Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

• Название: Письмо с которого все началось
• Автор: Ковалевская Елена
• Жанр: Книги

---

Трапеза подходила к концу, а я, пожевав хлеба и выпив кружку воды, глазела по сторонам. Братья вычищали миски до блеска. Когда все поднялись, за моей спиной, как по волшебству, очутился послушник, который привел меня сюда.

– Его преосвященство ожидают у себя… – он с любопытством вытянул шею, заметив мою нетронутую кашу, затем резко развернулся и, петляя, словно заяц между братьями, помчался прочь. Чтобы не отстать от него, мне пришлось поспешить. И что за манера у него носиться как ошпаренному? Ишь как торопиться. Никак мальчик на побегушках. У нас так с поручениями только самые младшие послушницы бегают.

Дверь в кабинет епископа внешне ничем не отличалась от остальных, разве что до нее пришлось долго топать узкими извилистыми коридорами. Любой орденский монастырь – это осадная крепость, где оборону можно выдержать не один год. Однако если враг и сумеет ворваться даже во внутренний двор, все равно увязнет в боях в этих тесных переходах. Тут парочку братьев на один коридор и довольно, пока не устанут, могут хоть кавалерию сдерживать. Хотя ни одна лошадь сюда не полезет, в некоторых переходах и я макушкой потолок царапаю, а уж длиннющие братья и вовсе нагибаются. Мудрые люди этот оплот веры строили.

Меж тем паренек постучал в дверь, заглянул в помещение, засунул голову, коротко, но неразборчиво о чем-то доложил, и лишь потом сделал приглашающий жест рукой. Я зашла и, опустившись на одно колено, поцеловала епископу руку, на которой красовался перстень с крупным аметистом. Затем, пружинисто поднявшись, вновь вернулась к двери и, встав перед выходом, стала потихоньку оглядывать помещение.

Кабинет епископа был роскошен. Вот тебе и обет бедности!… Стены отделаны лиловой парчой и панелями из мелкоузорчатой темной березы, потолок опирался на резные дубовые балки, тяжелая мебель украшена позолотой, а пол устлан мягким баразским ковром.

Его преосвященство обошел стол, уселся в свое кресло, а после указал мне на табурет, стоящий посреди комнаты.

– Садись, дочь моя. Разговор будет длинным.

Я осторожно присела на самый краешек. Это в обители у настоятельницы я могла позволить себе усесться свободнее, да и то не всегда.

– Трудный ли был путь? Дороги нынче не спокойны.

Отвечать пришлось так же степенно и размерено:

– Благодарю, ваше преосвященство, – склонила я голову. – Путь был легкий, препятствий на дорогах никто не чинил. Чего нельзя сказать о самих дорогах. В графстве Воринкшир и под Рябиничами они совсем отсутствуют, так что поспешать пришлось медленно.

– Поспешать следует медленно во всех случаях. Спешка, невоздержанность и необузданный нрав приводят нас на дорогу, которая стелется прямиком в Ад! – епископ изрекал очевидные богословские истины с таким видом, словно они только что стали для него очередным откровением Господа. – А ты, дочь моя, как я знаю, сегодня была очень воздержана в еде. С чего бы?

Вот мы и добрались до первого поворота. Эк его исподволь тянет разговаривать.

– Пост ведь, ваше преосвященство, грех вкушать скоромную пищу, – со всевозможным благочестием отвечаю ему, а то он и сам не знает что грешно, а что нет. Не зря я все-таки кашку есть не стала, не зря.

– Пост ведь не строгий, не обязательный, а для отшельников и святых духом, – я, что перемудрила сама себя? Ой, а ведь правда! Эта неделя для тех, кто хочет жить в строгости и радости святого бытия, да еще – для больших грешников.

– Все мы грешны на этой земле, ваше преосвященство, и стремится не преумножать грехи – наш долг перед лицом Господа и матерью Церковью, – выкручиваюсь я.

Епископ смотрит на меня эдак со значением, словно самая распоследняя мыслишка ему известна, и он видит меня насквозь. А что он там может разглядеть? Да я сама не знаю, почему эту бесовскую кашу жрать не стала! Не стала и все тут!

– Дочь моя, – грозит он мне сухоньким пальчиком. Я такие пальчики по десятку за раз ломаю. – В тебе говорит уже другой грех, гордыня, – не сдержавшись, в обалдении уставилась на него. О чем это он? – Не гордишься? Ну и хорошо, – он читает каждую эмоцию на моем лице. Я воин, а не проповедник, закулисные интрижки не для меня. Хотя не буду утверждать, что ничего в них не смыслю, иногда очень даже, особенно если от этого зависит моя жизнь. – Как поживает сестра Бернадетта? И как дела у настоятельницы? – уй, какие мы любопытные.

Битых два часа расспрашивал или точнее допрашивал меня епископ Констанс. Хотелось отделаться ничего незначащими ответами, и хотя я изворачивалась как могла, но боюсь, все же рассказала ему больше, чем следовало. Ну, как я могла сказать, что это не его ума дело! Лучше уж сразиться с двумя десятками идолопоклонников-нуриватов, чем отвечать на его простые, на первый взгляд вопросы. После того как он дважды предложил мне вина, я все поняла и мысленно погладила себя по голове. Видимо в еду подмешали что-то из трав, это должно было развязать мне язык. Зачем? Неужели разворачивается новая борьба за власть в высших церковных пределах, где даже не последние бойцы вроде меня – лишь разменные пешки? Целая картина, конечно же, известна только верхам. Но зачем нас вовлекать сюда? Боевой женский орден никогда не участвовал в сварах среди мужских, мы единственные занимаем свою нишу вот уже пару сотен лет и ничего при этом не меняется. Господь всемогущий, что же назревает? Что затевается?

Под конец беседы я украдкой попробовала старательно навяливаемый мне напиток, вино было неимоверно сладким и одновременно терпким, что отбивало все послевкусие, оставляя во рту вяжущий ком. Именно в такие, да еще в несусветную кислятину подмешивают всякую гадость. Я так и не поняла, что же именно туда добавили, но некоторые компоненты узнала. Пара глотков и я бы выболтала все свои самые сберегаемые тайны, даже если бы мне не задавали ни каких вопросов.

Из кабинета его преосвященства я выбралась на деревянных ногах и с чугунной головой, а шага через три я наткнулась на моего провожатого. Интересно он здесь все время стоял или как? Хотя нет, не похоже, вон как дышит. Значит, его позвали. Ай да епископ – старый хитрый лис! Н-да, по ордену побродить не удастся. А как бы было удобно – 'я неместная, заблудилась, а что это вы здесь делаете?'. Не получится! А жаль… С меня ведь тоже спрашивать будут, чего, мол, видела, что узнала.

– Ну и куда теперь? – спрашиваю у послушника. Он удивленно хлопает глазами и выдавливает.

– А разве вы не хотите отдохнуть у себя в келье с дороги? Разве у вас глаза не слипаются?

Та-ак! А это еще что за новости?! Да что же такое происходит!!!

– А что, должны? – отвечаю я вопросом на вопрос. Мальчишка молчит, отчаянно мотнув головой из стороны в сторону. Прижать его что ли? Да нет, опасно. Знать он ничего не знает, а вот рассказать об этом – расскажет. – Вот что, дружок, проводи-ка меня на конюшню.

– Зачем? – подозрительно спрашивает тот.

– Затем! Я хочу посмотреть как там мой верный друг.

– Какой друг? – у него что, приступ тупости?

– Конь!

– А-а. Ну, я не знаю, мне того…

– Занят, что ли? Так ничего, я сама схожу…

– Нет, нет, я провожу, – затараторил тут же он. Х-м! Видно приказали с меня глаз не спускать.

И мы пошли. Ну, расстояния тут у них! И с чего бы это? Вроде и монастырь не настолько уж гигантский, а как идти, так битый час. Похоже, меня специально ведут дальней дорогой, по периметру, чтобы успеть доложить начальству, куда мы направляемся. Ох чую, что-то здесь затевается… Ладно, душа моя, задницу в кучку, и будь наготове.

На конюшне меня ждала еще одна весьма неприятная картина. Мой жеребец громогласно ржал, и, вставая на дыбы, молотил копытами воздух. Один из конюхов привалился к стене и держался за грудь, а другой – здоровый детина в кузнечном фартуке, боязливо жался к перегородке.

– А ну, стоять! – гаркнула я во всю мощь легких. Кузнец вздрогнул и дернулся. Конь же, наоборот, чуть успокоился, услышав знакомый голос, но все же продолжал прижимать уши к голове и скалить зубы. – Что здесь творится?!

– Бесовская скотина! – сплюнул кузнец. – Расковался он у тебя, красавица, но никого к себе не подпускает!

– Да-а? А на какую ногу?

– Ну, так это… На правую, только не подпускает он к себе…

Ой, заливает он мне! Я на подступах к монастырю подкову заднюю левую меняла, остальные же проверяла, и точно могу сказать, что все было в порядке. – И что? Тебе то, какое дело, твой конь что ли?

– Дык, непорядок это… – как-то неуверенно протянул мужик. – Перековать бы полностью надо… – и снова потянулся к узде. Жеребец захрипел и взвился на дыбы. Кузнец отшатнулся. – Вот бестия!

– Пятый! Стоять! – рявкнула я снова. Конь рухнул двумя копытами на пол. Конюшня содрогнулась. – Слушай, малый, меня внимательно! – обратилась я к кузнецу. – Если еще раз подойдешь к коню, пеняй на себя! Он у меня дурной, никого не подпускает, и если зашибет – не моя забота. А сотворишь что-нибудь с ним, будешь иметь дело со мной, а потом и Господом Богом, но уже там, на небе! Ясно?! – под конец я практически орала, тыкая пальцем в потолок.