Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою

• Название: Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою
• Автор: Герберт Крафт
• Издательство: М. : Яуза-пресс, 2010 352 с.
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978-5-9955-0124-4

---

Когда я перед выходом отдал приветствие, мой взгляд упал на электрообогреватель под письменным столом.

Это ничего не меняло. Так и так в начале апреля я во главе своего взвода должен был отправиться на Восточ­ный фронт. Постоянный состав запасного батальона от старшин до командира здесь прочно насидели кресла, если не сказать грубее, и хотели сохранить свои места и сейчас, до последнего часа.

В Лангенхорне был голод, дров и угля для отопления не выдавали. После учений вещи просушить было не­возможно. В результате пошли заболевания, в первую очередь среди пожилых шахтеров.

Начало апреля 1945 года. Постоянные атаки самоле­тов с бреющего полета. Пять дней по железной дороге я ехал до Мюнхеберга, в 30 километрах восточнее Берли­на. Выйдя из поезда на товарной станции, мы сначала похоронили погибших при бомбардировке. Типичная картина прифронтового города: поспешно идут колон­ны гитлерюгенда с фаустпатронами и фольксштурми-стов с длинными винтовками времен Первой мировой войны. Им навстречу — повозки беженцев с женщина­ми, детьми и стариками. На стене вокзала лозунги: «Ко­леса должны крутиться для победы!», «Фюрер приказал, мы — выполняем!» и «Победа или хаос!».

Лица моих 17-летних пацанов и мужиков-угольщиков серьезные и напряженные. Намного увереннее держат­ся те, кто уже пережил тяжелые и тяжелейшие часы боев. Именно на них я смогу положиться. Мы пришли в Хайнесдорф — невзрачную деревеньку, где нас ждут еще два взвода. Тепрь рота сопровождения танков в полном составе. Однако для полного ее комплекта не хватает техники, которая в неразберихе формирований или переформирований или не поступила, или была от­правлена в другое место, или захвачена другими. Ко­мандир роты — молодой унтерштурмфюрер, родом из Пресбурга. Еще одно удивление для меня. Я думал, что командовать такой крупной ротой будет опытный гаупт-штурмфюрер. Проблем прибавилось, когда не имею­щий фронтового опыта унтерштурмфюрер Вайс попро­сил меня быть его заместителем. Отправлять не полно­стью подготовленную, не «сколоченную» роту, возглавляемую только что выпущенным из юнкерской школы офицером, на фронт было уже само по себе поч­ти преступлением. С неохотой я сдал командование взводом и стал при унтерштурмфюрере Вайсе практи­чески командиром роты сопровождения танков.

Я настоял на том, чтобы командиры взводов и отде­лений как можно быстрее познакомились друге другом, оценили опыт и возможности каждого и подружились. Мы еще были вне досягаемости вражеской артиллерии и после налетов авиации могли собираться вместе и рассказывать друг другу о боях, в которых участвовали или не участвовали. Так удалось сразу же установить контакт. Тут нашли друг друга служившие в одной диви­зии, которым довелось «лежать в одном дерьме». Тут были и из «Лейбштандарте», и из «Викинга», и из «Мерт­вой головы», и из других дивизий. Сейчас мы должны были служить в дивизии «30 января», формирующейся во фронтовой полосе. О названии позаботился наш луч­ший «друг» Гиммлер в своей политической игре. Рота получала все больше личного состава из стоявших по­близости штандартов войск СС и «подарки рейхсюгенд-фюрера» — 14—15-летних мальчишек из «гитлерюген-да». Этих я приписывал в качестве посыльных при управ­лении роты, полагаясь на быстроту молодости. Как позднее оказалось, это решение было ошибочным. С абсцессом миндалины я попал в лазарет. Операцию мне делали как раз тогда, когда над Хайнерсдорфом появились русские бомбардировщики. Не обращая вни­мания на разрывы бомб, врачи продолжали работать. После операции я снова занял свое место в роте.

Мы готовили Хайнерсдорф к обороне, копали тран­шеи и ходы сообщения, хотя воевать должны были где-то в другом месте.

Все прояснилось: через три дня мы пойдем в насту­пление. Танки и бронетранспортеры подойдут. Ночь на 16 апреля холодная и сырая. У меня высокая температу­ра. Уколы после операции и таблетки не помогают. За мной присматривает санитар, снабжающий меня пой­лом из своей фляги, которое состоит из 92-процентного спирта с соседней фабрики и свекольного отвара. Пре­доставив унтерштурмфюреру поработать одному, на два дня я завалился на свой куль соломы.

Мне приснился ужасный сон: будто дрожит земля и едут русские танки, один из них вот-вот накрутит меня на гусеницы. С криком я вскочил: земля действительно дрожала. Я откинул полог палатки и увидел выскочив­ших из палаток солдат, смотревших на восток, в на­правлении Кюстрина в пойме Одера. Ночное небо на востоке было светлым от всполохов пламени. Там, по-видимому, на узком участке фронта вели огонь тысячи орудий.

Я сходил по нужде и снова завалился в палатку спать.

Утром населенные пункты западнее Одера начали превращаться в пепел и руины. Хайнерсдорфу тоже до­сталось. Снова и снова удары бомб будили меня, после чего я снова проваливался в тяжкий сон.

К полудню потерь от бомбардировки у нас не было — сказалось то, что мы поставили палатки в высоком ку­старнике. По дороге пошли транспорты с ранеными. Мы получили возможность узнать, что творится «на перед­ке». Русские несущественно продвинулись вперед. Удар их огневой подготовки пришелся в основном на остав­ленные позиции. А прожекторы, которые они выставили вдоль фронта, чтобы осветить поле боя и ослепить обо­роняющихся, очень помогли немцам. В то время как со­ветские танки постоянно ехали по своей тени и, не раз­бирая дороги, вязли в болотах поймы, немецкая артил­лерия с новых позиций с господствующих Зееловских высот имела перед собой освещенные цели и наносила противнику тяжелые потери.

17 апреля: все небо в штурмовиках и бомбардиров­щиках. Они атакуют позиции нашей артиллерии и все, что видят. Под их прикрытием русские наступают дальше.

Новые слухи: «фельдмаршала» Гиммлера за то, что он позволил расширить плацдарм на Одере, сместили и назначили способного армейского генерала. Гимм­лер — полководец! Он и как рейхсфюрер СС был нам не­приятен.

Температура не проходит. Выполняю служебные обя­занности. Хожу днем и ночью в мокрой одежде.

18 апреля. Санитар передал мне плоскую бутылку со своим «лекарственным пойлом». Если инъекции и та­блетки не помогали, другого средства он уже не знал.

Попали под сильный артиллерийский обстрел. Ну, вот и началось. Изрядно захмелевший, в прекрасном настроении, как только закончилась артподготовка, я вышел вперед к двум окопавшимся взводам. Противни­ка пока я не видел и вышел далеко за позицию, чтобы осмотреть местность с возвышенности. Там я увидел оставленную позицию и присел за бруствером. Вдалеке я увидел отходящие немецкие войска, никакой паники и бегства. Наверное, займут новую позицию. Из-за обла­ков появилось солнце. Оно припекало так приятно, что я задремал. Разбудил меня лязг гусениц. Три Т-34, без пехоты, проезжали мимо, не обращая внимания на меня, ничтожного червя, хотя я, находясь в прекрасном настроении, приветливо махал им рукой. Они немного задержались на моей высоте, повернули правее и ис­чезли в направлении Мюнхберга. «Разведка», — поду­мал я. Мне было известно, что Т-34 из-за того, что ко­мандир совмещает обязанности наводчика, почти слеп. А ведь эти экипажи разведки могли бы посмотреть, что делается по сторонам.

Русские не заставили себя долго ждать. Немного придя в себя от случившегося, я вернулся назад к роте и принял необходимые меры. Когда иваны после полудня, ничего не подозревая, массами пошли по открытой местности, со среднего расстояния по ним внезапно от­крыли огонь двадцать пулеметов. Те, в кого не попали, прижались к земле. Я знал, что за этим последует, и при­казал незаметно перейти на второй оборонительный рубеж на окраине Хайнерсдорфа. Между домами у нас будет больше возможности обороняться от танков фаустпатронами. Здесь мы будем незаметны, в то время как в поле придется стрелять из окопов, прежде чем сможем применить средства ближнего боя.

Самое плохое, что у меня совершенно не было средств связи: ни радио, ни телефона, чтобы связаться с кем-нибудь. Ни танков, ни противотанковых орудий, ни артиллерийской поддержки для нас не предусматри­валось. Я так до сих пор и не знал, в какой батальон мы входим. Наверное, мы предназначались для охраны штаба или были его резервом на случай контратаки. Но все это было непонятно. Где тогда этот штаб?

Как только мы заняли новые позиции, по старым, только что покинутым, ударила артиллерия. Но второй атаки не последовало. Поздно вечером противник сно­ва обрушил сильный минометный огонь по нашим поки­нутым позициям.

С наступлением темноты я отправил двух мальчишек-посыльных на машине за боеприпасами и продоволь­ствием на командный пункт роты. Их должен был обе­спечить командир роты, как мы с ним об этом договори­лись. Они должны были прихватить с собой и санитара. Они вернулись назад с пустыми руками и доложили, что ни командира, ни командного пункта, ни других войск нет, а на другом конце деревни со стороны Мюнхеберга доносится шум боя.