкое и протяжное "ура". Забыв о еде, подрывники разбились на группы и направились к приземляющимся летчикам. На ходу Большаков подумал: "Вот они встретятся!". Немецкий летчик упал недалеко от опушки леса, в кругу поджидающих его людей с автоматами. Это был коренастый блондин лет двадцати пяти. С него сразу же сняли парашют, парабеллум и повели к сосне, где несколько минут тому назад отдыхали и закусывали партизаны. Немец был потрясен: он догадался, что люди, одетые в синие стеганки, - партизаны. Но, увидев на брезентовом плаще куски сала и хлеба, он невольно улыбнулся.

Вскоре подошел и советский летчик, высокий, сильный, примерно таких же лет, как и немец. Широко улыбаясь, он приблизился к недавнему противнику, представился:

- Летчик-истребитель капитан Осадчий!

Немец выпрямился, поднес руку к шлемофону:

- Обер-лейтенант Гофман!

Большаков презрительно отвернулся. Не такой встречи летчиков-неприятелей ожидал он. "Как же это так? - думал боевой подрывник, негодуя. - Час тому назад эти люди старались уничтожить друг друга в воздухе, а теперь на земле пожимают друг другу руки? Я бы сразу заехал в ухо этому проклятому фашисту, хотя бы за то, чтобы втроем не нападали на одного".

Тем временем капитан Осадчий говорил Гофману:

- Крепко вы на меня наседали. Но я, признаться, люблю сложные ситуации. Жалко, вышли боеприпасы, я бы не упустил и третьего вашего друга. Закуривайте, обер-лейтенант!

- Спасибо, спасибо!

Гофман был восхищен смелостью советского летчика.

- Короший летчик! Асс летчик! - говорил он.

В эту минуту недалеко за поляной один за другим послышались три взрыва огромной силы. Резкое эхо широко раскатилось по лесу. Капитан Осадчий повернулся к Смугляку.

- Что это, салют? - спросил он, улыбаясь.

- Бьем фашистов, товарищ капитан, на земле и в воздухе, - пояснил гвардеец. - На шоссе взорвались мины.

- Отчаянно воюете, - снова улыбнулся капитан.

Вечером Смугляк, Осадчий и немец сидели уже в штабе партизанского отряда. Они хорошо поели и теперь спокойно беседовали. Командир и комиссар отряда рассказали Осадчему о своих боевых делах, о связи с Большой Землей и выразили сожаление, что, пока идут осенние дожди, отряд не может принять транспортного самолета из Москвы с грузом и отправить отсюда раненых.

- Придется вам отдохнуть у нас, Аркадий Степанович, - сказал командир отряда летчику-истребителю Осадчему, прикуривая от его зажигалки. - Как только земля подмерзнет, самолет придет обязательно. Тогда мы сможем сразу же отправить вас. На Большой Земле вы нужнее. А мы вот здесь будем помогать вам.

- Благодарю, товарищ майор!

Но летчик-истребитель даже и не помышлял об отдыхе. Отправив шифровку в авиационный полк о своем местонахождении и о двух сбитых самолетах противника, он на второй же день включился в группу Смугляка. Этот воин неба оказался удивительно бесстрашным бойцом и на земле. Он прекрасно знал здешние места. При его помощи группа Смугляка произвела взрыв водонапорной башни на ближайшей железнодорожной станции, а неделю спустя заминировала кинотеатр бывшего лесхоза, куда собирались только "чистокровные арийцы". Восемьдесят шесть отдыхающих гитлеровцев нашли свою могилу под обломками кинотеатра, а старик-сторож, который содействовал своему земляку Осадчему и группе Смугляка в подготовке этой могилы, в ту же ночь перебрался к партизанам.

Рискованные вылазки и боевые дела крепко подружили капитана авиации с гвардии лейтенантом пехоты.

От местных разведчиков Смугляк и Осадчий узнали, что в предстоящее воскресенье, вечером, в бывшем райцентре Боярки состоится необычная свадьба. Молодой немецкий офицер из гестаповцев женится на учительнице-белорусске, работающей на фашистов. На свадьбе будут присутствовать двенадцать полицаев и четыре гитлеровца. Узнав об этом, Осадчий неожиданно громко и заразительно рассмеялся.

- Вот что, Миша, - обратился он к Смугляку, - надо обязательно испортить эту свадьбу. Охрана гестапо на неделю убывает с карательным отрядом. Нам это на руку. Нужно только подобрать человек двадцать смелых ребят. В Боярках я бывал не раз. Пути знаю. С утра сделаем небольшой переход, а к вечеру явимся на свадьбу с подарками. С командиром я договорюсь. Готовь ребят. Согласен?

- Вылазка интересная, - кивнул головой Смугляк. - Но я не совсем понял, почему ты рассмеялся?

- Представил себе физиономии молодоженов, - признался Осадчий, закуривая. - Случай необычный. Идем в штаб.

В выходной день, спозаранку, группа партизан лесными тропинками направилась к Бояркам. Впереди шел капитан Осадчий в авиационном комбинезоне. К девяти часам вечера они прибыли к назначенному месту. На опушке леса летчик повторил боевую задачу каждого партизана. После этого он подошел к Смугляку, крепко пожал ему руку, шепнул:

- Начинаем, Миша.

Свадебное гуляние происходило в школьном помещении. Окна были затемнены, двери закрыты, но пьяные голоса и задорный перебор гармоники просачивались наружу. Партизаны окружили помещение бывшей школы. Смугляк остался командовать отрядом, а Осадчий с двумя товарищами ворвался в двери и прошел прямо к столам.

- Прошу внимания! - повелительно сказал капитан, подняв гранату выше плеча. - В Боярках выброшен воздушный десант Советской Армии. Здание школы окружено. Всем оружие сложить на стол и по одному выйти во двор. За малейшее сопротивление - смерть! Товарищ Большаков, соберите оружие!

В три часа ночи вся празднично одетая свадебная компания была уже в шести километрах от Боярков. Перед переходом лесного участка шоссейной дороги партизаны остановили арестованных. Они отпустили мужчин и женщин, не причастных к предательству, а невесту и жениха, полицаев и четырех гестаповцев повели на суд партизан.

После боярковской операции начались заморозки. В четверг, в двенадцать часов ночи, с Большой Земли прибыл транспортный самолет. Обратно он отлетал ровно в четыре. Из партизанского отряда убывали: капитан-авиатор Аркадий Степанович Осадчий, два артиллериста, бывших окруженца, и трое тяжело больных. Вместе с ними летел и немецкий летчик обер-лейтенант Гофман.

На взлетную площадку собралось много провожающих. Была тут и Тася, взволнованная, радостная. В последнюю минуту Осадчий растрогался, по-мужски обнял и крепко поцеловал Смугляка.

- Запиши мой домашний адрес, Миша, - сказал он, сдерживая волнение и слезы. - Умирать я не собираюсь. После войны обязательно увидимся. До свидания, дорогие товарищи партизаны! До скорой встречи, мой смелый друг Михаил Петрович!

Михаил долго махал ему шапкой:

- До свидания, Аркадий!

*

Кончался уже третий месяц, как Михаил принял Максима в свою группу. Ему не пришлось раскаиваться в своем решении. Подросток оказался на редкость хитрым и находчивым разведчиком. Худенький на вид и стеснительный, он бродил по окрестным селам под видом погорельца, выслушивал разговоры друзей и врагов Советской власти. Земляки не отворачивались от сына погибшего лесника: принимали его днем и ночью, делились с ним последним куском хлеба. Гестаповцы и полицаи не обращали на Максима никакого внимания.

- Ты прирожденный разведчик, Максим, - говорил Смугляк, провожая подростка в Лужки за новыми данными. - После войны о тебе песни будут слагать. Только не теряй бдительности. Где бы ты ни был, кто бы тебя не встретил, о связи с партизанами ни слова. Понятно?

- Знаю, - кивал головой Максим. - Через два дня вернусь.

В Лужках он решил зайти к сапожнику Ивану Кулешу, который когда-то знал его отца. Сапожник жил широко. Новый дом Кулеша, в четыре комнаты, крытый железом, стоял в переулке. Там почти ежедневно устраивали попойки полицаи. Взлохмаченный и пьяный сапожник узнал Максима, раздобрился, посадил за стол.