Виктор Топоров - Приключения 1990

• Название: Приключения 1990
• Автор: Виктор Топоров
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990

Сборник остросюжетных произведений Андрея Молчанова, Юрия Нагибина, Валерия Аграновского, Бориса Руденко. В разделе «Из наследия мастеров» впервые публикуется перевод романа-притчи Г. К. Честертона «Шар и крест».

---

Утром на работу не пошел: все равно увольняться. Разогрел оставленный женушкой завтрак, затем отыскал в барахле медную коробку, переложил туда финансы, оставив сто долларов на «Березку» и тысячу рубликов на проблемы текущего бытия, запаял крышку тщательнейшим образом и покатил за город, в лес.

Пронеслись в оконце новостройки окраины, зона отдыха с мутным озерцом и деревянными, крашенными под мухоморов грибками, зарябило мелколесье, проплыли увязающие в придорожной топи замшелые болотные сосенки, пригорок с картофельным полем, далекая деревенька, забытый богом трактор — один из тех, что нередко встречаются на обочинах российских дорог...

Притормозил. Места были знакомые, до армии не раз приезжал сюда развеяться — на лоне, так сказать. Вышел на лужок, узрев привычный ориентир прошлых пикников — здоровенный дуплистый дуб с узловато струящимися к земле жилами вековой коры. Постоял, глубоко, как и любой горожанин, дыша воздухом, настоянным на хвое, травах и мхах. Сентябрь. Редкие листики на оголенных осинах, трепещущие в прощально-теплой синеве неба, обреченная тишина осеннего леса. Надо же, скоро зима. А как лето прошмыгнуло, и не заметил в подвале конторы и в яме гаража. А может... уехать куда-нибудь и жить в глуши, в лесу? Без затей, без сутолоки... Нет. Я дитя большого города. И во мне вирусы этого города. Выделяют вирусы токсины, отравляют меня, привыкшего к такому хроническому отравлению, и стоит ли излечиваться от своей болезни, когда столько антител накопилось? Это те, кто из леса в город попадает, бегут обратно больные, оглушенные, подавленные, не приемлющие нашей привычной хвори, а мы без нее не можем, как курильщики без табака.

Я расчехлил пехотную лопатку, подцепил пласт дерна, сунул под него коробку. Потоптался, затрамбовал почву, пугливо оглядываясь... Ну-с-с, часть грехов захоронили. Может, и «Волгу» на четвертой передаче в болото спровадить? Жалко.

Теперь куда? К Михаилу рано. Прикинул, какая на мне одежда — сойду за иностранца? — и покатил в «Березку».

Вошел в чистенький, сверкающий всем иностранным магазинчик, побродил меж стеллажей, заставленных блоками с сигаретами, взял три разных, прихватил пузырек бренди... Дуриком, на смеси ломаного родного языка и относительно чистыми вставками языка не родного, объяснился с кассиршей, сунул в карман шестьдесят долларов сдачи и, довольный, вышел.

На улице возле меня возник парень — плечистый, сноровистый, с загорелым лицом, в яркой спортивной куртке, складной зонтик висел у него на боку, как пистолет, изогнутой своей ручкой просунутый в петлю для ремня.

— Рашн иконами... интересуется? — с хрипотцой зашептал он.

Так. Коллега.

— Сожалею, корешок, нет, — усмехнулся я, глядя на растерянное его лицо и узнавая это лицо... Тот, в свою очередь, признавал меня... Старый клиент. То ли крыло я ему красил, то ли дверь... Владелец «Запорожца» древней модели. Осторожно живет, правильно.

— Чего тут пасешься-то? — спросил я недружелюбно.

— «Капуста» нужна, — ответил он, явно теряя ко мне интерес.

— «Грины»... Две тысячи возьмешь? — спросил я с иронией.

— Конечно! — неожиданно согласился он. — Один к четырем. Только тогда так. Денег подзайму и сегодня же здесь, у метро. Выход к стадиону. В семь часов. Я на своем клопе подъеду — увидишь. Откатимся в сторону и махнем... Чтоб не замели.

Я обрадовался. Действительно, обменять эти опасные деньжата и завершить эпопею. Михаила попрошу подстраховать. В последний раз, скажу... В лес, правда, придется тащиться, покой клада тревожить, но ничего.

На минутку решил заглянуть к Олегу. Дать деньги на выкуп бренных остатков. Вообще я тут его зауважал: пить он бросил, кропал свои картинки, готовился к выставке...

— Кто? — спросили за дверью бдительно.

— Я, — дал я конкретный ответ.

Дверь опасливо, на малюсенькую щелочку приоткрылась, и в ней показалось чье-то лицо без щек.

— Олег... — сказал я как начало пароля.

Щелочка мало-помалу расширилась. Передо мной девчонка лет пятнадцати: худенькая, остроносенькая, веснушчатая и чем-то испуганная.

— Я сестра, — торопливо, словно оправдываясь, пояснила она писклявым голоском. — У нас несчастье. Вы... друг Олега?.. А... он йогой занимался. Поза трупа. Ну расслабление мышц, нирвана...

— Птичка в небе? — севшим голосом спросил я, припомнив.

— Да. И он не мог сесть... Летал... и не мог. Разбился.

— К-как разбился?

— Ну... психологически. Утром увезли. В больницу.

Доигрался, дурак! Дальнейшее я не слушал. Известие произвело на меня впечатление ошеломляющее и, выбитый из колеи, расстроенный вконец, я покатил на работу к Михаилу. Там сообщили, что сегодня тот в отгуле — покупает машину. Ох не вовремя... Поехал к нему домой. По пути, на шоссе, тоскуя в компании самого себя, решил несколько отвлечься, подсадив «голосовавшую» на обочине девицу.

— Но у меня только рубль! — веско предупредила она. Однако услышав, что денег не требуется, приятно изумилась и впорхнула в салон.

На ней была самодельная макси-юбка из отечественного джинсового материала, но с тремя затертыми иностранными нашлепками и жутко розовая кофта с бисером белых пуговиц. Травленные до лимонной желтизны волосы, мышиного цвета пробор, напудренное личико и белые десны, обнажавшиеся при улыбке.

— «Волга» все-таки машина спокойная, — рассуждала девица умудренно. — У меня у дяди «Волга». Зеленая. Нет, как цвет морской волны, во. А «Жигули», знаете, ужас, такие шустрики и все время бьются! Я сегодня, когда в город за продуктами ехала, так один прямо на глазах... Смотрите — вот!

Я скосил глаза, узрев матовую россыпь битого стекла на шоссе.

— Утром! Прямо на глазах! — кудахтала она возбужденно. — Кошмар просто. В такой грузовик с бетонными плитами...

— Ладно, — оборвал я ее, неотвязно размышляя об Олеге. — Сейчас и мы в грузовик...

Поначалу она вроде как и обиделась, уязвленная моей резкостью, но затем, вспомнив, что едет с филантропом, переключилась на тему погоды.

Дверь Мишкиной новой квартиры открыла его крыса благоверная. В махровом халате, с полотенцем на голове, вся зареванная, вспухшая лицом... видимо, был скандал. Вперилась в меня безумным взглядом заплывших глаз с животной какой-то ненавистью.

— Можно? — осведомился я галантным тоном.

Она открыла рот, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Потом провела рукой у горла, и глаза ее, расширившись, сверкнули так, что мне стало не по себе.

— Входи, — сказала сиплым, нехорошим баском.

— Где Миша?

Улыбнулась, застыв лицом. Качнула игриво бедрами. И, раздирая рот, закричала, вцепившись в меня:

— Там, где и тебе желаю, гад поганый! На том свете! Говорила, не будет вам ничего... Деньги, иконы... Вот и кокнулся! — Она подбежала к «стенке», выдернула ящик, грохнув его на ковер, выхватила оттуда розово-белый, карамельный ворох червонцев и, бросив себе под ноги, начала топтать их, дергаясь и всхлипывая в истерике. Халат ее расстегнулся, открыв нескладное, тощее тело... Дальше пошли какие-то кликушеские вопли о грехах и об их наказании, санкционированном свыше.

Я отправился восвояси. Влезая в машину, увидел Мишкиного отца, сосредоточенно жующего незажженную папиросу...

На обратном пути, возле островка осколков, затормозил. Шоссе было пустым, и долго, сидя на корточках, я рассматривал щербатый от вкраплений бесчисленных камушков асфальт, заляпанный пятнами гудрона, масла и... крови...

Гудящая пустота квартиры обрушилась на меня, повалив на пол. Я подтянулся, опершись локтем на скользко блестевший паркет, вонявший мастикой, увидел передо собой иконы, прислоненные к стене: искрошенные, задернутые пыльно-черной вуалью времени, другие — залитые свежим лаком недавней реставрации, лубочно-пестрые... Я шептал в каком-то психозе, длившемся, казалось, бесконечно:

— Господи... Господи... — Больше слов не находилось.

Потом встал, отрезвленно припомнив назначенную на семь часов вечера встречу. Ее надо было переиграть на более благополучный день.

Голубой «Запорожец» стоял на обозначенном месте возле метро. Знакомая спортивная куртка, призывный взмах руки...

— С собой? — сразу спросил парень.

— Да... то есть... да, — рассеянно ответил я, нащупав в кармане имеющиеся шестьдесят долларов, и уже приготовился сесть в машину, чтобы дать пояснения, но сделать этого не сумел, сзади меня стиснули чьи-то уверенные руки, я инстинктивно рванулся, но навстречу мне шагнули из толпы люди в плащах, а возле «Запорожца» возникла неизвестно откуда выкатившая «Волга» со штырьком антенны на крыше.

Я был омертвело спокоен. Как в этот день, так и потом, на допросах.

— Где вы взяли валюту?

Валить на Михаила? Но тогда наверняка всплывало дело с угоном «Волги».

Оправдывался неким мистером Кэмпбэллом, потерявшим бумажник с деньгами и документами, который был найден и возвращен мною по визитной карточке с адресом отеля. Насчет двух тысяч — это шуточки, начальник.