Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

• Название: Николай II в секретной переписке
• Автор: Олег Платонов
• Издательство: М. : Родник
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: ISBN — 5-86231-154-8

Третья книга из серии «Терновый венец России» основана на подлинной секретной переписке царской семьи и вводит читателя в самый центр противоречий, в борьбе которых решается судьба России. С одной стороны — царская чета, трогательный союз любящих сердец, стремящихся сделать все для возвышения Отечества и победы страны в войне. С другой — преступное сообщество темных, подрывных сил, поставивших своей целью разрушение России на иностранное золото и по инструкциям тайных организаций. В окружении Царя зреет измена, проникшая даже в среду его родственников и в высшее военное руководство, и которая оборачивается страшным предательством в феврале 1917 года. Заговоры, интриги, убийство близких Царю людей — все это находит отражение в письмах царской четы. Хотя главное в них не это, а беззаветная любовь к России, нежная любовь друг к другу — свет любви противостоит ненависти, захлестнувшей Россию.

Заключительным аккордом являются письма царской четы из сибирского заточения. Они не жалуются, не плачут, а думают о судьбе России, не проклинают тех, кто предал их, а обращаются ко всем со словом любви.

Издание продолжает тему, начатую в книгах «История масонства 1731-1996» и Заговор цареубийц»; снабжено уникальным словарем царского окружения.

---

В войне складывается перелом в пользу России. 22 мая русские войска Юго-Западного фронта опрокинули сопротивление противника в районе Луцка, продвинулись вперед на 80-120 км. Потери противника составили свыше 1 млн. убитыми и ранеными и 400 тыс. пленными (потери русской армии были в три раза меньше). Русское наступление оттянуло 11 германских дивизий из Франции и 6 австро-венгерских дивизий из Италии. Под влиянием успеха русской армии на стороне Антанты в войну вступила и Румыния.

Большую часть времени Государь проводит в могилевской ставке, но время от времени он покидает ее и отправляется с поездками по разным городам: Киев и Винница, Бендеры и Одесса, Екатеринослав и Севастополь, Евпатория и Бахмач, Курск и снова Могилев.

В Киеве Царь со своей семьей встречается с матерью и сестрой Ольгой. В Севастополе вместе с Наследником посещает 25 кораблей Черноморского флота. В Евпатории царская Семья навещает отдыхавшую там А. Вырубову.

Тем временем с весны по осень 1916 года окончательно складывается заговор с целью устранения Царя, подготовляемый левыми партиями и масонскими ложами. Военная масонская ложа, куда входили начальник Верховного штаба Алексеев, бывший военный министр Поливанов, главнокомандующий армиями Северо-Западного и Северного фронтов Рузский, член Государственной Думы Гучков и целый ряд других высокопоставленных лиц, разработала план, согласно которому предполагалось заставить Царя отречься под страхом смерти или даже угрозой жизни его жены и детей. Ради достижения своих преступных целей изменники были готовы на все.

Царское Село. 24 апреля 1916 г.

Мой любимый, я не в силах выразить, голубчик мой, чем было для меня твое дорогое присутствие и тот свет и покой, которые ты принес моему сердцу так, как без тебя все бывает труднее переносить, и мне всегда несказанно недостает тебя. Твои нежные ласки и поцелуи — такой бальзам и наслаждение! Я всегда тоскую по ним — мы, женщины, стремимся к нежности (хотя я не прошу ее и часто ее не показываю), но теперь, когда мы так часто расстаемся, я не могу не высказывать этого. После я живу дорогими воспоминаниями. Дай Бог, чтоб мы скоро опять были вместе — скажи это Воейкову частным образом.

Пожалуйста, сделай сначала смотр гвардии. Они с таким нетерпением этого ждут, а затем будет чудно вместе отправиться на юг. Теперь у тебя будет нечто вроде отдыха, так как дни, проведенные здесь, были, право, для тебя мученьем — с утра до вечера народ с дерганьем и приставаньями. Я так рада, что наш Другприехал благословить тебя перед отъездом. Я думаю, что Он вернется домой как только А. уедет.

Что за погода! О, любовь моя, мой родной, душа моя, жизнь моя, мой единственный, мое все, прощай. Крепко прижимаю тебя к сердцу и осыпаю поцелуями. Бог да благословит, укрепит и защитит тебя от всякого зла!

Навеки твоя

Женушка.

Ц.С. 25 апреля 1916 г.

Мой Голубой Мальчик!

Как это тебе нравится, мой милый? Да, я люблю эту книгу, я привезу ее с собой и буду читать те трогательные места из нее, когда будет грустно и тоскливо. Я так сильно тоскую по тебе, любовь моя, — твоя поездка в одиночестве еще хуже. Опять чудная погода — вешают маркизы — в комнатах станет темнее, но солнце портит мебель.

Мы обошли весь поезд Бэби. Ты уже осматривал его, и там прибита на стене памятная дощечка. Шмидт[834] был там и упорно говорил по-французски. Трепов тоже — нам пришлось ждать до 3-х, так как поезд был отправлен дожидаться нас на Алекс. вокзал. Очень чисто — есть маленькая часовенка — даже с колоколами. 299 раненых солдат и 6 офицеров — я раздала медали самым тяжелым. После этого лежала на балконе до 6-ти. А. приходила на один час, она настроена довольно придирчиво, сердится, что мало видит меня эти дни, что у нее много дела, должна принимать много народа, что почти не видала тебя, — так что в некоторых отношениях будет легче, когда она уедет.

Мы обедали на воздухе, а затем я поехала с детьми на автомобиле в Павловск; слышали первого соловья.

Вечером она приехала из города. Пишу другим пером, так как сижу в своей лиловой комнате. Как я была счастлива, получив твою дорогую телеграмму из Смоленска! Наш Друг сказал А. по поводу ареста Сухомлинова, что “малесенько не ладно”. Дивная погода, все наши раненые лежали и сидели на балконе и в саду, даже самые тяжелые, так как солнце — лучшее лекарство, и потом это морально на них хорошо действует. Милочка, не забудь поговорить с Воейковым насчет Бресслера (А. дала тебе свое частное письмо от него об его брате).

Мы едем в лазарет Алекс. Общ. в бараках конвоя, я раздам там медали тяжелораненым. Посещать в жару лазареты несколько утомительно, и сердце сильно бьется.

Надо кончать, мой светик, моя радость. Все мы целуем и крепко обнимаем тебя. Покрываю тебя поцелуями и страшно скучаю по тебе, мой ангел, ты взял крепость, милый Голубой Мальчик, и она была похожа на твою

Женушку.

Ц. Село. 25 апреля 1916 г.

Моя любимая!

Ужасно тяжело было расставаться и снова покинуть тебя и детей. Я вбежал к себе в купе, потому что чувствовал, что иначе не удержусь от слез! Твое дорогое письмо успокоило меня, и я его много раз перечитывал.

Когда мы проезжали Александровский вокзал, я выглянул в окно и увидал санитарный поезд, переполненный несчастными ранеными, докторами и сестрами милосердия. Сначала в наших вагонах было страшно жарко — 23 градуса, к вечеру стало сносно, а сегодня температура идеальная, так как все утро шел дождь, и стало гораздо свежее.

Зачитывался этой прелестной книгой “The Rosaris” (“Четки”) и наслаждался ею, — к сожалению, я уже прочел ее. Но у меня еще осталось несколько русских книг.

Я приказал Воейк. выработать план нашей совместной поездки на юг. Поговорю еще об этом с Алек. С удовольствием заметил, что он хорошо выглядит и загорел.

В саду разбивают палатку. Деревья и кусты зазеленели, через один или два дня распустятся и каштаны — все блестит и благоухает! Река спустилась до обычного уровня — надеюсь завтра погрести.

Игорь ведет себя хорошо и как будто в прекрасных отношениях со всеми. Только что получил твою вторую телеграмму — очень рад, что у тебя обедали Н.П. и Родион. Их присутствие так ободряюще действует — особенно теперь!

Теперь пора ложиться спать. Поэтому спокойной ночи, моя дорогая женушка, спи хорошо, счастливых снов!

Апреля 26.

Дивное утро, встал рано и в течение получаса гулял по саду, затем завтракал и пошел к Алекс. Как всегда, первый доклад был очень длинный.

Должен кончать, потому что пора ехать кататься на реку.

Храни Бог тебя и детей, моя душка-Солнышко! Нежно тебя и их целую.

Навеки твой муженек

Ники.

Ц.С. 26 апреля 1916 г.

Родной мой!

Опять чудный день, такая благодать! Но ночь была прохладнее, и сегодня утром свежий ветерок.

Н.П. и H.H.[835] обедали у нас и сидели на балконе до 10 1/2 часов — в 11 они уехали, чтобы поспеть к поезду на Алекс. вокзал. Нам так недоставало тебя, все напоминало о прошлом. Н.П. сказал мне в разговоре о предложении (вероятно, какого-нибудь банкира, но, по-моему, оно превосходно) сделать немного попозже внутренний заем на миллиард, на постройку железных дорог, в которых мы сильно нуждаемся. Он будет покрыт почти сразу, так как банкиры и купцы, страшно разбогатевшие теперь, сразу же дадут крупные суммы — ведь они понимают выгоду.

Таким образом, найдется работа для наших запасных, когда они вернутся с войны, и это задержит их возвращение в свои деревни, где скоро начнется недовольство — надо предупредить истории и волнения, заранее придумав им занятие, а за деньги они будут рады работать. Пленные могут все начать. В связи с этим найдется масса мест для раненых офицеров — по линии, на станциях и т.д. Согласен ли ты с этим? Мы с тобой уже думали об этом, помнишь?

Могу я переговорить об этом со Штюрмером, когда увижу его в следующий раз, чтобы разработать план, как бы это можно было сделать, а он может поговорить об этом с Барком?

Сегодня у нас была операция — аппендицит. Я полежу днем на балконе, потому что сердце устало. Так как ты кончил “Rosary”, посылаю тебе продолжение, ты найдешь тех же лиц в этой книге. Когда ты поедешь в гвардию? Помнишь ли о нашей поездке?

Не зверство ли, что Бреслау[836] стрелял по Евпатории? Наши раненые, должно быть, очень были напуганы. Сокровище мое, я должна теперь кончать. Тоскую по тебе и твоим поцелуям больше, чем могу выразить.

Бог да благословит тебя! Навеки твоя

Родная.

Ц. ставка 26 апреля 1916 г.