Евгений Анисимов - Россия без Петра: 1725-1740

• Название: Россия без Петра: 1725-1740
• Автор: Евгений Анисимов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: История
• Год: 1994
• ISBN: ISBN 5-289-01008-4

Книга известного писателя-историка логически и хронологически продолжает его книгу «Время петровских реформ», вышедшую в Лениздате в 1989 г. в той же библиотеке. Построенная на оригинальных источниках, она рассказывает о драматической истории России эпохи дворцовых переворотов, о бывшей «лифляндской пленнице», ставшей императрицей Екатериной I, о «полудержавном властелине» А. Д. Меншикове, о царственном отроке Петре II, попавшем под влияние клана Долгоруких, об императрице Анне Ивановне и ее фаворите Бироне, о фельдмаршале Минихе, свергнувшем всесильного Бирона, о начальнике Тайной канцелярии А. И. Ушакове и его ведомстве…

---

Постановление 1736 года было подлинной революцией в системе прежней, дедовской службы дворян. Реализацию его пришлось, правда, отложить до окончания войны с Турцией. И как только был заключен Белградский мир 1739 года, правительству пришлось пожалеть о своем великодушии — огромное число дворян сразу Же запросилось в отставку. Но дело было сделано, и российское дворянство, добившись значительного облегчения в службе, еще на один шаг продвинулось к своей эмансипации.

Как и всякое другое, анненское царствование было обильно законодательством, — как тут не вспомнить В. О. Ключевского; «При великом множестве законов — полное отсутствие законности». За время царствования Анны было издано не менее 3,5 тысячи указов, но из этой гигантской груды бюрократических произведений в истории осталось буквально несколько указов, по-настоящему важных для будущего развития страны. О тех из них, которые касались статуса дворян, уже сказано, теперь пойдет речь об одном важном указе уже из другой сферы — законодательства о промышленности.

Этот указ появился 7 января 1736 года. Он провозглашал, что «всех, которые при фабриках обретаются и обучились какому-нибудь мастерству, принадлежащему к тем фабрикам и мануфактурам, а не в простых работах обретались, тем быть вечно при фабриках»29. За дворцовых и помещичьих крестьян, ставших мастерами, мануфактурист платил компенсацию помещику в размере 50 рублей.

Это был принципиальнейший в истории русской промышленности указ, ибо он ликвидировал социальную группу вольнонаемных промышленных рабочих, среди которых помимо беглых крестьян было немало «вольных и гулящих людей» — основы пролетариата. Петровская эпоха коренным образом изменила эту классическую схему образования категории наемных рабочих. Петр ничего не жалел для предпринимателей, которые решились завести заводы и мануфактуры. Он давал им ссуды, материалы, приписывал к их заводам государственных крестьян. В 1721 году он разрешил мануфактуристам прикупать к фабрикам крепостных, чтобы использовать их как рабочих. Одновременно были резко сужены возможности найма на предприятия свободных людей — состояние вольного, не связанного тяглом, службой или крепостью, человека было признано криминальным.

Все это предопределило столбовую дорогу развития русской промышленности — по крепостническому пути. Это означало, что капиталистическая альтернатива развития экономики была подавлена. Указ же 1736 года продолжил эту тенденцию социальной политики Петра — он покончил с последними остатками вольнонаемного труда, так как признавал собственностью предпринимателя всех работающих у него квалифицированных рабочих вне зависимости от их социального положения, ликвидировал окончательно знакомое еще XVII веку юридическое понятие «свободного», «вольного» человека. Анненский указ 1736 года, как и другие дополнившие его указы, разрешал принимать на работу только «пашпортных» крестьян, то есть получивших от своего помещика или местной власти временный паспорт на отходничество. Таких людей называли «вольными с паспортами». Общий дух неволи распространялся и на все общество. Воля не понималась более как «свобода, простор в поступках, отсутствие неволи, насилования, принуждения» (В. Даль). Характерен в этом смысле указ Анны 1740 года об освобождении из ссылки опального князя А. А. Черкасского. В нем предписывалось: «Из Сибири его свободить, а жить ему в деревнях своих свободно без выезда»30. Бот так, которое уже столетие, и живем мы — «вольными с паспортами» и «свободными без выезда».

Было бы глубоким заблуждением считать, что, приобретя крепостных, мануфактурист был волен распоряжаться ими, как захочет. Напротив — его права как душевладельца были существенно ограничены. Специальный закон обязывал мануфактуристов использовать таких крепостных только на заводских работах, государство же, не менее зорко, чем за качеством и количеством продукции, следило за неукоснительным соблюдением этого закона. Первое и главное правило, которое утвердилось при Петре и последовательно реализовывалось после его смерти, состояло в том, чтобы деревни к заводам покупались «под такою кондицею, дабы те деревни всегда были при тех заводах неотложно и для того как шляхетству, так и купечеству тех деревень особо без заводов отнюдь никому не продавать и не закладывать», с тем чтобы заводы «не ослабевали, но в лучшее состояние произвожены были»?

Как и в петровские времена, правительство Анны поощряло тех, кто «старание и тщание свое в размножении фабрики прилагали», и было крайне сурово к тем, кто не выполнял казенных заказов: их заводы подвергались ревизии, и если «усмотрится, что оные ослабевать будут», то строго спросить с мануфактуриста, в случае его нерадения — «принуждать к порядочному содержанию» или «отрешить» от владения. И в этом случае государство не смотрело, что завод основан «на своем коште» и, лишившись его, мануфактурист теряет все свое состояние.

Конечно, проблемы дворян и мануфактуристов были важными, но не единственными, на которые власти были вынуждены обращать внимание. Анне и ее министрам пришлось разгребать те авгиевы конюшни, которые образовались за пятилетие правления Меншикова и Долгоруких. А нижний слой финансового навоза образовался уже при Петре: недоимки в сборах пошлин и подушной подати. Первые сведения о финансовом положении страны, полученные Кабинетом, заставили анненских деятелей схватиться за голову — финансы оказались в полной «расстройке». Было признано невозможным сочетать текущую финансовую работу Камер-коллегии — главного фискального финансового органа — с расчисткой тех завалов, которые накопились в финансах за три предыдущих царствования. И тогда было принято, пожалуй, уникальное в мировой управленческой практике решение: наряду с прежней Камер-коллегией была создана новая Камер-коллегия, с новым президентом, новым штатом служащих, которые начали работу с «чистого листа». Это делалось для того, чтобы прежняя, созданная еще при Петре, Камер-коллегия могла заниматься лишь приведением в порядок крайне запущенных финансовых дел и — самое главное — взыскала скопившиеся за многие годы недоимки.

Но работа и двух коллегий удручала. В 1735 году Кабинет министров потребовал отчета о деятельности «прежней Камер-коллегии», так как министрам «известно учинилось о непорядочных произвождениях прошлых лет счетов и замедлении прежней Камер-коллегии от президентов и членов» и что «по се время продолжены оные счета и к указному термину не окончаны и для чего, по получении указа, оные дела, книги, выписи, о пошлинах указы все не собраны»31.

Думаю, что учить чиновников Камер-коллегии сочинять отписки о том, почему они дела к «указному термину» не закончили, не пришлось. В 1737 году Кабинет был вынужден создать особую Комиссию для взыскания недоимок под непосредственным ведением Сената, и, зная опыт работы подобных комиссий в прошлом, Кабинет министров в своем указе подчеркнул, что эта Комиссия создается «не для того, чтоб указ на указ сочинять и о взыскании доимок только ведомости из места в место переносить и одному на другого такую тягость положить»32. И тем не менее именно так и поступали чиновники. Но дело было не только в нерадивости и лености чиновников, ответственных за сбор недоимок. Их накопление объяснялось прежде всего тем, что народное хозяйство еще не оправилось от разорения времен Петра Великого, и это отражалось на бюджете. Сказались и серьезные недостатки самого принципа подушного обложения, о чем было сказано выше.

Но у правительства Анны, начавшей в 1734 году польскую войну, которая в 1735 году плавно перешла в турецкую, выбора не было — только привычным путем насилия, принуждения можно было получить деньги с крестьян и на армию, и на другие нужды. «Наикрепчайшие» указы «с гневом», обещавшие страшные кары ослушникам законов, требовали от местных властей и специальных эмиссаров «непрестанно понуждать» в сборе как текущей подати, так и недоимок, росших год от года. В анненское время от помещиков потребовали, чтобы они сами несли ответственность перед армией за уплату подушных денег их крепостными крестьянами. Известны случаи ареста упорствующих помещиков и даже конфискации у них имущества для продажи его в счет недоимок крестьян. Но в целом дело это было долгое и неэффективное.

Не раз и не два Кабинет министров пытался одним ударом покончить с проблемой недоимок. Так, 24 января 1738 года был издан указ, согласно которому недоимки предписано выплатить «от публикования того указа, конечно, в месяц». 16 июля 1738 года Сенат сообщал в Кабинет, что «предписанному платежу термин минул», а из недоимок в несколько миллионов собрано всего 150 тысяч рублей33. Опять перед нами привычный «lex imposibilis» — «закон неисполнимый», суть которого в том, что законодатель, не считаясь с реальностью, идет напролом, прибегает к насилию, но принятый им закон, противореча жизни, остается неисполнимым. Эта ситуация позволяет понять, как сложилась в нашей стране традиция наплевательского отношения к закону, крайне низкой исполнительской дисциплины на всех уровнях.