Василий Глотов - Наедине с совестью

• Название: Наедине с совестью
• Автор: Василий Глотов
• Жанр: История

---

Михаил ждал, но письма не приходили. С календаря уже были сорваны июльские числа - первое, второе, третье. Неужели Тася и Степан забыли о нем? Мысленно он начинал обижаться на них, хотя они не были виновными перед ним. Михаил даже не предполагал, что в тот день, когда он собирался написать укоряющие письма в шахтерский поселок, его любимая Тася заботливо перевязывала раны воинам в медсанбате, а Степан, превозмогая усталость, вместе с товарищами отбивал четвертую атаку врага у маленькой речки на Волыни.

С фронта доносились тревожные вести. Противник продвигался в глубь страны, захватывая огромные территории. Были заняты уже многие города Украины, Белоруссии, Прибалтики.

В эти дни навсегда стерлась вражда между Молчковым и Шматко. Они чаще стали встречаться и разговаривать. Какие-то тайные надежды и тревоги были написаны на их лицах. Что же будет с ними? Неужели Родина обойдется без них в эту тяжкую годину? Нет, не может быть! Их руки нужны и в тылу и на фронте. Они будут проситься в огонь войны, чтобы кровью смыть с себя черные пятна позора.

В последних числах июля многие, осужденные на короткие сроки, были освобождены и направлены - кто на фронт, кто на шахты Кузбасса. В группе уезжающих в Сибирь был и Алексей Кузьмич Гусев. Михаил растрогался, прощаясь с ним. Гнетущий камень лежал и на душе бывшего начальника смены. Он не мог говорить без волнения, голос его срывался, душили слезы:

- Крепись, сынок, - сказал он Михаилу. - Буду писать тебе.

Уезжающих провожали рано утром. Михаил сунул в карман Гусеву пачку папирос и три яблока. Подалась команда. Алексей Кузьмич крепко обнял Молчкова, по щеке скатилась слеза. Потом догнал колонну, пристроился в хвосте. Михаил долго махал ему вслед шапкой, пока тот не скрылся за серым косогором, где они когда-то вместе рубили лес.

В этот же день Молчков получил долгожданное письмо от Таси. На голубом конверте стоял воинский штамп и номер полевой почты. Трижды перечитал его Михаил. Тасенька! Милая! Значит, тебя уже давно нет в больнице шахтерского поселка. Война поломала все планы. Не на Урал, а на фронт улетела ты. Как все неожиданно и печально! Ну, а почему же она не узнала адрес Степана? "Он уехал на фронт". Но куда? Фронт слишком большой. От моря и до моря растянулись его боевые линии.

Молчков задумался, опустив голову. Ночью он долго не мог успокоиться и заснуть. Лежал Михаил с открытыми глазами и безотчетно смотрел в темный угол барака. В голове роились тягостные думы. Он воображал себе Тасю в белом халате, сидящую возле раненного воина, притихшую и грустную, как в тот день, когда Михаил выходил из зала суда и кивком головы сказал ей последнее "прощай". Нет, не уснуть теперь! В это время на цыпочках к нему приблизился Сашка Гвоздь, стал на колени и осторожно дотронулся до его плеча.

- Ворон, ты спишь? - прошептал он, оглядываясь.

- Нет, не сплю, - открыл глаза Михаил. - Чего это ты здесь ползаешь? Что тебе нужно?

- Тише, - предупредил его Сашка. - Скверные наши дела, Ворон! На фронте люди кровь проливают, а мы с тобой в лагере шкуры спасаем. Какими глазами посмотрим мы на них после войны?

- Что ты хочешь этим сказать? - тоже шепотом заговорил Молчков, поворачиваясь к Сашке. - Ну, не томи душу, выкладывай!

- Надо бежать, - нагнулся к нему Шматко. - Другого выхода нет. Мне еще полгода загорать здесь, а тебе? Седую бороду принесешь из лагеря; и никакого тебе почета. Бежать надо, слышишь?

- Нет, Гвоздь, не решусь я. Уходи и не говори мне об этом. Не хочу быть вечным преступником.

- Болван ты, Ворон! - выругался Сашка. - Ему дело говоришь, а он ушами хлопает. Ну и ржавей тут, хрен с тобой!

И он, чертыхаясь, отошел от койки Михаила.

*

Работая недалеко от железной дороги, Михаил наблюдал за напряженным перемещением материальных средств и людей с запада на восток и с востока на запад. Транспорт был забит до отказа. Круглые сутки в глубь страны бесконечной вереницей проходили составы с заводским оборудованием и рабочей силой. С востока на фронт тянулись воинские эшелоны. На передний край гигантского поединка перебрасывались продукты питания и боеприпасы, воинские подразделения и оружие. Станции кишели народом. В железнодорожных теплушках слышались голоса женщин и плач детей. В вокзальных помещениях негде было повернуться.

Война взбудоражила и подняла на ноги все живое. Никто не оставался в стороне. Пожилые мужчины и молодежь, способные держать в руках оружие, готовились к отправке на фронт.

Молчков терпеливо ждал своей очереди. Но его словно забыли. В чем же дело? Неужели он не заслуживает доверия? За два года лагерной жизни он не имел ни одного замечания. Почему Мещихина уже дважды вызывал начальник лагеря, а с Михаилом никто даже не поговорил.

Обидно было молодому горняку. Фронтовые вести не радовали. Люди группами и в одиночку продолжали убывать из лагеря на шахты и заводы, на оборонные работы и в действующие подразделения. Вчера ушел и Сашка Гвоздь. В эти дни Михаил написал и подал шесть заявлений на имя начальника с убедительной просьбой отправить его на самый трудный участок фронта. Ответа не было. Доведенный до болезненного состояния, он решил обратиться к начальнику лично, поговорить с ним с глазу на глаз.

Мрачноватый начальник лагеря принял Молчкова сухо, отчужденно. Михаил честно и убедительно рассказал ему всю свою биографию, напомнил о смерти отца, бывшего красногвардейца, и о своей преданности родной земле. Начальник не обратил на это никакого внимания. Подписав какие-то бумажки, он поднял голову, холодно взглянул в глаза заключенного, спросил сквозь зубы:

- Чего ты хочешь?

- Прошу отправить меня на фронт.

- В этом я не вижу надобности.

- Не верно! - почти крикнул Михаил. - Сейчас, когда наша земля залита кровью, когда в пепел превращаются города и села, я твердо убежден, что Родине нужен каждый здоровый человек - для ее защиты и борьбы с врагом. Поймите меня, гражданин начальник, я нужен там, где сражаются мои друзья и товарищи.

- Складно говоришь! - саркастически буркнул начальник лагеря, завязывая папку с бумагами. - Но пойми и меня, заключенный Молчков: те, которые нужны там, отправлены! Ясно?

Бледный и подавленный возвратился Михаил в барак. "Значит, все! думал он. - Значит, все пути закрыты. Что же делать? Неужели начальник дорожит мной как хорошим работником? А может, он строит догадки, что я перейду в стан врага? Как далек этот начальник от понимания души человека! Нет, это невмоготу. Нужно что-то делать, и делать немедленно!"

Михаил не находил себе места. Когда-то он отверг доводы Сашки Гвоздя о побеге, но мысль эта глубоко запала в его сознание. Теперь она разгорелась и стала еще сильнее. Ничто не могло отвлечь его от нее. Она преследовала горняка всюду. Даже курсы кузнецов, которые он заканчивал, не могли удержать. Бежать, бежать, пока не наступила зима.

И с этого дня Михаил Молчков стал готовиться к побегу. Чтобы не вызвать подозрений, он поступил на новые вечерние курсы сапожников. Дневные нормы обработки строительного леса, как всегда, перевыполнял, его работа признавалась самой высококачественной. В то же время Молчков вынашивал в голове всевозможные планы побега. Сначала он думал уйти в тайгу, отсидеться в горах, пока ослабнут розыски, а потом пробираться к линии фронта. Но грядущая зима и одиночество ничего отрадного ему не сулили. Этот план был отвергнут. Нужно было придумывать что-то другое. А что?

Решение было принято совсем неожиданно. Однажды группа заключенных была направлена на железнодорожный полустанок для разгрузки вагонов и уборки леса. В этой группе находился и Молчков. Было утро. Мутное небо низко висело над полустанком, ложилось на поседевшие леса и горы. Мелкие стружки снега кружились в воздухе и бесшумно падали на застывшую землю. Кругом было мрачно. Отойдет человек на несколько шагов - и его не видно.

Все уже приступили к работе, когда с востока к полустанку тихо подошел воинский эшелон. На платформах стояли большие ящики со снарядами и прикрытые брезентом орудия. Михаил оказался на другой стороне дороги, отрезанным от бригады. "Вот тебе и транспорт, беги!" - мелькнула в голове мысль. Пропустив несколько полуоткрытых вагонов, Молчков ловко прыгнул на подножку очередной платформы и через несколько секунд сидел уже под лафетом орудия, укрывшись брезентом. Позади не послышалось ни окрика, ни выстрела охраны. Эшелон прошел полустанок, набрал нужную скорость и скрылся в тумане, ритмично постукивая колесами.

Холодно и неудобно было под лафетом орудия. Брезент только защищал от ветра, но не согревал. Ноги начинали ныть и терять чувствительность. В другое время Молчков мог бы подняться, походить по платформе, погреться. Но сейчас нужно было мириться со всеми неудобствами и - самое главное - не обнаружить себя, потому что часовые из охраны эшелона могли заметить его в любую минуту и высадить на очередном полустанке или станции.