Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

• Название: Письмо с которого все началось
• Автор: Ковалевская Елена
• Жанр: Книги

---

Территории церкви ширились и росли столь быстро, как и тяжелела ее мошна. Обленилось духовенство, разжирело. Пусть не сразу, не за один век, но привыкло к богатой жизни и не хотело ее терять. Прикажи Папа и полетит у неугодного правителя голова с плеч. Поздно стало что-либо менять, да и страшно. Жить с оглядкой гораздо привычнее и спокойнее. Вот и стали церковники всемогущими, истинно наместники Бога на этой грешной земле. Всемогущими, но уже не едиными. Принялись перетягивать одеяло друг у дружки. Из-за каждой малости всяк на себя стал тащить.

Вот и приходится в нынешние времена депеши с оглядкой посылать. А кому – решать самой, недаром настоятельница. Но не отправлять нельзя, ведь это единственное, что остается сделать в память о брате Ансельме, заплатившему своей жизнью за столь секретные сведения.

Матушка все гадала, почему его преосвященство не отправил весточки о полученном письме, почему промолчал. От подобных размышлений начинала болеть голова. Не замечая своих действий, она принялась потирать правый висок.

'Есфирь, корова пугливая! Чуть что не так, сразу замыкается. Слово клещами не вытянешь. Что же такого могло произойти у варфоломейцев, что она молчит, как в рот воды набравши. И не припугнешь ведь, еще сильней упрется. Что за натура такая! Ах, Констанс, хитрый лис, чего же ты удумал? Как некстати! И еще у Ирены такое несчастье! Бедная девочка!'

Настоятельница перекладывала кусочки разрозненной мозаики и так, и эдак, но целой картины сложить не удавалось. Окончательно сбившись с толку, она решила еще раз перечесть все депеши направленные из Нурбана, но тщетно, яснее так и не стало. В письмах не встречалась ни единого слова о надвигающейся опасности.

'Как же тогда сведения от Ансельма? Неужели фальшивка? Да нет, глупости, источник верный. К тому же из-за пустых слухов люди в имперских подвалах не исчезают. Нурбанский глава безопасности просто так свой хлеб не ест. Значит в письме истина. Ох, Есфирь, коровушка! Все еще больше напутала. К тому же и с Иреной пришлось решать в спешном порядке. Ох, глупо было все сливать в одно, но с другой стороны, она теперь под надежной охраной. Раз сестры взялись за дело, то костьми лягут, но выполнят'.

Было уже за полночь, когда матушка поднялась из кресла; следовало лечь и хоть немного поспать. До заутрени оставалось часа четыре. Она взяла со стола свечку и, прикрывая пламя рукой, отправилась в спальню. Ее келья не отличалась от келий прочих сестер, лишь полный доспех на подставке серебристо посверкивал в углу. Хороший доспех, добротный, и в деле не раз побывал, только хозяйке уже в нем не ходить, поскольку не втиснуться. Сильно раздобрела матушка от неспешной, но чересчур головоломной жизни. Имелось у нее еще одно послабление кроме мягкого кресла: хорошая кухня и вкусная еда. Старшая сестра Иеофилия, зная слабость настоятельницы, всегда старалась порадовать застольным разнообразием.

– Завтра, все завтра… – произнесла мать Серафима и задула свечу.

Утро началось со звона колоколов созывающих на молебен. Сестры и послушницы торопились в монастырский храм. Чуть опоздаешь и можешь смело отправляться в молитвенную келью учиться смирению и упражняться в чтении псалмов. Настоятельница лично встречала спешащих женщин у огромных ворот храма. Когда последняя послушница прошмыгнула мимо, схлопотав положенный подзатыльник, матушка зашла внутрь и с натугой затворила массивную окованную металлом створку. В полной тишине прошла к покрытому синим бархатом алтарю, и встала на колени, сложив руки в молитвенном жесте. Собравшиеся опустились следом.

– Laudamus te. (Восхваляем тебя) – громко запела хорошо поставленным голосом настоятельница.

– Benedicimus te. (Благословляем тебя) – подхватил многоголосый хор.

Солнце поднималось, расцвечивая своды причудливыми красками сквозь высокие стрельчатые окна. Суровые, но добрые лики святых взирали на молящихся. Великомученица София внимательно, с бесконечным терпением смотрела с витражного окна на своих верных дочерей.

– Glorificamus te. (Прославляем тебя) – продолжали петь сестры.

Голос преподобной выводил дальше, но мысли витали далеко от восхваления Господа. Голову занимали множество проблем, которые требовали скорейшего рассмотрения. Необходимо было принять просителей из дальних подворий, распорядиться насчет передачи еще двух акров земли в пользование лендерам, проинспектировать строительство новой конюшни, и обсудить вопрос о дополнительной закупке бруса и кирпича. Да многое еще предстояло упомнить и решить. Тяжела доля настоятельницы. Старшая сестра Иеофилия – преданный и верный друг – помогала во многом, но основные тяготы ложились все же на плечи матери.

Час молитвы подошел к концу, за это время удалось определить дела, которые требовали первоочередного внимания. Хор смолк, и ее высокопреподобие Серафима, поднявшись с колен, принялась благословлять подходящих к ней женщин.

– Останься, дочь моя, и отойди в сторонку, – сказала мать одной из сестер, и лишь когда остальные вышли, вновь обратилась к ней. – Пойдем Бернадетта, присядем.

Женщины подошли к стоящим у стены деревянным скамьям.

– Разговор, дочь моя, у нас будет важным, – неспешно начала настоятельница. – Будет для тебя поручение. Необходимо отвезти письмо адмиралу в ауберг ордена Святого Иеронима, но так, чтоб ни одна живая душа не догадалась, что и куда ты везешь. Поедешь явно, не тайно…

– Но… – Серафима подняла руку, прерывая заговорившую. Бернадетта благочестиво опустила голову. Сестра была высокой, статной и отличалась особой грацией движений. Лицо имела очень красивое, но строгое, словно списанное с образов святых.

– Для этого я тебе дам пару других посланий, но и их тоже придется доставить по назначению. Знаю, что ты не вестовая сестра, – мать сразу отмела все возражения. – Но на благо ордена трудиться любым способом не зазорно. Одно из писем будет секретарю Святого Престола, а другое, главному госпитальеру ордена Святого Жофре Благочестивого. Попеняю ему на состояние госпиталя в Витрии, а то совсем забросил. Своими силами я поднимать его не намерена. Послания будут слабо запечатанными, вскрыть их можно легко. По первому требованию их не предъявляй, поупрямься немного, но смотри – до мордобоя доводить не смей! А то знаю я тебя: чуть что – лекарей звать замучаешься, – несмотря на красивую внешность и кажущуюся хрупкость Берна была одним из лучших бойцов монастыря. – Раз на лицо нежна, изволь соответствовать. Мне же нужно, чтобы тайное письмо было передано адмиралу лично в руки, а уж как ты к нему попадешь, это твоего ума дело. Извернись, но доставь по назначению. Послание спрячь так, чтобы при обыске не обнаружили. Я его малого размера сделаю. Вскрывать и читать его не смей ни под каким видом! Одна не езди, сестру себе в пару подбери помолчаливее. Направитесь неспешно, ни от кого не скрываясь, как положено через госпиталя. Тайну из поездки не делай, но и языком не трепи. Хотя не мне тебя учить… Еще что? Как письма доставишь – без промедлений обратно. Денег в дорогу я дам, а то ты у нас одна такая принципиальная, дохода никакого. Благо хоть убытка нет. Ладно, все ступай! Выезжайте завтра, еще до заутрени. За письмами к вечеру ко мне зайди.

– Благословите матушка. – Бернадетта опустилась на колени.

– Ступай с Господом! – настоятельница протянула руку для поцелуя, встала со скамьи и направилась к выходу из храма.

Сестра осталась и продолжила молиться.

***

Брат Боклерк шел к епископу с не очень приятным известием: сестра, доставившая сегодня пакет, сбежала из обители после вечерней молитвы. Ему даже было немного страшновато докладывать об этом, поскольку время, чтобы отправить вслед за ней погоню безвозвратно упущено. Часовые на воротах не сразу рискнули сообщить непосредственному начальству, что проворонили ее. Старший брат, заведующий охраной барбакана, в свою очередь не поторопился оповестить настоятеля. В итоге: на дворе глубокая ночь – хоть глаз выколи, какая уж тут погоня! Тем не менее, на орехи может достаться именно ему – Боклерку, секретарю его преосвященства. Опять-таки и будить епископа Констанса, сообщая сию 'радостную' новость тоже ему. А что делать? Обязанность такая. Попробуй, скажи с утра, вообще греха не оберешься! Вот и приходится спешным образом идти по пустынным коридорам монастыря, зябко кутаясь в не полагавшийся по уставу шелковый пелиссон, наброшенный прямо на ночную рубашку. (Пелиссон – плащ на меховой подкладке с застежкой спереди и прорезями для рук.) Трепещущий огонек лампиона так и норовил погаснуть, поэтому требовалось прикрывать его рукой, и одновременно держать подальше, чтобы не заляпать горячим воском нарядный плащ. (Лампион (авт.) – переносной светильник, подсвечник с прикрепленной к нему с одного бока отполированной металлической пластиной. На подставку устанавливается свечка, ее свет отражался от металлической пластины, тем самым, увеличивая интенсивность освещения.) Сквозняк леденил голые ноги, обутые в домашние туфли без задников.