А. Гаврюшкин - Граф Никита Панин. Из истории русской дипломатии XVIII века.

• Название: Граф Никита Панин. Из истории русской дипломатии XVIII века.
• Автор: А. Гаврюшкин
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: История
• Год: 1989
• ISBN: 5713302617

Жизнеописание Никиты Ивановича Панина (18 сентября 1718 - 31 марта 1783) — выдающегося русского дипломата и государственного деятеля эпохи Екатерины II, наставника великого князя Павла Петровича с 1760 года.

---

На ступенях собора Панин заметил Григория Орлова. Тот стоял подбоченясь, гордо озирая площадь, как полководец, только что одержавший блестящую победу. Увидев Панина, он нарочито громко крикнул: "Ура матушке-императрице Екатерине Второй!" - и чуть тише добавил: "Кто помянет о регентстве - заколю своими руками".

После торопливого молебна Екатерина в сопровождении гвардии отправилась в Зимний дворец. Наскоро собранные члены Сената и Синода, испуганные и растерянные, спешно приносили присягу новой самодержице, а из дворца уже летели гонцы с известием о государственном перевороте. Пока дела шли неплохо, но о победе говорить было рано - Петр III все еще оставался на свободе.

После долгих совещаний решили идти на Ораниенбаум, где находился император. В распоряжении Петра Ш был отряд голштинцев около пяти тысяч человек. Вояки они неважные, да будь их и больше - вряд ли они устояли бы против гвардейских полков. В поход выступили на следующий день, в субботу утром. Готовились к схватке, но кровопролития не произошло. Петр III, бежавший в Петергоф, отказался от борьбы и подписал отречение от престола. Бывшего императора вместе с его любовницей Елизаветой Воронцовой поместили в одном из павильонов Петергофского дворца. Усталые, голодные гвардейцы бродили по парку, отпуская в адрес Петра III затейливые ругательства. Где-то достали вино, и началась всеобщая попойка. Разгулявшаяся гвардия явно собиралась учинить над своим бывшим императором расправу. Панин насилу собрал батальон надежных солдат, чтобы окружить павильон. На Петра Ш тяжело было смотреть. Он сидел бессильный и безвольный, постоянно плакал. Улучив минуту, бросился к Панину и, ловя руку для поцелуя, зашептал: "Об одном прошу - оставьте Лизавету со мной, именем господа милосердного заклинаю!" Панин обещал доложить императрице и поспешил уйти. В тот же день Петра III под эскортом надежных солдат отвезли в Ропшу, а его любовницу по приказу Екатерины посадили в дормез и отправили в Москву.

Спустя несколько дней курьер доставил из Ропши сбивчивое сообщение, посланное Алексеем Орловым. Нетвердой рукой явно пьяный Орлов писал о том, что бывший император скончался по невыясненной причине.

При дворе события 28 июня восприняли спокойно. Одни знали о готовящемся перевороте, другие догадывались, а третьи просто чувствовали, что какие-то изменения неизбежны. Петербуржцы встретили весть о свержении Петра III с радостным оживлением, которое, впрочем, продолжалось недолго. Жизнь быстро возвратилась в свою прежнюю накатанную колею. Если кому и прибавилось забот, так это иностранным дипломатам, в их службе начиналась самая трудная пора. Смена монарха - событие чрезвычайное, оно может привести к серьезным изменениям в политике государства. Как поведет себя новая императрица, с какими мыслями взошла она на российский престол? Послы европейских держав, торопя курьеров, отправляли депешу за депешей, сообщали последние слухи, строили предположения, запрашивали новые инструкции.

Из донесения австрийского посла в Петербурге Флоремунда Клавдия графа Мерси д'Аржанто государственному канцлеру графу Кауницу

(Шифровано). Что касается до настоящего времени, то, во-первых, более чем вероятно, что характер новой Государыни, составленный из бурных страстей и странных идей, сделает ее царствование, как в хорошем так и дурном, весьма оживленным и деятельным. Во-вторых, так как Панин был главным орудием к возведению на престол новой Государыни и через то достиг непременного права руководить ею в делах правления, то он, конечно, сумеет искусно согласовать сохранение собственного кредита со страстями Императрицы. Этот министр чрезвычайно своенравен и искусен в предприятиях, выгодных для его конечной цели.

Если у Панина и были какие-то конечные цели, то в первые недели после переворота он думал о них меньше всего. Забот оказалось столько, что только успевай поворачиваться. Екатерина то и дело посылала за ним, давала все новые поручения, требовала писать мнения и записки. Панин сидел на заседаниях Сената и выполнял роль связующего звена между сенаторами и императрицей, он должен был вести переговоры с голштинскими родственниками бывшего императора и утрясать их многочисленные претензии, ему надо было организовать отправку обратно в Германию голштинских "героев" и еще бог знает сколько других более мелких дел. Одновременно он выдерживал натиск иностранных дипломатов, пытавшихся выяснить, что же происходит в России. Екатерине очень нужна была его помощь. У нее не было ни опыта, ни практических знаний, необходимых для решения текущих вопросов государственного управления, и Панин добросовестно делал все, что от него требовалось.

В первую очередь надо было "успокоить умы", обезопаситься от тех, кто мог быть недоволен переворотом. Хотя и в столице, и в провинции сохранялось спокойствие, меры предосторожности казались нелишними. Гвардию, дабы у нее не появилось соблазна повторить удачное предприятие, купили щедрыми подарками. Гвардейским офицерам и тем, кто хоть как-то был причастен к заговору, Екатерина раздала пятнадцать тысяч душ крепостных да 186 тысяч рублей. Самые богатые награды получили братья Орловы. Трое из них - Григорий, Алексей и Федор - получили по восемьсот душ каждый. Потом все пятеро были возведены в графское достоинство, к которому было приложено село Ильинское Оболенского уезда с тремя тысячами душ да еще 50 тысяч рублей. Григорий Орлов стал камергером, генерал-адъютантом и кавалером ордена св. Александра Невского. Никиту Панина императрица тоже наградила, хотя и скромнее. Ему была назначена ежегодная пенсия в 5 тысяч рублей.

Умиротворив гвардию, надо было подумать и о тех, у кого было достаточно денег и авторитета, чтобы снова ее взволновать. Русская аристократия к тому времени уже набила себе руку на организации государственных переворотов. Петр I, как известно, пришел к власти, свергнув свою сестру Софью. Его жена, Екатерина, получила престол благодаря Меньшикову и гвардии. Императрицу Анну возвел на трон Верховный тайный совет. Елизавета тоже получила власть в результате переворота.

Теперь перед новой российской самодержицей стояла непростая задача. Надо было заручиться поддержкой влиятельных людей и при этом, не дай бог, не обидеть кого-нибудь.

В этом деле Екатерина проявила изобретательность. Всех вельмож, кого удалось собрать утром 28 июня для принесения присяги, она сделала членами Сената, а учреждение это обременила множеством разнообразных дел. Теперь виднейшие представители родовитого российского дворянства отдавали все душевные силы бесконечным спорам о цене на хлеб или о том, где взять лес для строительства новых кораблей. Можно было надеяться, что думать о новых заговорах у них не останется времени.

3. Реформатор

Когда первые суматошные дни миновали, пришло время заняться делами основополагающими. Екатерину привлекала прежде всего деятельность законодательная. О том, чтобы ввести в России гуманные и просвещенные законы, она размышляла давно. Еще в манифесте от 6 июля она объявляла: "Наиторжественнейше обещаем Нашим императорским словом узаконить такие государственные установления, по которым бы правительство любезного Нашего отечества в своей силе и при надлежащих границах течение свое имело". Устроить жизнь полудикого народа огромной восточной империи в соответствии с мудрыми предначертаниями европейских мыслителей - задача, достойная того, кто мечтает вписать свое имя в историю рядом с Солоном и Юстинианом.

Позднее, в письме к Вольтеру, Екатерина отмечала: "Я должна отдать справедливость своему народу: это превосходная почва, на которой хорошее семя быстро возрастает". Итак, русские - это "почва", которую надо вспахать реформами, хорошенько удобрить иностранными колонистами (этим императрица тоже скоро займется) и, наконец, засеять идеями западноевропейского просвещения. Дело, конечно, не простое. На беду, русский народ совершенно лишен наклонности к "гражданской жизни". Нужны толковые помощники, а лучше Панина, пожалуй, и не придумаешь.

Во-первых, он, как писала тогда Екатерина, "наиболее умелый, образованный и деятельный" из всех придворных вельмож. Во-вторых, он достаточно гибок, способен на компромиссы, и с ним легко найти общий язык. Наконец, Панин честен, и на него вполне можно положиться. К тому времени Екатерина хорошо изучила Панина. Никита Иванович не был корыстолюбив и не мечтал, подобно Орловым, о богатствах, которые щедро рассыпала монаршья десница. Была у него слабость -- слыл гурманом, но его вполне удовлетворяли повара великокняжеского двора, считавшиеся лучшими в Петербурге.

Панин не был властолюбив. Даже подчиненные всегда считали его начальником мягким и либеральным. Что в Панине было действительно развито, так это честолюбие политика. Он полагал, и не без оснований, что по своим знаниям, опыту, умению анализировать сложные проблемы, возникающие во внутренних и внешних делах империи, он явно превосходит не только Екатерину, но и большинство людей из ее окружения. Естественно поэтому, что Панин считал себя вправе наставлять императрицу и добиваться реализации своих политических идей, приобретая тем самым репутацию крупного государственного деятеля. Императрицу это вполне устраивало. Пусть ее русский Сюлли корпит над бумагами. Слава преобразователя все равно достанется не сочинителю проектов, а тому, кто вдохнет в них жизнь. И вот спустя несколько недель после переворота Панин вместе со своим приятелем Г.Н. Тепловым, служившим секретарем императрицы, занялся подготовкой обширной программы реформ.