Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г.

• Название: Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г.
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-055670-0

Поклонники творчества братьев Стругацких!

Перед вами — повествование в документах и воспоминаниях, продолжающее цикл «Письма. Рабочие дневники» в серии «Неизвестные Стругацкие».

Этот том посвящен становлению творчества известных писателей (1963–1966 гг.).

---

Можно также говорить о попытках пародии, даже самопародии, хотя, несмотря на шутливость подзаголовка, вряд ли авторы стремились замкнуться в узких рамках юмористики.

Во всяком случае, сама возможность различных предположений показывает, что в повести плохо проглядывается ее основная идея. Художественные средства повести, в отдельности каждое, весьма впечатляющие, при насильственном их сближении «аннигилируют». Загадка трансгрессии плохо уживается с запыленным диваном; неразменный пятак, сказочная щука из колодца, рыбьи хвосты на дубе и кибернетический, но страдающий склерозом «кот» как будто бы намекают на попытку объяснения сказочного фольклора с точки зрения современных научно-технических гипотез, попытку, заведомо обреченную на неудачу, какими бы сверхсовременными ни оказались привлеченные к этому средства.

Но легче всего появление этой повести объясняется избытком литературных сил ее авторов, их озорным стремлением поэкспериментировать.

Право на литературный эксперимент не подлежит обсуждению. Но направление поиска поддается анализу. Не раз в последнее время раздавались воздыхания по поводу того, что фантастике якобы тесно в суровых рамках научности, что необходимость согласовать свой вымысел с воззрениями науки ограничивает свободу фантазии писателей. Тенденции такого рода обнаруживаются в сборнике «Фантастика. 1964» (М.: Молодая гвардия, 1964). Тут и подзаголовки: «Неисторический рассказ», и нарочитая приблизительность ссылки на источник эпиграфа; «кажется, Винер», и такая степень свободы фантазии, при которой автор «Гулливера» объявляется явившимся из другой звездной системы или, обратившись к лексикону Лиллипутии, попросту свалившимся с Луны.

Открывая сборник, «Суета вокруг дивана», точно флагманское судно, выводит в литературное плавание эскадру этих рыскающих от научного фарватера корабликов. В самой повести, хоть и не столь откровенно, чувствуется стремление пожонглировать научностью, попробовать обойти иные из ее аспектов. И, в первую очередь, обойтись без необходимого сочетания научно-технических условий, созданных воображением авторов, с элементами социологической фантастики.

Но необходимость такого рода уже возникла в современной фантастике. Поэтому не мешало бы начать отдавать отчет в том, что в нынешние времена в мировоззрении нет третьей грани и что фантастика ненаучная рискует очень скоро обернуться фантастикой антинаучной.

<…>

Никто не отрицает стремления фантастики к максимальной свободе полета. Никто не возражает против освобождения ее от излишнего научно-технического и социологического буквализма, который отягощает, например, интересно задуманные произведения Ефремова или Мартынова, и от которого в значительной мере удается избавиться Стругацким. Но всякому полету — своя динамика. И потому хотелось бы услышать ясный ответ: на какой основе возможна нынче фантастика, кроме научной? Какие воззрения читателя, кроме научных, позволят ему поверить в достоверность вымышленных событий? Возможно ли художественное воздействие современного произведения на современного читателя, заведомо уверенного, что никогда, ни при каких обстоятельствах, ни при какой мере условности описанных событий быть не может? И не случится ни, что, узрев Джонатана Свифта (а почему, собственно, ограничиваться только Свифтом?), «свалившегося с Луны», читатель, подобно горьковской девчонке из «Самгина», воскликнет: «Да что вы озорничаете?»

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 3 °CЕНТЯБРЯ 1965, Л. — М.

Дорогой Арк!

Имею сообщить тебе, что я здоров, а Андрюха, напротив, болен, почему я так долго и не писал. Новостей никаких нет. Были у меня: Север, Севка и Брускин. Обещали зайти вновь, но не зашли. Скажи Северу, что у меня осталось твердое впечатление, будто он заходил ко мне с единственной целью: стрельнуть марочек. Потому больше и не зашел.

От телевидения я отвертелся и, как они там выступали, ничего не знаю. Читаю «Inventing the Future»,[207] несколько раз думал над «Лесом» и несколько — над повестью о войне. Жду тебя. Мама приедет числа 2–3, я думаю; так что числа 5–6 можно, вероятно, нагрянуть. А может, и раньше. Я с мамой поговорю и немедленно тебе телеграфирую. А ты телеграфируй день прибытия.

Что тебе надлежит не забыть?

1. Маме — иностранный подарок.

2. Мне — марки, выпущенные до 1961 г. (в том магазинчике, что рядом с несостоявшимися раками). И еще мне купи, пожалуйста, два больших кляссера вроде тех, что я покупал: с бежевой корочкой и серой суперобложкой.

Вот пока и всё.

Жму конечности, твой [подпись]

P. S. Леночку поцелуй.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 3 ОКТЯБРЯ 1965, М. — Л.

Дорогой Борик!

Очень рад был получить твое письмо. С мамой дело обстоит так. Она едет через Москву, приедет завтра. Я ее встречу. Скорее всего, мы приедем в Ленинград с нею вместе. Я тебе дам телеграмму, ты нас встретишь. У меня много второстепенных новостей, лень писать, они не очень тебе, наверное, интересные, ужо расскажу.

Обнимаю, твой А.

Поцелуй Адку, поцелуй сына.

АН в очередной раз приезжает в Ленинград. В дневнике приездов значится: «7.10.65. Приехал доделывать „Лес“. Продолжаем 4-ю главу». Рабочий дневник же начинается с 9-го октября.

РАБОЧИЙ ДНЕВНИК АБС

9.10.65

Ленинград. Арк приехал 6-го. Пишем «Лес».

7-го — 5.5 стр.

8-го — 6.0 стр.

Вчера вышел сигнал ПНвС.

Написали 6 стр.

10.10.65

[дневник приездов: 10.10.65. Середина 5-й главы.]

Написали 6 стр.

11.10.65

[дневник приездов: 11.10.65. Середина 5-й главы.]

Написали 6.5 стр.

12.10.65

[дневник приездов: 12.10.65. Законч<или> 5-ю главу «Леса».]

Написали 5 стр. Кончили 5-ю главу.

13.10.65

Перерыв.

14.10.65

[дневник приездов: 14.10.65. Начата 6-я глава «Леса». ] Сделали 7 страниц. Тяжелые шаги за дверцей.

15.10.65

Сделали 8 стр. и закончили на 117 стр.

Требует доработки

1. Имена

2. Сцена в биб<лиоте>ке

3. Последн<яя> глава

Нужно предисловие к УнС

Ритмические перебои:

стр. 1.

стр. 5. (Что-то о Домарощ<инере>. Война? А la Сыщенко?[208]) Или ощущение от него: паук с паутиной.

стр. 7. (…Перец, говорит, это, говорит, фигура!..)

стр. 8. (Дать конкретные имена, должности, кто что говорит)

стр. 21. Что-то должно произойти, чтобы настал час отчаяния. Воспоминание об неудачах этого дня. Донос? Приказ? Встреча с каким-либо гадом? Расширить поведение чемодана — подробный жуткий бред.

стр. 25. Разговор книг. Переделать. Только о лесе. Из Кауэлла![209]

И с перерывом в два дня снова продолжается дневник приездов.

ИЗ ДНЕВНИКА ПРИЕЗДОВ АНа В ПИТЕР

18.10.65. Окончен «Лес». Статью для симпозиума делать не хоч<ется>.

19.10.65. Размышления над «Записками здравомыслящего».

20.10.65. Взял билет на 24-е. Готовится рецензия на Гора.

22.10.65. Купили Адке «Зенит 3 п».

24.10.65. Отъезд.

Защитник находит на поле чью-то ногу…

Во время работы АБС над УНС в «Учительской газете» от 9 октября выходит статья О. Битова «Далеко-далеко от Арканара». В статье критикуются учителя, «приземляющие» полет мысли школьников, противопоставляющие фантастическую литературу реалистической, и пересказывается сюжет ТББ.

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 29 ОКТЯБРЯ 1965, Л. — М.

Дорогой Арк!

Прежде всего с прискорбием отмечаю, что вот уже середина пятницы, а бандероли от тебя, которую я с нетерпением ждал еще в четверг, все нет и нет. Для меня это мучительно.

Теперь новости:

1. Был в нашем Литфонде, подал заявление. Там же выяснилось, что московские писатели, желающие попасть в Комарове, должны действовать через Московский литфонд. Срочно сходи и тоже подай заявление (на одного себя), что, мол, желаешь работать в декабре в Комарове. Твоя заявка придет в Лрд и в соединении с моей даст желаемое.

2. Весь вторник и всю среду протаскался с Лемом. Обеды, заседания, телевидение. Чувствовал себя идиотом и закаялся навсегда принимать участие в таких увеселениях. Должен тебе сказать, что Лем действительно сильно переменился. Он очень много и быстро говорит, уклоняется от сколько-нибудь серьезных бесед, суетится и производит впечатление человека, которому всё обрыдло до предела, который хочет только побыстрее закончить все финансовые дела и удрать домой. Я его, впрочем, очень хорошо понимаю. Кстати, Мосфильм снимает две его повести. «Солярисом» займется лично Тарковский (см. «Иваново детство»). Вот так-то. И вообще триумф Лема не поддается никакому описанию — его встречали в СССР как космонавта, высадившегося на Луне, — только что на улицах народ не ревел.

3. Был на открытом партсобрании в писдоме, слушал Толстикова. Было интересно только, когда он отвечал на вопросы из зала. Забавно, Толстиков очень похож на Рима — то же лицо кувшином, такой же подбородочек, нос с горбинкой, близко посаженные черные глаза. Подробности при встрече.