Луис Ламур - Золото Телла Сакетта

• Название: Золото Телла Сакетта
• Автор: Луис Ламур
• Жанр: Вестерн

---

Как-то мне стало тяжко и неуютно, когда я подумал, что влез в бутылку, которая может быть заткнута в любой момент.

Я готовил кофе на костре и обдумывал свое положение. Нельзя забывать ещё и этих Бигелоу, братьев человека, которого мне пришлось застрелить... они могут подумать, что я от них удираю, и двинутся меня выискивать.

По дороге на юг я не старался скрывать свои следы больше, чем обычно, и у меня вызывала тревогу мысль, что они могут последовать за мной на юг и обеспокоить Оррина и Тайрела. Наша семья уже была сыта по горло враждой и кровной местью, и я не имел права привести беду к их порогу.

Я так думал, что вряд ли Бигелоу смогут пробраться за мной в это место. С того момента, как обнаружились кварцевые метки, я постарался укрывать свои следы, чтоб никто ничего не мог найти.

Ветер пробежал по костру, совсем легкий ветерок, и глаза мои остановились на том старинном нагруднике под стеной. Правду ли говорят, будто духи мертвых людей рыщут по ночам? В жизни я не верил в привидения, но сейчас готов был согласиться, что если бывают на свете заколдованные места, то это как раз такое.

Долина выглядела безлюдной и пустой, но я все время чувствовал, что кто-то глядит мне в спину, да и лошади беспокоились. Когда подошло время спать, я отвязал их от колышков среди травы и поставил поближе к огню. Лошадь во многих случаях - самый лучший часовой... и все равно больше мне некого было поставить в караул. Впрочем, сон у меня чуткий.

На рассвете я спустился к ручью и закинул крючок на форель. Эти твари накинулись на наживку и устроили такую драку, словно их произвели на свет бульдоги; но я их выудил, зажарил одну и устроил себе вкусный завтрак.

После я изготовил орудие труда - взял палку, расщепил конец, вставил в щель округлый камень и крепко-накрепко замотал ремешком. Пользуясь этим топором и плоскими осколками камня, я принялся добывать руду в глубине туннеля. До заката успел два раза сломать рукоятку своего топора у верхнего конца, но все-таки наковырял руды фунтов триста.

Давно наступила ночь, а я все сидел у костра и дробил этот кварц. Он был сильно выветрен, отдельные куски просто под пальцами крошились, но я его тщательно раздробил, в порошок, и сумел добыть из него немного золота. Это было чистое золото, настоящий товар для ювелирной лавки, и я работал далеко за полночь.

Потрескивание костра в тихом, пропитанном сосновым духом воздухе радовало душу, но я спустился в темноте к ручью и искупался в холодной воде. А потом вернулся в пещеру, где у меня был лагерь, и взялся мастерить лук.

Ребятишками мы подрастали вместе с соседскими мальцами - индейцами чероки, и все охотились с луком и стрелами, больше даже чем с ружьями. Пока Па бродил по западным краям, боеприпасы добывать было трудно, и порой единственное мясо, попадавшее на стол, было то, что нам удавалось подстрелить из лука.

В костре моем горел хворост, в котором держались собранные вместе ароматы многих годов, и дым пахнул так уж приятно, а время от времени пламя добиралось до какого-нибудь смолистого сучка и пыхало кверху, меняя цвет, и это было здорово красиво, как сто чертей... Внезапно мои лошади подняли головы, и я тут же оказался в глубокой тени, сжимая в руках винчестер со взведенным курком.

В такие минуты человек, привычный к диким местам, не думает. Он действует не задумываясь... а если начнешь размышлять, так у тебя уже никогда не будет случая о чем-нибудь подумать снова.

Я долго выжидал, не шелохнувшись, напряженно вслушиваясь в ночную тишину. Отблески огня играли на боках моих лошадей. Это мог быть медведь или горный лев - пума, но, судя по поведению лошадей, вряд ли.

Через некоторое время они снова взялись за еду, а я подобрал палку, подтянул к себе кофейник и пожевал немного вяленого мяса, запивая его кофе.

Когда я проснулся назавтра в сером утреннем свете, то услышал, как барабанит тихонько дождик по осиновым листьям, и по спине пробежал холодок страха - если дождь разгуляется как следует и проход вдоль того желоба зальет водой, я тут застряну не на один день.

Я торопливо ссыпал свое золото в мешок. Лошади, казалось, были довольны, что я тут верчусь. Золота набралось около трех фунтов - вполне достаточно на нужное мне снаряжение, даже с избытком.

Выйдя наружу, я заметил, что исчезла форель, которую я почистил и повесил на дереве - хотел позавтракать ею сегодня. Нитка была перепилена тупым лезвием... или перекушена зубами.

Я опустил глаза к земле. Под деревом осталось несколько следов. Это не были следы кошачьей или медвежьей лапы, это были следы маленьких человеческих ног. Следы ребенка или маленькой женщины.

У меня по спине побежали мурашки... откуда взяться в таком месте ребенку или женщине? Но, успокоившись слегка, я сообразил, что ни разу в жизни не слышал о призраках, которые любят форель.

Мы, валлийцы, как и бретонцы и ирландцы, знаем множество историй о Маленьком Народце и с удовольствием их пересказываем, хоть на самом деле не верим в такие вещи. Но в Америке человеку доводится услышать и другие байки. Нечасто, потому что индейцы не любят об этом говорить, разве что только между собой. Но мне приходилось беседовать с белыми людьми, которые брали себе в жены скво, а они жили среди индейцев и слышали эти разговоры.

В Вайоминге я ездил поглядеть на Волшебное Колесо, здоровенное каменное колесо с двумя десятками спиц, больше сотни футов в поперечнике. Шошоны, когда строят свою колдовскую хижину, повторяют форму этого колеса, но и они ничего не знают о его создателях, твердят только, что его сделали "люди, которые не знали железа".

За сотни миль оттуда, на юго-западе, есть каменная стрела, которая указывает в сторону этого колеса. Она указывает направление кому-то только кому?

Я уже упаковал золото, но мне было нужно мясо на дорогу, а стрелять из винтовки в этой долине меня почему-то не тянуло. Ну, в общем, выследил я молодого оленя, подкрался поближе и убил его стрелой; освежевал и разделал тушу, отнес мясо обратно к пещере, нарезал полосками и повесил на палке над огнем - коптиться.

Потом поджарил изрядный кусок оленины, съел, подумал, решил, что для человека моих размеров это маловато, и зажарил ещё кусок.

Через несколько часов меня разбудил ветер. От костра остались только красные угли, я подобрался к огню поближе и начал умащиваться, чтобы спать дальше, как вдруг мой мустанг фыркнул.

Ну, а я выскользнул из своих одеял, как угорь из жирных пальцев, и снова оказался в тени, и курок на винтовке был уже взведен - и все в один миг, вы б и охнуть не успели.

- Спокойно, ребята, - тихонько сказал я. Чтоб лошади знали, что я проснулся и они не одни.

Сначала ничего не было слыхать, кроме ветра, а потом, чуть позже, донесся шорох - так не мог бы зашуршать ни один медведь или олень на свете.

Мой верховой конек захрапел, а вьючный фыркнул. В слабом отблеске света от углей я видел их ноги - там ничего не шевелилось... но вот в темноте снаружи что-то было.

Долгое медлительное время едва тащилось, красные угли потускнели. Я подремал немного, откинувшись на стену, но был готов очнуться при любой тревоге.

Однако больше никто не потревожил ни меня, ни лошадей.

Когда я встал и потянулся, расправляя затекшие мышцы, утро уже положило первую краску рассвета на мрачный грозовой хребет позади темных силуэтов сосен-часовых. Я внимательно осмотрел деревья на той стороне долины и склон над ними - а потому не сразу разглядел то, что было под носом.

Кто-то стащил с дерева на землю остатки моей оленины и отрезал хороший кусок. Кто-то изрядно попотел, отпиливая мясо тупым лезвием, и, видать, кто-то был здорово голодный, если рискнул подобраться так близко к чужому лагерю.

Я повесил мясо обратно, спустился в долину, убил и освежевал ещё одного оленя. Я и его повесил на дерево, а после уехал. Мне не хочется, чтоб кто-нибудь ходил голодный, если я могу помочь. Так что теперь кто-то или что-то - будет с мясом, пока этот олень не кончится.

Обратно выбраться оказалось ещё тяжелее, чем заехать сюда, но мы, малость карабкаясь и оскальзываясь, все ж таки добрались до верхней котловины. Проехали мимо озера с призрачной водой и двинулись дальше, с гор в долины. Только я после верхней замочной скважины не поехал обратно по старой тропе, а постарался выбрать дорожку попротивней и потрудней, её бы никто не нашел, кроме разве горного козла.

Я повернулся в седле и посмотрел назад, на вершины.

- Не знаю, кто ты такой, - сказал я, - но можешь ждать меня обратно, уж я точно вернусь, приеду по горным тропкам за этим золотом...

IV

Когда внизу открылось ранчо, я натянул поводья, остановился на тропе и осмотрел всю долину. Там проходил каменистый гребень, река Мора прорезала его насквозь, вот возле этого места и раскинулось ранчо. Этот свет там наверху - мой дом, потому что дом человека там, где его сердце, а мое сердце было там, где Ма и ребята.