Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

• Название: Письмо с которого все началось
• Автор: Ковалевская Елена
• Жанр: Книги

---

– И прикинула я: ни тот, ни другой меня не устраивают, ни с тем, ни с другим весь век коротать не хочется, взяла да и сбежала за два дня до назначенной свадьбы. За кого уж собирался выдать меня отец я так и не прознала, но не жалею что смылась оттуда. Сказала родным, что вечером с подругами гадать пойду на всю ночь, у нас в деревнях такой обычай был…

– Грешный обычай! – выдала молчавшая доселе Юза. – Гадать страшный грех!

– Сейчас то я знаю что грех! – согласилась с ней Герта. Она, придерживая оной рукой Агнесс, освободила другую и попыталась отвесить Юзе щелбан. Та проворно откатилась на пол ярда в сторону, чтобы оказаться в недосягаемости от Гертиных пальцев. – Ты пойди это молоденьким селянкам объясни! Страшно, боязно, но жуть как интересно. Отговорилась я от родных, а сама припустила что есть мочи до первого госпиталя. Бухнулась в ноги тамошнему настоятелю, говорю ему, хочу, мол, служить Богу. Он посмотрел на меня, посмотрел, да и позвал остановившихся там сестер. Повезло, ночевавшие сестры были как раз из нашего ордена. Они посмотрели на меня, покрутили, обо всем подробненько расспросили, и взяли к себе. А что: я здоровая, высокая, для боевых сестер самое то! Вот так и оказалась в монастыре.

– Ясно, – вздохнула Агнесс. – А я бы все равно хотела замуж выйти.

– Не судьба! – припечатала ее Юозапа, вставая и вновь укладываясь ближе к нам. – Человек предполагает, а Господь располагает!

– Да, – она скорбно кивнула, соглашаясь с ней. Поерзала немного, утерла лицо и посмотрела вопросительно на меня.

– Что? – я догадалась, о чем она хочет меня спросить, но прикинулась дурочкой.

– А ты как попала в орден? – озвучила девочка свой вопрос.

– Да ни как, просто пришла и все, – как можно спокойнее ответила я. Рассказывать мне не хотелось совершенно. Терпеть не могу тревожить призраков прошлого.

– Совсем просто-просто? – продолжила допытывать она.

– Совсем просто-просто, – кивнула я. – Ты лучше лицо умой.

– И ты совсем ничего не расскажешь?

– Да, нечего, – отмазалась я. – Просто решала и пришла в орден.

– Ясно, – еще раз вздохнула она, встала и принялась мыть из поясной фляжки раскрасневшееся лицо.

Я же невольно принялась ворошить прошлое.

Не люблю вспоминать свое детство, не слишком оно было радостным. После того как умер отец, и ленными владениями управлять стало некому, точнее мать не захотела, ее родня решила вопрос просто – вдову с двумя дочерьми выдали замуж. Быстро сговорились с ближайшим соседом, приличного рода, барона, и тоже вдовца. Мать радовалась свадьбе. Она была из тех женщин, которые не могли обходиться без мужского плеча, всегда требовала, чтобы кто-нибудь о ней заботился. Ее призвание, как и у многих женщин нашего времени – хлопать красивыми глазами, вздыхать, краснеть, бледнеть да падать в обморок. Сосед оказался мужчина видный, властный, нетерпимый к непослушанию других, но мать ему пришлась по нраву. Свадьбу сыграли той же весной, едва закончился положенный траур. Нам с сестрой он не нравился, но кто нас тогда спрашивал?! Да и спрашивали когда-нибудь детей – хотят ли они нового отчима или мачеху? Взгляд у него был тяжелый такой, ощупывающий и оценивающий. Мы старались не показываться отчиму на глаза, а он не торопился выказывать нам свою любовь и заботу. Мать вновь расцвела с новым мужем, она была не так уж и стара – всего тридцать. Лиане же тогда было двенадцать, а мне восемь лет.

Так продолжалось года три. Сестра уже в пятнадцать выглядела как взрослая девушка, я же в свои лета как была доской, мосластым и костлявым жеребенком, так и осталась, только вытянулась сильно вверх.

Я не помню, как и что развивалось, но постепенно стала замечать, что сестра все реже начала выходить из комнаты, и чаще стала сидеть и играть со мной. Мать же больше и больше становилась ею недовольна, злилась, но я не понимала от чего. Почти сразу же пошли разговоры о ее скором замужестве с младшим сыном графа д'Эбове, мол, засиделась девица.

Все случилось в один из вечеров, когда мать поехала навещать троюродную тетку, отчим, сославшись на подагру, остался дома. Услышав непонятный грохот, я побежала в комнату к Лиане, но ее дверь оказалась заперта. Я кричала, билась, стучала, но никто так и не открыл. Слуги на шум никак не отреагировали, и не пришли посмотреть, что же случилось. Я же довольно долго стояла, уткнувшись в запертую дверь, все плакала и звала сестру.

Неожиданно ключ в замке провернулся, и дверь распахнулась; оттуда вышел отчим с расцарапанной щекой. Я испуганно отшатнулась в сторону, прижавшись к стене.

– И ты, маленькая сучонка здесь! – он оттер кровь с лица. – Прибежала! Попробуй вякнуть что-нибудь матери, и с тобой придется познакомиться так же близко, как с твоей сестрой! – и, выдав мне оплеуху, пошел прочь.

Я залетела в комнату, стулья были опрокинуты, посуда и подсвечники сброшены со стола. Лиана сидела в углу, и невидящими глазами смотрела на меня, почему-то держась руками за горло. Платье все было разорвано, на шее красовались синяки, а нижняя юбка в пятнах крови.

– Ли… Ли-и, – я подбежала к ней, крепко обняла. – Ли, он тебя бил?

– Нет, – прошептала она искусанными губами, так тихо, что я едва разобрала. – Другое… – потом с силой оттолкнув меня от себя, крикнула: – Уходи! Уходи отсюда! Убирайся из этого дома! Как можно скорее убирайся из этого дома! – я вылетела как ошпаренная.

Ночью Лиана повесилась, запершись у себя в комнате. Ее обнаружили, когда вернулась мать, после обеда. Когда я вся в слезах попыталась рассказать ей, что произошло, она отвесила мне оглушительную пощечину.

– Не ври! Ты всегда мне врешь! Завидуешь моему счастью, и она завидовала! Всегда на него заглядывалась! Беситесь, что у меня скоро будет наследник, не чета вам, девкам! – и так далее все в таком же духе. Много я тогда могла понять?! Лишь плакала и смотрела на нее большими глазами.

Меня на неделю заперли в своей комнате. Только от няньки я узнала, что в смерти Лианы обвинили сына конюха. Будто бы он это сделал, потому она и повесилась. Мальчишку запороли до смерти на конюшне. Отец, которого заставили смотреть на изуверство, творимое с его ребенком, не выдержал и умер там же на месте.

Спустя месяц, живот матери стал заметен, отчим почему-то принялся оценивающе посматривать на меня. Нянька начала одевать меня как можно страшнее, старалась сделать более неуклюжей, но это мало помогало. Тогда няня предложила мне, чтобы я носила крест и всем рассказывала, что собираюсь в монастырь, замаливать грехи за сестру и служить Богу. Доброй она была женщиной и всегда хотела как лучше. Сначала это действовало, но все же мать стала косо поглядывать и на меня. Впрочем, тут же заговорили о свадьбе, опять-таки с сыном графа д'Эбове, раз не вышла одна, выйдет другая. Было странно, но ни граф, ни его младший сын вовсе не противились. И почему-то никого не волновало, что мне еще только двенадцать. Отчим стал просто невыносим. Он так и норовил прижать меня к стене, где-нибудь в темном коридоре. Говорил, что мне теперь все равно не уйти в монастырь, блядей туда не пускают, и что раз мне замуж, то никто и не заметит, что я не девственница. Лишь тогда я поняла, что он сделал с Лианой. Нас, девиц благородного происхождения, очень оберегали от знаний, что происходит между мужчиной и женщиной, но некоторые вещи мне все же стали известны. В последнее время барон уже не считал нужным прятаться по углам от любопытных глаз домочадцев. В тот день я прошипела ему: если он коснется меня хоть пальцем, то зарежу его. Отчим навешал мне затрещин, но зажимать по углам стал чуть реже. С того дня мне запретили выходить за пределы дома, и даже посещать семейную часовню не дозволили. Я вновь сильно испугалась, и уже с истинным усердием принялась молиться об избавлении от ожидающего кошмара.

Получилось так, что пару недель спустя к нам на ночлег попросились сестры из Ордена Святой Великомученицы Софии Костелийской. Мои отказать не посмели, с церковью ссориться не хотелось, поскольку эта пара теток могла разнести пол дома, если рассвирепеет. Мне удалось каким-то чудом пробраться в столовую залу, где они трапезничали вместе с отчимом. Я влетела, рухнула на колени. На мне было платье – скромное котарди серого цвета, с массивным крестом на худющей шее. (Котарди – полуприлегающее платье-туника с застежкой спереди по центру или без нее, со съемными или переменными рукавами.) Меня попытались вытащить оттуда, но одна из сестер рявкнула, и слуги отстали.

– Спасите мою душу, мне запретили ходить в часовню и молится! – я быстро сообразила, что следует говорить. – Мне не разрешают служить Господу нашему!

– Она помешанная и развратница! – отчим нашелся мгновенно. Он раскраснелся от злости, и, сжимая руки в кулаки, принялся обличать меня. – Сестра ее такая же, втянула ее в блуд, да к тому же заразившись дурной болезнью, повесилась!