Джудит Крэнц - Я покорю Манхэттен

• Название: Я покорю Манхэттен
• Автор: Джудит Крэнц
• Издательство: Вагриус, Гермес
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87022-033-3

В романе Д. Кренц широко показана жизнь высшего делового мира Нью-Йорка, где и развиваются все жизненные события главной героини Мэкси.

Макси Эмбервилл, темпераментная, обаятельная, сменившая нескольких мужей, легкомысленная красавица, не могла смириться с тем, что главное дело ее отца — короля издательского бизнеса — погибнет из-за нечистой игры отчима. Ее неуемная энергия, живой ум и страстное желание победить приводят к успеху — ей не только удается спасти семейную компанию от разорения, но и вернуть себе любовь единственного мужчины, который был ей по-настоящему дорог.

---

Чего, собственно, она добилась в жизни? И как можно определить ее нынешнее положение? У нее есть дочь, она разведена, и ей скоро двадцать. Она уже не девочка, не студентка колледжа, но и не мать-одиночка. С другой стороны, она не работает и не собирается делать карьеру. Оставалось, таким образом, всего одна категория, под которую она подпадает: интересная, нет, лучше сказать, прелестная молодая «разведенка» (если этим словом все еще пользуются).

Какие возможности открываются перед молодой женщиной в ее положении — да еще с теми миллионами, которые были на ее счетах и частью которых она уже могла распоряжаться? В принципе, имея столько денег и свободного времени, можно было делать все что угодно. Ясно, что она может продолжать жить в этом большом сером доме, где она находится в полной безопасности и где ее так любят и вместе с тем предоставляют полную свободу, считая ее уже полностью взрослой.

Итак, подытожила свои раздумья Мэкси, вполне возможно использовать родительский дом в качестве отправной точки для… чего, собственно?

Ну, во-первых, она может и, наверное, даже должна поступить в один из манхэттенских колледжей. Но для этого, черт побери, надо сперва кончить школу! Весь предшествующий опыт, связанный с переходами из одного учебного заведения в другое и постоянными поисками обходных путей и тихих заводей, убедил Мэкси в том, что найти подходящую школу, которая согласилась бы взять ее всего на один, последний, пропущенный ею год, не проблема. Значит, колледж — дело вполне реальное. Другой вопрос: надо ли ей вообще снова взваливать на свои плечи бремя занятий? Не слишком ли поздно сейчас (а может, наоборот, рано) опять погружаться в учебу? Ладно, колледж вычеркиваем.

Конечно, остаются путешествия. Взять с собой Анжелику, найти няню — и отправиться в Англию на полгода или год. Там дорогие дедушка и бабушка позаботятся о том, чтобы вывезти ее в свет. При мысли о том, как она покорит Лондон, Мэкси сладко зажмурилась. Она накупит себе самые экзотические наряды из коллекции Сандры Роудс, снимет самые большие апартаменты на Итон-сквер, будет разъезжать на «роллс-ройсе», «бентли» или «дайм-лере», одной из тех машин, на которых всегда разъезжала английская королева, — они еще слишком широки для американских дорог. Вот уж когда она закружится в вихре светских развлечений, так и оставшихся неизвестными для ее матери. Развлечений, которые теперь станут доступными Мэкси благодаря связям девятнадцатого баронета и второго виконта из рода Адамсфилдов. Ах, если бы 60-е уже не кончились! Но пусть эра «свинга» прошла, отголоски тех лет где-нибудь да сохранились. Да, Лондон, Лондон… Мэкси не могла удержаться от счастливой улыбки, обращенной в полутьму сатинового балдахина над ее кроватью. Неожиданно глаза ее широко распахнулись при мысли о Рокко. Суровая реальность больно кольнула сердце. Этот невероятно преданный дочери итальянский папочка не согласится, чтобы она увезла от него дочь на целые полгода. Ни за что! Значит, выбраться можно будет всего на неделю-другую. Ладно, путешествия тоже вычеркиваем.

Работа? С какой готовностью бралась она за самые пустячные поручения в художественном отделе — и вот что из всего этого вышло! Может быть, вообще этот мир не для нее? И потом у нее есть ребенок, о котором надо заботиться. Итак, работа отпадает.

Словом, Мэкси пришла к тому же, с чего начала, возлежа на горе подушек у себя в спальне в родительском доме. Но оставаться здесь нельзя. Исключено! Как бы не хотели этого родители.

Мэкси осторожно подышала Анжелике в волосы и слегка подергала за маленький темный завиток.

Ясно, что родители не верят в ее самостоятельность. Это же читается в их взглядах, хотя они и не решаются сказать, что всячески желали бы продлить нынешнее положение вещей. Однако распознать их тревожные мысли не так уж трудно. Им бы, конечно, хотелось, чтобы она оставалась у них под крылышком, пока на горизонте не появится другой — более подходящий — мужчина, который бы побудил ее заново создать семейный очаг, о чем Мэкси сейчас вовсе не помышляла.

Процесс последовательного исключения одного варианта за другим поставил ее перед единственным выбором — перебраться на свою собственную квартиру на Манхэттене. И немедленно! Стоит задержаться — и ей снова уготовано знакомое приятное существование в роли единственной дочери в доме. Роли, из которой она безусловно выросла. На какое-то мгновение Мэкси кольнула тревога: ведь до сих пор она никогда не жила одна, сразу же перейдя из отцовского дома в дом мужа, а затем тут же вернувшись обратно.

Что ж, убеждала она себя, плотно сжав губы, тем больше оснований принять этот вызов. Завтра же надо начать поиски подходящего дома. Это должен быть небольшой двух — или трехэтажный кирпичный коттедж в английском духе (раз уж ей нельзя переехать в Лондон», где она будет принимать гостей. Каких гостей? Ведь с того самого — рокового! — дня, когда два года назад Мэкси переступила порог художественного отдела «Житейской мудрости», она до такой степени погрузилась в драматические перипетии собственной жизни, что растеряла связи со всеми своими сверстниками, кроме Инди, этой эгоистки, которая как ни в чем не бывало пошла после школы в колледж. Хорошо, но кого-нибудь она все-таки знает? Разве не говорила хозяйка одного модного светского салона, что для привлечения гостей достаточно просто открыть банку сардин и оповестить людей, что их ждут?

Придется купить консервный нож и сардины — только и всего. Если чему-нибудь жизнь ее и научила, то лишь тому, что одно цепляется за другое, а потом все идет само собой. Может быть, в жизни существуют и другие уроки, но Мэкси про них пока ничего не знала.

Едва решив покинуть родительский кров, Мэкси тут же нашла подходящий кирпичный дом и двух декораторов, Людвига и Бичета, годовых придать ему вид, совершенно не связанный с хронологией. Вся атмосфера дома должна была говорить о том, что здесь живет не импульсивная молодая особа, а умудренная жизненным опытом богатая наследница, чьи вкусы тяготеют к эклектическим интерьерам, где стиль Людовика XV очаровательно разбавлялся буйными вкраплениями венецианской фантазии, смягченными выдержанным в английском духе набивным ситцем.

После первой робкой вылазки Мэкси в мир самоанализа, касавшегося ее прошлого и настоящего, она все чаще стала подолгу задумываться о своем будущем. Амплуа молодой «разведенки», столь прельстившее ее поначалу, было почти сразу же отвергнуто. Что, спрашивается, толку быть одной из множества точно таких же обитательниц Манхэттена и вступить в их, пусть нигде не зарегистрированный, клуб, где членов хватает и без нее? Вместо этого она принялась с искусством и терпением, куда большими, чем когда готовилась к первому рабочему дню, создавать образ новой Мэксим Эммы Эмбервилл-Сиприани, глядя на который можно будет сразу сказать, что перед тобой вдова. Вдовство — раннее, жестокое, трагическое и таинственное — представлялось ей гораздо более желанным, чем любое другое состояние, в котором она смогла бы пребывать. Оно сочетало в себе некую траурную элегантность с поэтической (да, именно поэтической!) аурой. Надо было только соответствующим образом держаться, рассуждала Мэкси, нижняя губа ее при этом так и подрагивала от еле сдерживаемого смеха.

Работу над задуманным имиджем Мэкси начала с придания своей улыбке элегического флера. Она научила себя неожиданно обрывать повествование на дрожащей ноте и надолго замолкать, напускать на себя гордый вид оскорбленного достоинства, не оскорбляя им, однако, никого из окружающих. Она ограничила поле приложения своей всегдашней энергии, направив ее внутрь самой себя, подчеркивая (правда, без нажима или стремления вызвать в собеседнике чувство боли), что страдает от невысказанной печали — ноши, которую ей бы не хотелось перекладывать на чьи-то другие плечи. Все время она теперь появлялась в черном: ткань этого цвета была спокойной, серьезной, дорогой и до неприличия ей шла. Единственной драгоценностью, которую она себе позволяла носить, был свадебный подарок родителей — двойная нитка роскошного бирманского жемчуга диаметром от двенадцати до девятнадцати миллиметров, причем каждая горошина была абсолютно круглой и излучала бесподобное сияние. Кроме этого, как положено вдовам, носила она и простенькое золотое, без камней, обручальное колечко, которое, честно говоря, ей больше всего хотелось выкинуть на помойку. Очутившись дома одна, Мэкси тут же переодевалась в старые джинсы и майку, но из дому неизменно выходила в иссиня-черном от головы до пят, даже если отправлялась за город, когда ее нарядом служили черные брюки и черная шелковая блузка. С присущим ей умением она с помощью косметики добивалась восхитительной бледности лица, забросив подальше набор румян и губную помаду. Главное внимание теперь она уделяла ненавязчивому подчеркиванию темноты вокруг глаз, для чего в ход шли коричневато-серые тона. Господи, приехала бы сюда Инди, чтобы оценить ее усилия, каждый раз с тоской думала Мэкси, занимаясь своим лицом.