Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

• Название: Письмо с которого все началось
• Автор: Ковалевская Елена
• Жанр: Книги

---

Добираясь до приграничного Измальца, конь Гертруды потерял подкову, и мы вынуждены были потратить день на поиски кузнеца. Под непрекращающимся дождем мы вымокали до нитки, плащи положения не спасали. Агнесс плакала от холода и хлюпала покрасневшим носом. Чтобы девочка окончательно не разболелась, мы старались ночевать под крышей, но это не улучшало ее состояния. Одежда за ночь не успевала просыхать, и по утрам приходилось натягивать ее сырой.

Чтобы доспехи не заржавели, мы сняли их и увязали в промасленные мешки. От полагающейся уставной рясы тоже были вынуждены отказаться, потому что длинный подол сразу же намокал, и на него налипали фунтовые комья грязи. Мы то ехали, то брели радом с лошадьми, завернувшись в плащи с капюшонами, так что наружу торчал лишь нос, с кончика которого каплями стекала дождевая вода.

Вдобавок я предложила сестрам сделать еще дополнительный крюк и оставить Агнесс в Горличах. Раз уж мы петляли, словно подстреленные зайцы, милей больше – милей меньше, какая разница. Глупо было переться наобум к августинцам с племянницей настоятельницы, лучше уж потом ее к ним отвезти. Долго спорили, кого с ней оставить, наконец решили что Юозапу, как самую изворотливую. Случись непредвиденное – и девочку сбережет и обратно вернуться сумеет. А в орден поедем я и Герта, как два самых сильных бойца в четверке. Мы уговорились, что оставшиеся ждут нас пару недель, а после оседают где-нибудь и шлют весточку матери в монастырь.

Очертания городских строений появились неожиданно, словно нарисованные на небе они вынырнули из серых дождевых сумерек.

Горличи – большой вольный город, населенный торгашами и сомнительными личностями всех мастей, свободно раскинулся в излучине реки. Огромные крепостные стены были уже не в силах вместить желающих жить здесь, и небогатые дома бурным потоком выплескивались за его пределы. Всегда шумный и суетный город замирал глубоко заполночь, и оживал с рассветом. Рукотворный залив, в котором устроили порт – основную золотоносную жилу, был расположен под присмотром городских укреплений, и не затихал круглые сутки. Соединенный каналом-пуповиной с руслом Арканы, он принимал у своих причалов бесконечные швартующиеся речные суда. Те в спешном порядке разгружались и вновь загружались, а потом уходили по торговым делам. Пара фортов ощетинившихся баллистами и катапультами с обоих берегов взирали на его бесконечную суету. Каменные крепостные стены скрывали за собой кривые и узкие улочки, в которых так удобно сдерживать неприятеля. Чудовищно высокие, соединенные многочисленными башнями с устроенными над ними галереями, они совсем не радовали глаз и создавали гнетущее впечатление. Перед укреплениями мог селиться любой желающий, а под защитой стен только люди состоятельные – богатые торговцы, купцы, управляющие городским советом и их приближенные.

Внутрь за крепостные стены мы въезжать не стали, чтобы остановиться там наших денег не хватит. Решили снять на ночь небольшую комнату в средней паршивости постоялом дворе, самое главное: чтоб была возможность согреться.

Уже завтра Юза найдет жилье в другом месте, так чтобы мы не знали. Излишней предосторожности в таких делах не бывает, а то еще неизвестно как дело обернуться может. С тех пор как мне поручили отвести это письмо, сплошь возникают непредвиденные ситуации. Встретиться же договорились на площади перед эшафотом, там всегда людно. Юозапа должна будет приходить через день к послеобеденной молитве и сама разыскать меня или Герту.

На постоялом дворе 'У Покарта', где мы решили остановиться, было многолюдно и все столы оказались заняты посетителями. Вид у них, конечно, был еще тот, но – по заведению и публика. Слава Господу, на нас, похоже, никто не обратил внимания. Да и сложновато разглядеть лицо в сумрачном зале под грязными разводами. К тому же мало ли кого принесло: осень в разгаре, скоро зима, лед на реке встанет. Вот и мотаются разные люди туда-сюда, торопятся – навигация-то к концу подходит.

Герта протолкалась к стойке, а мы с Юзой зажали Агнесс в угол и прикрыли спинами, чтоб не светила. С нами связываться поостерегутся, но при виде хрупкой и маленькой девушки мало ли у кого что в голову стукнуть может – местечко-то не самое благополучное. Но вот сестра махнула нам рукой: айда, мол. Юозапа тронулась первой, следом я направила Агнесс, сама прикрываю; бодигарды, ни дать ни взять. Какой-то му… мужик все же ухватил девочку за плащ, рывком разворачивая к себе.

– О! – только и успел произнести он, как Гертруда оказалась рядом и, положив руку на плечо, вкрадчиво поинтересовалась.

– Паря, тебе, что жить не весело? – хватка у сестры железная, захочешь, не вырвешься. – Тряпочку отпусти! – и сжала пальцы. Не слишком приятное ощущение, когда в захвате плечо над ключицей оказывается, руку от боли чувствовать перестаешь.

А я повернулась лицом к сидящим в зале, недвусмысленно показывая перекрестие меча, чтоб лишних движений не намечалось. Агнесс тоже умница, стояла молча и не паниковала. А то только заварушки нам здесь и не хватало!

– Вот и молодец, – так же тихо прошептала на ухо мужику Гертруда, когда тот выпустил полу плаща. И уже нам: – За мной.

Мы отконвоировали девочку наверх. Не спутница, а все тридцать три несчастья.

Комната что удалось снять Гертруде, была небольшой, вмещала лишь пару нешироких кроватей и колченогий стул возле мутного оконца.

– Скромненько, – входя, прокомментировала Юозапа.

– Сколько денег было, на то и дали, – ответила, словно бы оправдываясь, старшая сестра. – Спать по двое будем, – и захлопнула за нами дверь.

Все, можно расслабиться, сегодня никуда не спешим.

– Камин здесь или печка есть? – спросила продрогшая Агнесс, выбившая зубами отчетливо слышную дробь. В комнате было холодно, вдобавок от окна сильно сквозило.

– Окстись! Кто тебе печку принесет? Не зима ведь. Так согреемся, – сказала я, снимая переметные сумки с плеча и бросая их на пол, чтоб ничего ими не испачкать. Сами все грязные с ног до головы, и вещи тоже.

– А если я еще денег дам? – предложила она.

– Деньгами светить, когда я так отчаянно торговалась? Ты в своем уме? – постучала пальцем по лбу Гертруда. – Чем меньше нас запомнят, тем лучше. Это заведение не того пошиба. Твой заказ переносной печки станет большим событием для прислуги. А оно нам надо?! Раздевайся и лезь под одеяло, отойдешь. Я за едой вниз пошла.

– Может лучше я? – предложила свою кандидатуру Юозапа.

– У меня быстрее выйдет. Ко мне, знаешь ли, точно не привяжутся, – хмыкнула Герта, потирая пальцем шрам на щеке. – Даже оружие доставать не понадобится, а тебе в случае чего помахать придется.

Действительно полезть к старшей сестре мог бы только умалишенный, со статью и размерами першерона она у любого отбивала желание цепляться. Гертруда спустилась вниз, а мы принялись раздеваться. На спинки кроватей развесили сырые плащи и куртки, стянули напрочь мокрющие сапоги. Да, переносная печка или на худой конец жаровня оказались бы сейчас истинным удовольствием!

В дверь постучали. Мы с Юзой как были в исподнем и босые, единым движением схватились за клинки.

– Да? – громко спросила я.

– Это Герта, со мной прислужник.

Мы расслабленно выдохнули. Махнув Агнесс рукой на дальний угол, мол, давай туда, я дождалась пока Юза встанет за дверью, и уже только после этого повернула ключ в замке. Подперев коленом, чтоб не распахнули рывком, стала неспешно открывать вовнутрь. В образовавшемся проеме стояла Гертруда и какой-то мужичок сомнительного вида с двумя ведрами в руках.

– Держи, – старшая сестра сунула мне поднос, заставленный мисками с едой, и вновь повернулась к нему. Стараясь удержать поднос одной рукой, я передала его Юзе, и тут же встала как прежде. А Герта отобрала у мужика ведра и бросила: – Свободен!

Прислужник замялся, норовя заглянуть внутрь, однако сестра закрывала ему весь обзор, второй преградой была я, тоже с не очень ласковым взглядом. Догадавшись, что тот просто-напросто хочет получить маленькую монетку за труды, я завела руку за спину и пошевелила пальцами; наш условный знак. Юозапа положила мне в ладонь какую-то мелочь. Я высунула руку в дверь, и поманила его к себе.

– Держи.

Мужик бочком подскочил, ловким движением ухватил медную монету, и шустро вернулся обратно. Похоже, припугнула его сестра изрядно.

– Благодарствую. Ежели что, зовите, – он коротко поклонился, а потом припустил по коридору и горохом скатился по лестнице.

Я забрала Гертруды одно ведро, и отойдя от двери, пропустила ее в комнату.

– Водичка! – оптимистично воскликнула Юза, увидевшая ведра. – Хоть сполоснемся чуток.

От воды поднимался легкий парок: горячая, благодать. Мы наскоро умылись, обтерлись от двухнедельной грязи, не до роскошеств хорошей купальни сейчас, и приступили к ужину. Еда была немудреная: вареное мясо большими кусками, каша со шкварками, поджаренный на смальце лук золотисто-рыжей горкой, здоровые ломти хлеба и горячая варенуха в кувшине. Правда, не та, которую я пила в детстве – с корицей и гвоздикой. Такую подают только в богатом доме, и для простого люда она слишком дорога. Здесь же был обычный травяной завар из мяты и зверобоя, смешанный наполовину с ягодным самодельным вином и приправленный большим количеством меда. Но, выпив его тоже можно согреться. (Смалец – вытопленное нутряное свиное сало, еду на нем готовили только самые бедные. Варенуха – глинтвейн)