Пьер Гольбах - Галерея святых или исследование образа мыслей, поведения, правил и заслуг тех лиц, которых христианство предлагает в качестве образцов

• Название: Галерея святых или исследование образа мыслей, поведения, правил и заслуг тех лиц, которых христианство предлагает в качестве образцов
• Автор: Пьер Гольбах
• Жанр: Религия

---

Одним словом, посредством евангельских добродетелей духовные тираны христиан имеют возможность заставить их нарушать самые элементарные требования человеческой нравственности, часто в корне противоположные скрытым целям духовенства. В глазах истинно верующего эта низшая нравственность должна всегда быть подчинена божественной, богословской морали. Вообще ему неустанно твердят, что "важнее повиноваться богу, чем людям".

Но что значит повиноваться богу, если не следовать распоряжениям духовенства, объявившего себя посредником и представителем божества на земле? Таким образом, повиноваться богу - значит верно следовать тому, что он предписывает в книгах, приписываемых ему духовенством. И когда бог в этих книгах случайно дает диаметрально противоположные предписания, то его толкователям предоставлено решать, какому из этих предписаний надо следовать в том или ином конкретном случае. Поэтому, когда интересы духовенства требуют наказания или истребления его врагов, тогда слово предоставляется "богу мести", "ревнивому богу", "богу воинств". Если, наоборот, интересы духовенства требуют спокойствия, тогда надо слушать "бога милосердия", "бога милости", "бога мира".

Христианский бог, как Янус,- бог двуличный, и служители его предъявляют верующим то или иное лицо сообразно с обстоятельствами. Так как заповеди, возвещенные в "священных" книгах, никогда не согласуются между собой, то духовенству принадлежит право взвесить обстоятельства и выбрать те заповеди, которые надо выполнить предпочтительно перед другими. При таком подходе к делу повиновение богу означает иногда творить добро, иногда - зло, иногда подчиняться светской власти, а иногда - восставать против нее, иногда - жить в мире с согражданами, а то вносить смуту в общество. Словом, если бог иногда предписывает нам быть справедливыми, гуманными, мирными, снисходительными, если он предоставляет лишь себе самому право возмездия, то в других случаях он предписывает грабеж, убийство, мятеж, преследование, и он гневается за отказ отомстить за оскорбление его славы, то есть тщеславия духовенства.

Если "священные" книги христиан содержат элементы морали, полезной роду человеческому, то нельзя отрицать, что они заключают в себе в то же время принципы пагубной морали, способной потрясти весь мир. Римские первосвященники, как мы видели, часто вызывали ужасные беспорядки на земле, тысячи раз обагряли ее кровью, совершали страшнейшие перевороты. Но они всегда опирались на какие-нибудь тексты писания или на прямое распоряжение божества, когда они стремились разжечь ненависть народов и узаконить величайшие преступления. Очевидно, что в христианской религии толкователи всевышнего являются единственными распорядителями нравственности. Они могут по своему желанию создать справедливое и несправедливое, добро и зло. Словом, они могут при помощи Библии изменить самую сущность вещей.

Таковы стремления евангельской, или сверхъестественной, морали, которую богословы воздвигли на развалинах морали человеческой, общественной, естественной. Достаточно хорошо известно, почему они во все времена старались опорочить эту последнюю мораль. Будучи твердой и неизменной, она не всегда соответствовала менявшимся интересам духовенства. Поэтому религиозные вожди не только сами ею не руководятся, не только не разрешают наставлять в ней других, но они ее унижают, предостерегают христиан против нее, изображают ее как опасный продукт мирского развращенного разума и утверждают, что она может дать лишь "ложные добродетели".

Впрочем, проповедники христианства сами не знают этой морали, источник которой лежит в природе человека, в разуме, в отношениях, связывающих нас с себе подобными. Они не знают естественных мотивов, которые в состоянии сделать добродетель приятной и желанной ведь они приучились смотреть на бога как на тирана, чьи деспотические решения определяют судьбу рода человеческого, причем человек никогда не может критиковать его образ действий. Они привыкли не знать ничего святого, кроме того, что они находят в "священных" книгах, где на каждой странице встречаются категорические, произвольные, прихотливые предписания. Они с самого начала одурманены неистовой моралью, почерпнутой из опасных книг и таких же образцов. Они привыкли основывать нравственность на авторитете людей, ослепленных фанатизмом или развращенных корыстью. Поэтому они могут приписывать морали лишь химерические мотивы и не имеют ни малейшего представления об обязанностях человека по отношению к самому себе и о его долге по отношению к другим в соответствии с природой вещей.

Отсюда получается, что многие из них искренне думают или, во всяком случае, другим внушают, что тот, кто дерзает сбросить с себя иго религии или нападать на ее принципы, тем самым сокрушает основы нравственности и не имеет никакого представления о добродетели. Но легко заметить, что, нападая на неустойчивые принципы религии, неизменная естественная нравственность, нравственность, созданная для человека, может только выиграть от разрушения морали неопределенной, противоречивой, произвольной, подчиненной прихотям самых честолюбивых, жадных и корыстных людей.

Нравственность святых, как мы уже сотни раз доказывали,- это нравственность опасная, неосуществимая и совершенно бесполезная для общества.

Еще чаще нравственность святых является убийственной, бесчеловечной и пагубной для рода человеческого.

Нравственность мудреца всегда одна и та же, она постоянно предписывает нам трудиться для своего собственного благополучия, а разум показывает нам, что это благополучие может быть прочным лишь тогда, когда оно основано на благосостоянии, которое мы доставляем себе подобным.

Легко поэтому понять, что для того, чтобы получить представление о подлинной нравственности, надо почти всегда отказываться от пагубных принципов религии, которая, заменяя разум верой, никогда не позволяет человеку следовать указаниям природы и даже предписывает ему постоянно бороться против нее. Добрый христианин должен сам себя ненавидеть, он должен противиться самым законным своим наклонностям. Он должен остерегаться всего того, что может отвлечь его от его причудливых бредней. Он должен порицать в себе нежность к окружающим его существам. Он должен ненавидеть всех тех, у кого он предполагает наличие взглядов, оскорбительных для его религии. Отсюда ясно, что христианин, старающийся создать себе счастливое существование, привязанный крепко к жене, детям, родным, друзьям, снисходительный к чужим ошибкам,-такой христианин, повторяю, был бы человеком непоследовательным, которого природная доброта характера заставила отказаться от принципов христианской морали.

Евангельская мораль-единственная, которая может нравиться верующим. Их священники другой им не дают. При той постоянной неуверенности, в которую эта мораль повергает их на каждом шагу, им приходится обращаться за разъяснениями к священникам, чтобы удалить сомнения, обильно возникающие каждый миг в умах верующих. Впрочем, эта текучая и противоречивая мораль становится удобной для большинства людей. Они всегда находят в ней основания для оправдания того поведения, которое им больше всего подходит.

Особенно христианская мораль удобна, по-видимому, для людей желчных, завистливых, мстительных, честолюбивых и злобных, то есть людей с несчастным характером. Они всегда найдут в евангельской морали основания и предлоги, чтобы дать волю взрывам своего темперамента. Они видят, что Библия все это освящает, что у святых это получает почетное наименование "рвения", и они убеждены, что это может сделать их угодными богу. Что может быть удобнее для честолюбивого обманщика, чем найти в "священном" писании разрешение нарушать свои обязательства и нападать на государства нечестивых соседей? Что может быть приятнее для богослова, ревнивого к своему противнику или сопернику, чем объявить его еретиком? Что может быть выгоднее для набожного мужчины или женщины, чем иметь возможность вредить врагам и поносить их злословием и клеветой, оправдывая это священным словом "рвение"? Если набожность имеет свои неприятные стороны, то она дает и наслаждение: она часто дает возможность верующему свято вонзить кинжал в сердце врага.

Вообще служители религии очень легко приспособляются к страстям и порокам верующих. Ввиду извлекаемых отсюда выгод они проявляют снисходительность к самым вредным наклонностям, которые они называют "слабостями" и объявляют следствиями "немощности человеческой". Духовенство все прощает тому, кто обнаруживает глубокую набожность.

Что еще требуется, чтобы оценить мораль, дающую стольким людям возможность удовлетворять свои самые порочные наклонности и дать простор - с соизволения самого божества - своим дурным настроениям, прирожденным и благоприобретенным? Отнимите у желчного святоши мораль, позволяющую ему удовлетворять свой мрачный и злобный нрав, и он перестанет быть святым. Он будет играть в обществе роль просто гнусного и презренного человека. Он станет тогда предметом жалости или ненависти. Он и сам будет стыдиться своей злобы и бесполезности.