Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою

• Название: Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою
• Автор: Герберт Крафт
• Издательство: М. : Яуза-пресс, 2010 352 с.
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978-5-9955-0124-4

---

— Хорошо, продолжайте командовать ротой. Хотя против вас необходимо провести расследование по по­воду утраты обмундирования и оружия. — Он, по-видимому, общался с Карпом, который про меня ему что-то сообщил. — Впрочем, если война еще продлит­ся, то на шею вам еще что-нибудь повесят. По приказу сверху вы награждены Железным крестом 1-го класса, грамоту получите потом, и на плечах у вас будет потяже­лее, сейчас уже посыльный бежит с вашим представле­нием в ставку фюрера, — добавил он саркастически.

Машины у нас отобрали. Остался только мотоцикл у меня. Мы должны были снова действовать в качестве тылового прикрытия. Машину для раненых пришлось «организовать».

Коротко опишу обстановку: наши танковые части растягивают «котел» на запад, чтобы прорваться к 12-й армии Венка. Наша задача заключалась в прикрытии «котла» с тыла, чтобы предотвратить прорыв противни­ка в его центр, где находились тысячи беженцев и ране­ных.

Мы отправились пешком к перекрестку дорог. Мы пока были вдалеке от границы «котла». Нас пока при­крывали другие, и мы могли позаботиться о себе. Я при­казал разобрать богато выданное продовольствие. У каждого была «шоко-кола» в круглых упаковках, сколь­ко мог унести, сигареты и «трехзвездочный» для подъе­ма морального духа. Сухарные сумки были набиты пече­ньем, консервами и сыром в тюбиках. Ремень оттягива­ли ручные гранаты. Я снял с убитого подсумок с магазинами, теперь на мне их было нацеплено уже три. Я ужасно боялся, что в критической ситуации у меня кончатся патроны!

25 апреля. Вышли к ручью. Грязная и усталая моло­дежь затеяла купание, думая, что находится в безопас­ности. Из повозок, брошенных на дороге, удалось до­быть целые горы чистого белья. Когда купание было почти закончено, появилось звено Ил-10. Эти глупцы бросились врассыпную. И только мой крик остановил их:

— Всем стоять! Махать и улыбаться!

Они поняли. Замахали, заулыбались и даже засмея­лись. Русские самолеты прошли над нами, не сделав ни единого выстрела, и больше не появлялись.

26 апреля. Мы в резерве, но тихие часы заканчивают­ся. Ночь на 27 апреля тоже прошла спокойно. Послед­ние немецкие транспортные средства проходят мимо нас на запад. Теперь мы — последние. Утром по новой радиостанции приходит приказ: «Отходить!» Мы поки­нули позицию и сразу же попали под сильный огонь со всех сторон. Казалось, что на нас устроена охота. Но мы быстро привыкли к такому сопровождению. Противника не видно. Вечером получили приказ занять оборону у следующего перекрестка. Ночью мы пошли дальше, к утру дошли до Меркиш-Буххольца и заняли оборону на его окраине. Вечером мы снова пошли на запад.

В ночь на 28 апреля русские попытались нас захва­тить. Оказалось, что шум, который мы слышали днем, издавали не наши танки, а советские. Мы подожгли не­сколько из них фаустпатронами, которые потом исполь­зовали в качестве «артиллерии». Они сбивали могучие сосны, которые создавали заграждение на дороге. Пе­хоту отсекли огнем. Начался лесной пожар, мы скры­лись в темноте. У нас были убитые и раненые. Мы вы­звали машину, и, к удивлению, она тут же пришла. Мы погрузили на нее тяжело раненных. Не успели мы отой­ти, как по месту, которое мы занимали, ударила русская артиллерия. Стало тихо.

В Хальбе после прорыва наших танковых частей рус­ские вновь замкнули кольцо окружения. Со станции по­стоянно слышался шум боя. Здесь было «бутылочное горло», через которое под губительным артиллерий­ским огнем противника прорывались немецкие части. Остаткам моей роты удалось миновать его почти без по­терь. В деревне, к которой мы подошли, уже шел бой. Лесной дорогой мы пробирались на Барут. Все шоссе уже были в руках противника.

Под Хюгельвальдом мы попали под минометный об­стрел. Были потери. Прямым попаданием был убит ра­дист и разбита радиостанция. Теперь, как и в начале марша, нами никто не командовал. Пришлось снова по­ложиться на мое чутье.

У дороги мы нашли неповрежденный грузовик, на ко­тором миновали заслон противника. Барут остался сле­ва. Неподалеку от него вечером мы подъехали к штабу. Мне поручили десять пленных с приказом: «Позаботь­тесь, чтобы они не представляли никакой опасности». Я приказал обыскать их. Это были мужчины среднего возраста, того самого «добродушного старорусского крестьянского типа». Потом мы погнали их в лес. Они недоверчиво оглядывались, ожидая от нас пулю в спину. Пришлось крикнуть: «Давай, давай!» и ободряюще мах­нуть рукой. Они поняли, и исчезли в лесу.

Если бы кто-то написал на меня донос, за мою соб­ственную жизнь никто не дал бы и пфеннига. Это дошло до меня позже. Но я не герой-человеколюб. Я не мог с остатками моей роты сторожить пленных и обеспечи­вать боевое охранение. Практичнее было бы приказать прикончить безоружных Иванов «при попытке к бегству», но мне это претило.

29 апреля я записал в дневнике: «После ночного мар­ша прорыв через позиции противника. Небольшие по­тери. Полигон Кумерсдорф, или Кунерсдорф».

30 апреля: «После четырехчасовых атак взят Хенни-кендорф. Пара часов отдыха после тяжелого боя. Вече­ром — прорыв на Белиц».

2 мая: «В четыре часа утра прорвали артиллерийскую позицию русских».

Мы закидали гранатами и вывели из строя тяжелые орудия русских, повернутые в сторону Берлина. Захва­тили автомобили. Когда мы отходили, я получил пулевое ранение в колено. Мне чертовски повезло: ни кости, ни основные сосуды не были перебиты. Но быстро идти я уже не мог. До прорыва оставалось каких-нибудь 15 ки­лометров. Я предоставил остаткам роты свободу дей­ствий: «Я идти самостоятельно дальше не могу. Проры­вайтесь группами или поодиночке! Мы последние. Там вас ждет армия Венка и американский плен».

Надежды у меня не осталось. С момента предсказа­ния «политического поворота в стане союзников» про­шло восемь дней, в течение которых мы были размоло­ты и сожжены, отброшены почти на сто километров.

Война проиграна. Германия предоставлена своим врагам.

«ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ АККОРД»

«Котел» мне напоминал ги­гантскую мышеловку, в которой метались, пытаясь вы­рваться, более десятка тысяч человек. Отходящие ко­лонны накрывал огонь «сталинских оргбнов», тяжелой артиллерии, танковых пушек и пулеметов.

Хубих и его молодой товарищ помогали мне идти по дороге в толпе отступающих, пока по нам не ударил ог­ненный смерч. Я и Хубих остались живы, его молодой товарищ погиб. Мы спрятались в кустах.

Послышался голос из громкоговорителя: «Немецкий товарищ, иди к нам. В советском плену тебя ждет хоро­шее обращение!»

«Это мы знаем! — подумал я. — Если ты из вермахта и не тяжело раненный — еще поживешь. Если из СС — в лучшем случае — сразу пуля в затылок».

Попробовали идти через болото. Чуть не утонули. Выбрались в сосновый лес, бросили стальные шлемы и наши куртки со знаками СС, накинули на себя плащ-палатки вермахта, которые валялись повсюду. Планшет с картой и блокнотом со списками погибших я повесил на молодое дерево: найдет лесник и передаст в Крас­ный Крест. Солдатскую книжку утопил в болоте.

Потом мы углубились в лес. Хотели дождаться ночи, чтобы в темноте переправиться через озеро, а потом добраться до американцев. Из чащи к нам вышел безо­ружный немецкий солдат:

— Что с вами, почему не сдаетесь?

— Хотим не в плен, а домой!

— Чепуха. Через пару дней война закончится. Тогда всех отпустят. Кто подпишет бумагу, что больше не бу­дет воевать против Красной Армии, того отпустят сразу. Как меня, например.

Понятно, товарищ из АНТИФА. Поздно мы догада­лись.

— Ты не выдашь нас иванам?

— Зачем? Вы сами виноваты в том, что идете не той дорогой, — с этими словами он исчез. Через пять минут на нас были направлены пять автоматов. Бывший това­рищ нас все-таки предал. Хубих помог мне подняться. Под конвоем красноармейцев мы вылезли из чащи. Они обращались с нами корректно и передали нас офицеру, стоявшему у замаскированного танка. Он показал нам, что мы можем лечь, и оставил нас в покое.

Вечером нас забрали грозного вида пехотинцы и по­вели в Белиц. В Белице нас заперли в подвале одного из домов. Случайно рядом со мной оказался товарищ из вермахта, у которого были таблетки пронтозила. Они помогли как-то уменьшить воспаление моих распухших ран.

Белиц — цель нашего прорыва, ради которого мы принесли столько жертв. Перешеек, который через день был перерезан русскими. Мы, оставшиеся только со стрелковым оружием, уже были не в силах противосто­ять такому сильному противнику.

Только 3 мая нас выгнали из подвала, построили и обыскали. Все мало-мальски ценные вещи у нас отобра­ли. Медальончик с портретом Элизабет я спрятал под рубашкой, и с ужасом понял, что жетон у меня на шее. Хубих это тоже заметил и побледнел. Его надо сбросить, пока никто не заметил. Товарищ, давший мне таблетки, рассказал, что перед нами выявили около 40 солдат из ваффен СС, отвели в сторону и расстреляли.